– Вроде бы…

Даша взялась за протянутую ей ладонь, потирая ушибленный затылок. Голова немного кружилась, но тело испытывало странную легкость, как будто девушке долго приходилось грести против течения, а теперь она выбралась на берег. Свобода. Какое прекрасное чувство!

– Приятно, наконец, разговаривать с тобой, а не с твоей шизофренией, – улыбнулся Игорь.

– Кто бы говорил! – рассмеялась девушка. – Сотня? Ты отдал за меня сотню золотых?

– Конечно, – коротко кивнул Игорь. – А как иначе?

– Спасибо.

Даша обняла друга, а затем повернулась к остальным. Взгляд её упал на Павла, и карие глаза девушки налились гневом.

В следующую секунду, как раз тогда, когда Гохман уже было открыл рот для извинения, Даша послала ему в голову мощную яркую вспышку. Парень закричал от боли, а кожа его стремительно начала покрываться струпьями и язвами.

_____

* Сектор Газа - Лирика

Ведьма, сидя за грубо отёсанным столом, тщательно пересчитывала плату за отворот. Четвёрка друзей со скучающим видом сидела напротив. Гохман забился в угол у печки; скулящий от боли, он мечтал, чтобы на него не обращали внимания, и пока его мечта осуществлялась.

Старуха умело обращалась с деньгами. Она подкидывала каждую монетку в воздух и ловко скидывала к остальным пересчитанным, уже сложенным в три золотых столбца. На последней монете ведьма вдруг остановилась. Она посмотрела на Игоря своими маленькими тёмными глазками, блестевшими из прорези в платке, и хрипло каркнула:

– Сто первая. Возьми, я лишнего за работу не беру.

После этих слов она бросила монету парню.

Игорь, уже собравшись поймать её, вдруг получил сильный удар по руке от Даши. Червонец, так и не достигнув ладони, упал на пол. Срикошетив пару раз, он закатился в небольшую щель возле печи.

Потирая ушибленную руку, Игорь недоуменно посмотрел на Дашу, но та не удостоила его взглядом. Всё её внимание было приковано к старой ведьме.

– Сотня. – Девушка, не мигая, смотрела на, казалось, рассвирепевшую бабку. – Ровно сотня. Я считала. Добровольно отказываетесь от заслуженной платы? Никогда не поверю. В чём подвох?

Старуха скрипнула гнилыми зубами, но Даше не было страшно. Она буквально нутром чувствовала, что ведьма не причинит им вреда. Не сможет. Почему-то вспомнилась Рада. И Вайрэт, которая не могла приблизиться к её дому.

– Твоя магия эгоистична, – Даша нехорошо улыбнулась, чем ещё больше вывела ведьму из себя. – Нельзя сотворить её, не навредив себе самой. Ты Худу, Ядвига. Ты ведьма Худу.

– Мне всё лицо в сплошной рубец превратили за то, в чём я не была виновата, – хрипло проскрипела старуха. – Заняться Худу – хороший способ поквитаться, поверь, девочка, тебе бы тоже понравилось, месть – она сладенькая. И да, я возвращаю себе потраченную силу. Делая бескорыстный поступок, я забираю энергию, что отдала вам. Я вам монетку, вы мне – мою силу. Так что забирай червонец и проваливай!

Бабка кинула в Дашу новой монетой, но девушка увернулась.

– Нет, – сказала Даша твёрдо. – Оставь деньги себе.

– Что-то другое значит, – ведьма, хмыкнув, скривила рот. – Тогда не тяни.

Гохман, всё это время сидевший в углу тихой мышью, вдруг насторожился. Одна монета, и любое его желание могло исполниться. Он, идиот, так обрадовался, получив червонец назад! Решил, что старая карга впала в маразм и ошиблась с расчётом! А ведь она могла сделать всё, чего бы он ни попросил. Но он монету принял, и халява ускользнула. Великое Открытие, да Воронцов прав – он неудачник!

Ведьма же начинала злиться:

– Не сидите тут, как четыре упыря! Быстрее говорите, что вам нужно, и убирайтесь, недоноски! Никакого желания на вас смотреть!

Из всей четвёрки только Даша знала, что она должна попросить:

– Проклятие вервольфа. Ты можешь его снять?

Все взгляды тут же обратились к девушке. Рома вздрогнул и побледнел, а сердце в его груди забилось так часто, что его, наверное, должны были услышать на другом конце посёлка.

Ведьма же не торопилась дать ответ. Она задумалась. Действительно задумалась и, кажется, больше не собиралась злиться. Наконец медленно, словно всё ещё соображая, старуха заговорила:

– Что ж, мне это под силу, хотя, врать не буду, я знаю лишь теорию, живого опыта у меня нет. И всё от человека зависит. От силы проклятия. И это больно. Больнее, чем превращаться. Можешь и коньки отбросить.

Бабка посмотрела на Рому с издёвкой, безошибочно угадав, кому из присутствующих нужна её помощь. Маленькие чёрные глазки сверлили парня, как будто брали на слабо, чем незамедлительно вывели из себя.

– Ты думаешь, я тут в истерику сейчас впаду? Затрясусь от ужаса? – почти крикнул Рома, и ухмылка ведьминых кривых губ заметно погасла. – На третьем курсе я разорвал вампира в клочья, а в прошлом году чуть не убил друзей и чуть не покалечил этого! – Рома бросил небрежный кивок в сторону Павла. – Срал я на твои последствия. Делай.

– Ты уверен? – Игорь с беспокойством смотрел на друга. – Что, если…

– Я уверен, – не дал ему закончить Рома, и в синих глазах парня читалась такая решимость, какой Игорь не видел ни разу за годы их знакомства. – Терять мне нечего.

Бабка встала со стула и ушла на середину комнаты, поманив Рому узловатым пальцем. Парень снял куртку и, заметно нервничая, вышел вперёд.

– Снимай всё, – каркнула ведьма. – Сейчас ты обратишься. И поверь, мало тебе не покажется.

Рома, нервно сглотнув, стал медленно стягивать одежду, пока бабка, взяв из ведра у печки уголёк и, скрючившись в три погибели, рисовала на полу вокруг парня солидных размеров круг.

В воздухе повисла нехорошая, удушливая тишина. Словно предвестник плохих новостей, она буквально пропитывала своим негативом и тревогой всех, кто находился в комнате. Игорь напряжённо, будто готовый в любой момент вскочить с места, смотрел на происходящее. Белла также наблюдала за разворачивающимся действием с огромными, полными ужаса глазами. Ну а Даша готова была провалиться на месте: «Чёрт меня за язык дёрнул! Вечно говорю, не подумав! Рома, Рома… только выдержи, пожалуйста, друг! Выдержи это!» Все были напряжены, даже старая ведьма, казалось, приобрела сосредоточенный вид, словно осознавая серьёзность дела. Лишь Гохман наблюдал за развернувшимся представлением с откровенным интересом – увидеть процесс превращения воочию было любопытно.

Закончив, бабка встала, кряхтя и разминая затёкшую спину. Провела чёрными руками линии вдоль Роминого лица, и парень брезгливо сплюнул, когда грязные старухины пальцы коснулись его губ, оставив на них кусочки угля и немного пыли.

– В круг не заходить, как бы его ни выкручивало. – Ведьма обратилась к тем, кто находился в комнате помимо Ромы. Сам же Рома после этих слов чуть заметно вздрогнул. – Нарушите правило – вы покойнички. Поехали, касатики.

И старуха тихо запела на незнакомом языке, медленно раскачиваясь, но набирая темп, запевая всё громче, пока не закружилась в каком-то страшном, безумном танце вокруг нарисованного чёрного круга и стоявшего в нём человека. Издавая жуткие, завывающие звуки, ведьма исполняла удивительные для своего возраста движения. Периодически садилась, брала в пригоршню землю с пола своей избы и кидала в Рому, а тот лишь прикрывал глаза руками, и старался держаться к бабке лицом, а не спиной, насколько это возможно.

И ничего не происходило. Вообще ничего.

А потом у Ромы подкосились ноги, как будто кто-то с силой ударил его под колени.

До полнолуния было ещё далеко, все это знали и помнили прекрасно, но Ромино тело больше не подчинялось лунному циклу: позвонки парня с хрустом вылезли наружу, кожа треснула вдоль спины, и густая белая шерсть полезла прямо из-под неё. Синие глаза перечеркнула сеточка лопнувших капилляров. Сущность вервольфа прорывалась изнутри, разрывая плоть, заставляя истекать кровью. Рома кричал, срываясь чуть ли не на визг, после скулил, как побитая собака, и катался по полу жутким непропорциональным переродком, ещё не зверем, но уже кем угодно, только не человеком. Превратившись окончательно, он резко вскочил на лапы и бросился на стоявших неподалёку людей.