— Друг мой. Ярослава сегодня до полудня торговалась с механиками на починку дома. Так что если жалко денег, я оставлю вас наедине, а сам полюбуюсь танцами в холле.

С этими словами взял шляпу и шагнул к двери, но жадная булка заступила мне путь:

— Ладно, ладно! Накину полтинник в качестве аванса. Сдобрю, так сказать, первое задание.

— Делать-то что надо? — спросила Яра, хотя это, пожалуй, стоило уточнить сразу.

— Одна моя девочка украла кое-что ценное у посетителя, которого обворовывать не стоило, — заговорщицким шепотом произнес Колоб. — Я уж молчу про то, что воровство в «Красном сусеке» строжайше запрещено, ведь заведение крайне дорожит репутацией. Твоя задача — тем или иным образом вызнать, где она спрятала краденое. Ну, или кому сбыла. Можешь особо не церемониться — если пропажа не найдется за пару дней, воровкой займется Тайная канцелярия. А там умеют развязывать языки так, как тебе даже не снилось.

Мы переглянулись. Работа и правда скверно пахла, но попытка — не пытка, возможно, удастся обойтись менее жесткими методами.

— Что именно надо найти?

— Перстень. Золотой, с изумрудом. Фамильная реликвия, может даже с остаточной магией. Сдюжишь — и сто пятьдесят твои. А если справишься быстро — до прихода агентов и без лишней крови — подброшу еще полтинник. По рукам?

Я чуть не засмеялся от последней фразы. Хорошо еще анекдот про повешение не вспомнил.

— По рукам. Но учтите — я постараюсь, но особо лютовать не стану.

— Как знаете, сударь. Деньги нужны вам, а не мне.

Вслед за хозяином мы спустились в подвал с тремя железными, будто в темнице, дверьми. Около первой нам выдали маски — мне досталась фарфоровая на половину лица, Яре — карнавальная, с перьями и сусальным золотом.

— Пусть думает, что вы из канцелярии, — прошептал батон. — Глядишь, со страху быстрее расколется.

Небольшую холодную камеру обставили для фетишей поклонников де Сада. Помимо кровати с ремнями здесь стояли скрещенные буквой «Х» балки с кандалами, колодки, дощатый «конь» и каркасное кресло.

Подозреваемую же растянули на дыбе, подле которой на скамье лежали кнуты, плетки и хлысты. И не для пущего антуражу — на бледном теле девушки алели свежие отметины. Однако та стоически терпела боль и не удостоила нас и взгляда, лишь стиснула крепче зубы и уставилась на потолок, где висели разномастные крюки.

К слову сказать, пленница была из лешачих, но не диких, как одна моя знакомица, а вполне цивилизованных. Нынче растрепанные каштановые волосы стригли в соответствии с модой, а на подпиленных рогах виднелись серебряные кольца — очевидно, к ним крепились цепочки, мониста или иные украшения.

Копытца же лакировали и до блеска натирали воском, а соблазнительное тело содержали в чистоте и гладкости. И даже приплюснутый носик ничуть не портил красивого личика с рыжей россыпью веснушек, а чуть скошенные оленьи глаза придавали особого шарма и нежности.

— Как ее зовут? — тихо спросил я.

— Айка, — ответил Колоб. — Если понадобится больше инструментов — только позовите. И можете не сдерживаться. Если ее заберет канцелярия, она все равно потеряет товарный вид.

Я подошел к дыбе, стараясь не отвлекаться на исполосованный плеткой третий размер. Девушка не издала ни звука, но я буквально слышал, как трещат растянутые суставы.

— Ослабьте эту штуку.

Медведь посмотрел на Колоба, тот нервно кивнул. Косолапый отвернул колесо натяжного ворота, и до ушей долетело нечто, отдаленно похожее на выдох облегчения.

— У нас есть два пути, — я взял со стола хлыст и повертел перед собой, начиная понимать, почему дворяне ходят в перчатках даже летом. — Первый быстрый и легкий, второй — долгий и болезненный. Но итог у обоих един — ты скажешь, куда спрятала кольцо. Скажешь, как миленькая. Так что на твоем месте я бы не стал тратить мое время и свое здоровье. Признайся — и обещаю, что ты отделаешься парой лишних смен — только и всего.

— Тройкой, — крякнул батон. — Одну — за моральный вред.

— Вот и все, — развел руки в стороны. — Никаких пыток, судов и застенок Тайной канцелярии. И не придется лет эдак шесть гнуть спину на каторге. Просто скажи, где кольцо.

Айка молчала, как пленный партизан, хотя предложение было более чем щедрым.

— Если же тебе так нужны деньги, думаю, мы с господином Колобом сможем решить и этот вопрос.

Снова тишина. Выходит, дело не в барышах, но в чем тогда? Если кольцо волшебное, возможно, суть именно в его эффекте. Но их может быть столь великое множество, что на перебор и угадывание уйдут дни, а то и недели. Столько времени нам не дали, поэтому пришлось прибегнуть к более действенным методам.

Я занес ладонь над ее головой, однако хлынувшая темная струйка вдребезги разбилась об висок. Я нахмурился и усилил нажим, но Тьма наотрез отказывалась проникать в чужой разум, точно тот окружал невидимый кокон.

— Айка у нас девочка волевая да строптивая, — пояснил хлеб. — Ни задурить, ни одурманить еще никому не удавалось. Так что придется по старинке — хлыстом и каленым железом.

— Сколько она тут висит?

— Третьи сутки.

— Здорово, блин…

— Блин? — Колоб вскинул брови. — Вы это к чему?

— Если пытать всерьез, ее и на час не хватит. Коллега, — обратился к Ярославе. — Можете привести тело в порядок и укрепить плоть?

Полудница пожала плечами и направила на лешачиху сноп столь яркого света, что мне пришлось бы надеть сварочные очки, чтобы смотреть на него без риска ослепнуть. Зато после процедуры все ссадины, царапины и прочие отметины исчезли без следа, а кожа вновь засияла бархатной белизной.

Я взглянул на пленницу и заметил, что напряженные мышцы слегка размякли, точно девушку обуяло глубокое изумление. Но почему? Ее так поразил лекарский талант Яры, или же причина намного глубже?

— Господин Колоб, вы не знаете, каким именно свойством обладало похищенное кольцо?

— Без малейшего представления, господин дознаватель. Но клиент никогда с ним не расставался.

— А сколько ему лет?

— Кому? Кольцу?

— Нет, — я нахмурился. — Клиенту.

— Ну… — хлеб пожевал мундштук. — Он еще не очень стар, но уже и не молод. Седой, сухопарый и довольно бойкий — особенно в амурных утехах.

Я повернулся к полуднице и шепнул:

— Кольцо может быть зачаровано на здоровье или реген? В смысле, исцеление?

Она развела руками — мол, почему бы и нет.

— Господин Колоб, как давно Айка работает у вас? — спросил, при том не сводя глаз с лица узницы и старательно подмечая все изменения, словно доктор Лайтман из «Теории лжи».

— Пару лет.

— Вы знакомы с ее семьей?

— Нет, конечно. А должен?

— Она никому не рассказывала о родне?

— Вряд ли, ваше благородие. Дюже скрытная по натуре. Как и все ее племя.

— А где живет?

— Без понятия. У нас бордель, а не справочное бюро, — булка, кажется, теряла терпение от того, что вместо воровки допрашивают его.

— Ничего страшного. С моими связями я без труда найду нужный адрес. Сдается мне, кольцо понадобилось кому-то из близких.

— Не смей! — внезапно выкрикнула Айка и дернулась в путах.

— Вот так да, — я с улыбкой склонился над перекошенным злобой мордашкой. — Кажется, это было дело на одну трубку.

— Не надо! — пленница осознала тщетность положения и перешла к мольбам. — Пожалуйста! Лучше возьмите мою жизнь, но пощадите мать! Продайте меня в рабство, заставьте работать без оплаты, но не забирайте у нее кольцо! Умоляю!

— Чем больна твоя мама?

— Не знаю, — Айка шмыгнула и опустила слезящиеся глаза. — Никто не знает. Говорят только, что это какая-то людская зараза. Мама очень ослабела, ее мучают лихорадка, кровавый кашель и боль в груди…

— Хм, — я потер подбородок. — Похоже на туберкулез. По-вашему, чахотка. Коллега, вы знакомы с подобной хворью?

— Сталкивалась пару раз, — Яра поморщилась. — Эта зараза передается нелюдям, но в меньшей степени поражает ткани. Думаю, у меня получится ее вылечить.