Он резко отложил салфетку и встал из-за стола с таким видом, что мне даже показалось, что он меня сейчас придушит. За что? Просто так. Он так же резко остановился рядом со мной, и я замерла. На секунду даже мелькнула мысль, что если он в самом деле попытается сделать мне что-нибудь, я свою ящерку на него спущу. За свое благополучие надо бороться, этому меня жизнь уже научила, и я всегда готова к бою. Но я ошиблась в его намерениях. Он протянул мне ладонь и улыбнулся:

— Станцуем, Каллисто?

Вот уж удивил так удивил.

— Я думала, для танца нужно еще кое-что, помимо танцующей пары, — пришла моя очередь улыбаться.

— Что же? — он все еще стоял, протянув ладонь, и согласился поиграть в предлагаемую мной словесную игру, задал подразумевающийся вопрос.

— Музыка, Рихард.

Я намеренно обратилась к нему по имени, проверяя границы дозволенного, и не прогадала. Он улыбнулся еще чуть шире и отступил от меня на пару шагов:

— Ну конечно! Я все время забываю о таких мелочах.

Он расставил ладони в стороны, словно приглашал обняться, и я ощутила, как по его рукам струится магия воздуха, а затем звуки музыки, едва доносящейся из основного зала, стали отчетливо слышны.

— Так лучше? Или пригласить оркестр сюда?

Он не против общаться на «ты»! Какое пьянящее чувство, когда можно отбросить условности и просто наслаждаться обществом человека. Человека, который, смею надеяться, как и я, просто хочет побыть собой. И может это сделать. Среди чародеев я всегда на войне. А с ним, здесь и сейчас, я в мирном месте. И пусть даже это перемирие временное, оно так прекрасно!

И я не стала сдерживать улыбку. Встала и подошла к нему, положила руки ему на плечи, а он опустил свои на мою талию. Мы начали двигаться в такт музыке:

— Ты всегда такая молчаливая или только со мной?

Сейчас его голос звучал тише, интимнее, и такой он вызывал желание обнять его крепче или прижаться ближе, или поцеловать, или раздеть, а лучше все вместе. Мы не отрывали глаз друг от друга, словно, кроме нас, больше ничего не существует.

— Ты знаешь мои любимые блюда, но не знаешь, как я общаюсь?

— Я же не общался с тобой раньше, всего лишь приглядывал издалека.

— Как на лекции? Ты не был таким уж незаметным.

— О, там я не скрывался. Считай, зашел поздороваться, — он снова улыбнулся. — И впервые увидел, как в реальности выглядит выражение «метать бисер перед свиньями».

Он закружил меня, как того требовала музыка, заставив прервать контакт наших взглядов, но лишь на несколько секунд. Музыка снова вернула нас друг другу, и взгляды снова обнялись, как и мы.

— А ты невысокого мнения об Уроборосе, — заметила я, прижимаясь к нему в танце все ближе; или это он прижимался ко мне.

— Можно подумать, ты высокого.

Он почти фыркнул в ответ, и по изменению выражения его лица я поняла, что задела за живое. Он стал говорить быстрее и энергичнее:

— У нынешнего Уробороса нет будущего. Тебе ли не знать. Ты ведь обиваешь пороги, чтобы продвинуть новую магическую школу, а что же делают они? Ничего. Только мешают. Ты говоришь им, объясняешь, но они даже не слышат тебя. Не хотят и не будут слышать. Ты стараешься на благо Уробороса, а они — лишь на благо самих себя. Думаешь, я просто так пришел по поводу Бэккер именно к тебе? Я знал, что ты справишься. Только ты. И ты сделала это. Уничтожила всю популяцию. Всего за два дня, если ты не заметила. И когда работа была уже выполнена, что они сделали? Слетелись, словно падальщики, в надежде урвать кусочек твоей славы. Дай я им возможность — они бы в подробностях рассказали, как много труда они в это вложили, а ты в их рассказе была бы в лучшем случае второсортной помощницей, если вообще была бы.

Он снова резко развернул меня, закружил и так же резко прижал к себе за талию, но теперь уже так крепко, что я поняла: танцы закончились. Мы замерли так: нос к носу, и я, поднявшая лицо, отметила, что он выше меня.

Все, что он говорил, меня задевало. Било по больному. И от него это не укрылось.

— О да, я вижу это в твоих глазах, Каллисто. Знаю, не будь ты такой умной, давно подняла бы бунт, чтобы изменить систему. Но ты понимаешь, что так нельзя, и пытаешься добиться власти в рамках законов, чтобы изменить все изнутри, бескровно, лояльно, хотя при этом ненавидишь этих самовлюбленных насквозь прогнивших идиотов у власти, которые ведут Уроборос в никуда.

И от его слов мне было так больно, что я не стала сдерживать свой дерзкий ответ:

— Надеюсь, третий круг существует и ты оттуда. Иначе все, что ты сказал, лишь слова на ветер от того, кто сам ничего с этим не сделал и не пытался.

Его ладони, все еще прижимающие меня к нему, с наслаждением ползли вверх по моей спине, не отрываясь ни на секунду, но после моей фразы он резко и немного зло вжал меня в себя:

— Я никогда не бросаю слов на ветер! Я здесь не из-за Эрики Бэккер. Я здесь из-за тебя и твоих достижений. Королева всего лишь была еще одним подтверждением твоих умений, — его пальцы немного расслабились. — Третий круг заметил тебя и приглядывал за тобой, надеясь пополнить свои ряды. И я здесь, чтобы удостовериться, что ты всё еще та, кем была, когда травила своего наставника. Может, уже пора признаться, что ты это сделала? Клянусь, я никому не скажу.

И снова издевательская усмешка легла на его лицо. У него странное чувство юмора, но я начинаю к нему привыкать. И я лишь хмыкнула.

— И каков твой ответ? — спросил он. — Хочешь стать одной из нас?

Думать сейчас мне не очень хотелось. Его тело — такое крепкое, такое близкое, и он сам не чета всем, с кем я встречалась. Последний раз я испытывала похожее чувство только рядом с Николасом, и с его уходом оно оказалось потеряно, и как я думала, навсегда. Он научил меня многому, и одна из тех вещей, что он говорил мне, это «не принимай важных решений, не осознавая последствий».

— Если скажу «да», пути назад не будет. Но ты сказал слишком мало, чтобы я могла решить. Нельзя же подписывать договор кровью, не читая.

— Мыслить трезво в порыве радости — редкое умение, — он усмехнулся тоже. — Впрочем, не такое уж и редкое для таких, как мы. Ничего особенного от тебя не потребуется, Каллисто.

Его руки снова начали неторопливо гулять по мне, изучая каждый сантиметр тела, и говорил он так же неторопливо, чтобы дать своим рукам побольше времени:

— Ты получишь доступ к нашим знаниям, будешь напрямую общаться с нами. На свои исследования получишь столько ресурсов, сколько потребуется, а также будешь сотрудничать с нами на благо Уробороса. Со временем для прочих ты уйдешь в тень, как мы все, и никто не будет знать, кто ты такая. Вот как я.

— Ты очень занятой человек.

— Ты очень скоро станешь такой же. Если согласишься. Но поверь, в числе твоих дел будут очень даже приятные, — с этими словами его пальцы крепко сжали мои ягодицы, а сам еле заметно прищурился, не скрывая, как ему нравится меня обнимать и трогать.

— Я согласна.

— Даже не сомневался.

Усмешка снова на его лице, а сам он уже тянется к моим губам. И я с удовольствием вцепилась в высокий воротник его длинного камзола, словно не хотела позволить ему отодвинуться. Он схватился пальцами за мои руки, будто собирался отцепить их от своего ворота, но не стал, и просто оставил их там.

Целовались мы долго и с упоением, оба дорвались наконец-то до того, чего так долго хотели. В конце концов он первый начал отстраняться, и я вопросительно посмотрела ему в глаза. Тяжело дыша, он посмотрел на меня и сообщил:

— Сейчас я должен сказать, как я рад, что к нам присоединилась новая сестра. И теперь я должен разговаривать с тобой без издевок и на равных. Даже можно обращаться на «ты».

— Мы и так это делаем весь вечер, — я улыбнулась.

— И ты мне такая, открытая, нравишься, — он потянулся и начал расстегивать пуговички моего платья на спине, приблизился к уху и тише добавил с улыбкой. — Но иногда раздражаешь меня до такой степени, что я хочу тебя прикончить вот этими самыми руками.