Я выпала в реальность, и меня оглушил радостный визг и мельтешение крыльев. Мне было худо. Совсем худо. Повалившись набок, я чуть отползла от веселящихся. Меня вытошнило.

Я избавилась от чёрного vis, но не избавилась от полученных воспоминаний. Теперь эта ноша моя. Ну и хорошо, я достаточно сильна, чтобы тащить её.

Ко мне подошёл Уту и помог подняться.

— Мне надо обратно, — тихо произнесла я.

Он обнял меня, принимая весь мой вес. Я грелась в его объятиях, как в ласковом солнце, и немного всплакнула, шмыгая носом. Видать, не всю черноту вывела. Окрепнув и собравшись с силами, я повторила:

— Мне действительно надо обратно. Там Седрик и Фрешит… Надо их… До ума довести, — пробормотала я, и Уту улыбнулся ласково и понимающе.

— Да, надо их до ума довести.

Фамилиары запрыгнули мне на плечи, и солнце снова ослепило меня.

— Хозяйка! — Тони был рад и рассержен одновременно.

— Спасибо, Уту, — и я снова поцеловала его в щёку. Бог Солнца улыбнулся и пропал.

Тони удивлённо и недовольно фыркнул:

— Телепортаций нам и не хватало.

— Я долго отсутствовала?

— Полтора часа, — хмуро ответил оборотень.

— Ой, только не говори мне, что Фрешит успел убить Седрика.

— Нет.

— Тони! — вскричала я.

— Седрик попытался убить Фрешита, но не смог.

— И?

— Сейчас оба в плачевном состоянии, но Седрику всё же хуже.

— Где они?

— Да тут, за углом.

Я бросилась бежать. Встретили меня неласково. Оборотни как Фрешита, так и Седрика отчего-то дружно решили, что виновата во всём я. Арденте смерил меня взглядом:

— И где ж вы были, уважаемая светлая леди? — осведомился он.

— Спасала своих флерсов. Я, знаете ли, за них в ответе! В отличие от этих двух зелёных идиотов — эти как бы в полном разуме и при своей воле.

Арденте впечатлился отповедью, а я развернулась к Оптимусу. Тот уже где-то разжился одеждой и теперь стоял чуть в стороне.

— Ландыши — настоящие крылатые флерсы!

Оптимус в восхищении развел руками.

— И как же тебе это удалось, сестрица?

— Отняла память, — буркнула я.

Оптимус притих и задумался.

— Я погрузила их обоих в сон, — холодно сообщила Ауэ.

И эта считает меня виноватой. Ну что за день! Сказалось пережитое напряжение, длительное утомление и контакт с чёрным vis, кажется, я впала в истерику. Ну, в принципе, если вы вдруг начинаете орать, удивляя саму себя, и при этом не в состоянии остановиться и замолчать, то, наверное, это истерика.

Не помню, что именно я говорила, но общий смысл сводился к двум вопросам: «Нянька ли я двум идиотам?» — и: «Знают ли они, сколько зла мне причинил и один и второй?». А также к заявлениям типа: «Да пусть оба сдохнут, придурки. Мне плевать!»

Постоянное общение с людьми, а именно с моим шеф-поваром Полем, меня испортило. Я привыкла, что истерики никто всерьёз не воспринимает. Не тут-то было.

И оборотни, и divinitas буквально скукоживались с каждой фразой, с каждым выкриком. Когда один из котов принял позу подчинения, а Отамнел полностью загородил собою Ауэ, я смогла остановиться и замолчала, закрыв глаза, пытаясь окончательно вернуть контроль над собой.

— Может, тебе вернуть должок, сестрица? — как ни в чём не бывало, светским тоном поинтересовался Оптимус.

И только я успела в удивлении распахнуть глаза, как Шон произнес:

— Для такого у неё есть я.

Я не знала, на кого таращиться. Они что, с ума посходили?

— Вы чего? У меня просто истерика. От нервов и утомления… — проронила я.

Оптимус пожал плечами: мол, дело твое, но если надумаешь — обращайся.

Шон же ломился по нашей связи…

— Просим простить нашу непочтительность, — за всех заговорил Арденте. — Мы многого не понимали… — он оглянулся на Отамнела, ища у того поддержки.

Тот кивнул:

— Мы осознали свои ошибки. Больше подобного не повторится.

Видать, мозги в тот момент у меня вообще отключились, потому что я чистосердечно поинтересовалась:

— Да? И в чём ваши ошибки? — мне действительно было интересно, потому что я сама абсолютно не понимала, что происходит и почему.

Отамнел от моего вопроса нервно сжал губы, а потом заговорил скороговоркой:

— Мы забыли о том, что вы сильнейшая среди нас, победительница вампиров. Мы не знали, что эти двое вам навредили… Преклоняемся пред вашей добротой и надеемся, что она не оставит вас.

Тут я сама распахнулся связь с Шоном:

«Что их так напугало?»

Он удивился, а потом собрался с мыслями и ответил:

«Ну, после всего тобой сказанного стало понятно, что ты их обоих уже прощала, давала им шанс. Но они им не воспользовались и не оправдали доверия. И ты их обоих сейчас убьешь…»

«Шон… И ты так подумал?»

Он замялся:

«Я уже так не думаю. Я вспомнил, какая ты на самом деле. Просто слова твои были чисты, и никто не посмел усомниться».

Понятно. Я обвела взглядом присутствующих:

— Я не собираюсь убивать Седрика и Фрешита или лишать их воли и свободы. Но их надо сделать настоящими побратимами, иначе от них обоих не будет никакого толку. Если Фрешит убьет Седрика… Такой глава города нам точно не нужен. Кто-то из вас помогал в ритуале насильственного братания? — спросила я, надеясь, что Фрешит всё же не мог провернуть это в одиночку.

— Я, — отозвался Арденте.

— Но как можно сделать их настоящими побратимами? — тихонько спросила Ауэ. — Они же ненавидят друг друга.

— Почему Фрешит завидует Седрику? — вдруг вспомнила я.

Divinitas удивленно пожали плечами, но вдруг за спиной ответил Тони:

— Потому что есть разница между собаками и котами, собаками и волками. Волки и коты не способны на преданность и любовь.

Крупный кот зарычал:

— Ты смеешь заявлять, что у нас нет чести?

Задумавшись, я ответила вместо Тони:

— Честь — это одно, а беззаветная преданность и любовь — совсем другое. Для divinitas уж точно.

— В точку, хозяйка, — поддакнул Тони.

— Итак, они друг друга ненавидят. Что делать?

Мой вопрос вызвал у окружающих недоумение вместо хоть каких-то предложений. Никакого содействия, а я не гигант мысли, между прочим, и выслушать чужое мнение всегда рада. Но нет. Я обводила присутствующих взглядом, и все отворачивались.

— Оптимус, может, ты, как старший и многоопытный, дашь какой-нибудь совет? — не выдержала я.

Оптимус удивился, но, кажется, ему польстило моё обращение и моя просьба. Он задумался:

— Ну, раз убивать их обоих ты не хочешь…

— Не хочу, — подтвердила я.

— То надо менять их…

— Каким образом?

— Ты говоришь об усекновении души? — ужаснулся Шон, перебивая меня.

— Не усекновении, а изменении, — терпеливо пояснил Оптимус. — Это куда сложнее и… рискованнее. И тут есть два варианта, — он уже полностью погрузился в проблему и разговаривал сам с собой, что, впрочем, не отменяло театральных эффектов. — Первый — это войти в их память, удалить лишнее и внести желаемое. Я думаю, ты, Пати, сможешь это сделать, раз уж справилась с теми несчастными…

Я в ужасе замотала головой.

— Нет, я не знаю, как сортировать, я просто вытянула все воспоминания.

— Все? — ужаснулся Оптимус и с подозрением на меня посмотрел.

— Ну, это флерсы, наверное, у них мало что в рацио оседало… — попыталась я оправдаться.

— Хм… может быть… может быть… — задумался родственничек.

— А второй? Второй способ?

— Второй — поместить их в чей-то мир и дать возможность разобраться друг с другом. Но, скорее всего, они снова сцепятся, и один убьет другого или оба умрут.

— Но если их поставить в такие условия, что они не выживут друг без друга… — закинула удочку я.

— То да, вполне возможно, они станут настоящими побратимами и смогут вполне мирно сосуществовать. Но, Пати, — Оптимус улыбнулся мне как ребенку, — этот способ был бы хорош до того, как они настолько возненавидели друг друга. Сейчас более вероятен вариант — убийство с самоубийством.