Жизнь возвращается в своё русло? Ещё нет.

Двор перед домом был запружен массивными внедорожниками, в них спали оборотни, Седрик, Фрешит и Арденте. В роскошном лимузине дремали в объятиях друг друга Отамнел и Ауэ. Венди отказала им всем в гостеприимстве и, позволив остаться на нашей земле, не пригласила в дом. Что ж, её можно понять, несколько месяцев назад я такую ораву нелюдей не пустила бы и на порог моего ресторана, не то, что в дом.

После впихнутого в меня Шоном и флерсами vis я ощущала себя надутым шариком, перетруженные ночью vis-центры и вены отказывались справляться с наполнением — малейший эмоциональный всплеск, и я растеряю силу. Шона подобные проблемы не мучили, похоже, он успел «побыть» с двумя-тремя людьми или оборотнями, и ему этого вполне хватило для хорошего самочувствия. Поскольку я не закрывала от него свои мысли, то он, узнав о моей проблеме, молча укутал меня в два одеяла и отнес в полосу хризантем, оставив там «приходить в себя». Он всё чаще и чаще ведет себя как старший брат, а меня это по-прежнему пугает и радует одновременно.

Без меня будили оборотней и divinitas, без меня они завтракали. А я сидела и размышляла о прошедшей ночи. К счастью, воспоминания об убийстве той полузмеи, вернее, о той бездне тьмы, что высосал из неё Убийца богов, поблекли, стали размытыми. Вообще, начало казаться, что все события этой ночи были не со мной, а кто-то красочно и в деталях пересказал мне их, вызвав липкий кошмарный сон. Который можно забыть… Очень хочется забыть. И чужой свет, и Голос, и страх Арденте, избежавшего гибели от моей руки… А главное, забыть, как чуть не убила всех, кто мне безраздельно верит, всех, для кого моё существование — светлое чудо. Хочется забыть о своей дурости. Но нельзя, дабы не повторить ошибку.

Кения бесшумно вышел из цветов и лег у ног. Пушистый слуга двух хозяев. Странно, что Сплетающий укрыл от света ангела всех оставшихся в ангаре нелюдей, такой альтруизм не в его стиле. Кто-то заключил сделку? Кто? И какую?

— Кения, ты знаешь? — фамилиар прикинулся глухим, но стало ясно, что он знает, знает, несомненно.

Интересно, кто же из нас смог позаботиться не только о себе? А может, это было множество сделок с каждым по отдельности? И теперь у Стража целый отряд должников?

— Пати, пора ехать, — Шон поднял с земли кокон из одеял и, не доставая меня из него, понес к машинам.

Меня встретили полным молчанием, на полуслове оборвались разговоры, и все взгляды притянулись ко мне.

«Чего это они?»

«Хотят убедиться, что их герой с ними».

«Что?»

Шон засмеялся про себя:

«Ты наш герой, убийца вампов и бессмертной ламии. Спасительница от Страшного Света».

«Э?»

«Страж сказал, что распорядился долгом по своему, и что если ты не согласна, то можешь оспорить его решение»

«Эээ?»

Шон подавил вспышку странной смеси раздражения и умиления.

«То есть это благодаря мне он всех спрятал?» — уточнила я.

«Да».

Я подумала.

«Ну ладно».

По большому счету, если бы я хоть чуть соображала в тот момент, то и сама бы об этом попросила. Оспаривать решение Сплетающего нити я уж точно не буду. Значит, он теперь мне ничего не должен. Даже не знаю огорчаться этому или радоваться.

Шон посадил меня на заднее сиденье, и вслед за мной в машину скользнул Кения, пробираясь по своему обыкновению за подголовники к заднему окну. Дверь уже закрывалась, когда в салон влетела Кисс, фыркнув на всех, она принялась карабкаться по мне, пытаясь влезть на плечо. Какой бы скверный у неё ни был характер, а она не раз и не два доказала свою полезность, и я была рада тому, что она со мной.

Машины одна за другой покинули двор. Ники и Венди, ещё не восстановившиеся после работы в лазарете, провожали нас, стоя на крыльце, словно жены, провожающие мужей на войну. Хотя, по сути, так оно и есть.

Мы приехали на небольшой частный аэродром, затерявшийся в разросшемся пригороде, где ждал самолёт средних размеров, вместивший нас всех. Шон незаметно пропал, шепнув, что отец доставит его в Детройт, и он наймет для нас машины, чтоб мы не теряли зря времени по прилёте.

Полет вышел тягостным: divinitas боятся летать, они слишком стары и не могут научиться доверять новшествам цивилизации, а оборотни в принципе очень плохо переносят как бездействие, так и заточение в маленьком пространстве. Только Седрик, для которого полёты, очевидно, были привычны, и фаталист Арденте не боялись оказаться взаперти в консервной банке между небом и землей.

Я тоже не боялась, белым универсалам это попросту не свойственно.

Так вышло, что оба мужчины сели напротив меня, причем сначала Арденте, а уж потом Седрик присоединился, увидев соседство Красного со мной.

Арденте что-то обдумывал и явно хотел пообщаться, но не при Седрике. Собачий Пастух же ничего не мог поделать со своими чувствами ко мне и своей ревностью. Выглядел он ужасно: постаревшим и похудевшим за одну ночь. Я попыталась «постучать» по мыслесвязи, но, увидев, как исказилось болью его лицо, догадалась, что наш ментально-крутой Фрешит вырвался из-под краткой власти своего насильственного побратима и жестоко отомстил, дабы тому не повадно было бунтовать. Я принципиально не вмешивалась в отношения Седрика и Фрешита, но если болотник и дальше будет проявлять такую жестокость, придется пересмотреть свою политику.

Подумав, я порылась в сумке: девчонки упаковали мне завтрак и, как обычно, положили несколько простеньких амулетов, что флерсы вяжут для нас всех. Незабудка сплел что-то веселящее, Пижма-умница — браслетик для сосредоточения, а Фиалочка — для успокоения и хорошего сна. Этот-то амулет я подала Седрику.

— На, тебе это нужно.

Он взял и понюхал плетёнку, по прежнему больше доверяя нюху, чем vis-зрению, а затем приложил амулет к затылку, расслабился и погрузился в дрёму.

Арденте, постреляв глазами на размякшего соправителя города, всё же не рискнул заводить беседу. Оно и к лучшему.

Когда шли на снижение, даже боявшиеся летать не смогли удержаться и смотрели на землю с высоты птичьего полёта.

— Люди… иногда мне думается, что они нас всё же превзошли, — сказал вполголоса сам себе Арденте.

Тони, слышавший это, лишь скептично хмыкнул, он почти человек и уж точно знает, какие чудеса настоящие, а какие нет.

Самолёт все покинули с нескрываемой радостью, кто-то был счастлив снова оказаться на твердой земле, а кому-то просто надоело сидеть без дела.

Увы, напряжённость между охраной Седрика и Фрешита была видна любому, сами же побратимы старательно делали вид, что не замечают друг друга.

Я хотела пообщаться с Ауэ, поблагодарить её за работу в лазарете, да и Отамнел не отсиживался за стеллажами, получив рваную рану в руку. Но при моем приближении зелёная пара напряглась и подобралась. Странно и обидно было видеть такую реакцию на себя, хоть умом я их и понимала. Сказав всё, что намеревалась, и получив сдержанные кивки в ответ, я уже развернулась уходить, когда Ауэ неуверенно окликнула меня:

— Сейчас не время и не место, но… когда всё это завершится… Мы бы хотели заключить брак. Официальный… — Она неуверенно и просительно смотрела на меня, чего-то ожидая.

Я ничего не понимала.

— О… Отличная новость. Думаю, вы хорошо взвесили все за и против. Ну, время у вас было за эти годы, да? — попыталась я пошутить. Но зелёные продолжали на меня внимательно и выжидательно смотреть.

Я сдалась:

— От меня что-то нужно? Для заключения вашего брака, — уточнила я.

— Вы проведете церемонию? — спросил молчавший до этого осенний.

— Проведу.

Оба зелёных враз расслабились и заулыбались.

К нам подошёл Фрешит, бросив удивлённо настороженный взгляд на непонятно почему радующуюся пару.

— Где ваш… Шон Чери? — спросил он.

— Нанимает нам машины, — пожав плечами, ответила я, и, словно по заказу, пять просторных седанов подъехали к краю посадочного поля.

Мы дружной гурьбой направились к ним, из машин выходили шоферы и прощались с Шоном, как с лучшим другом.