Как бы там ни было, но при согласии большинства и при шумном одобрении, микенский царь принимает на себя высшую военную власть. Все сочли это справедливым еще и потому, что Агамемнон был родным братом Менелая, из-за которого готовилась эта война, и потому, что он обладал огромными богатствами (не зря Микены называют златообильными), вследствие чего и считался самым могущественным и знаменитым из всех греческих царей.

Вот и историк Фукидид полагает, что Агамемнон вовсе не потому стал во главе похода, что женихи Елены, которых он вел с собой, были связаны клятвой, данной Тиндарею, а оттого, что он был могущественнее всех своих современников. Пелопиды к началу Троянской войны стали могущественнее потомков Персея. Все это могущество и богатство Агамемнон унаследовал и, кроме того, превосходил остальных своим мощным флотом, и потому, выступая в поход, он повел за собой войско не столько из-за приязни к нему других вождей, а скорее оттого, что внушал им почтение и страх. Он и сам прибыл со множеством кораблей, да еще, по словам Гомера, предоставил корабли и аркадцам. И в рассказе о вручении по наследству скипетра Поэт поет, что Агамемнон властвовал над тьмой островов и над Аргосом, царством пространным. Конечно, живя на материке, Агамемнон не мог бы владеть островами, кроме близлежащих, если бы он не обладал значительным флотом.

Затем назначают военачальниками и командирами больших отрядов кораблей Ахилла, Аякса Теламонида (которого прозвали Большим, когда узнали, что в войске есть еще Аякс Оилид, прозванный Малым) и умудренного опытом Феникса. Против назначения Ахилла возражал один Диомед, крикнувший с места:

– Хоть Пелид выглядит очень сильным, и копье и в цель точно метает, и дальше всех, но в корабельных делах и в морской службе мало, что понимает.

На это царь скалистой Итаки крикнул Тидиду с доброй насмешкой:

– А на что нам советники и помощники? Ведь никто не может в любом деле быть первым, разве, что ты один Диомед?! Тогда предлагаю выбрать моего друга Тидида одним из начальников пешего войска.

Во главе пешего войска поставили не одного, а трех мужей: Паламеда, Диомеда и Одиссея с тем, чтобы они на три части распределили между собой дневную и ночную стражу.

Выбрав главных военачальников, вожди разъехались каждый в свою землю, чтобы готовить свои отряды и военное снаряжение для большого похода.

Вся Греция пылала страстью к готовящейся войне целых два года: изготавливали щиты, делали копья, луки, мечи, а также запасались крепкими и быстрыми лошадями, прочными не старыми кораблями и прочим военным снаряжением. Юноши со всей Эллады, одни, чтобы помочь оскорбленной родине, другие из жажды славы спешили на военную службу. Среди этих важных дел все цари, даже, если их земли не имели выхода к морю, больше всего заботились о создании большого количества оснащенных для плаванья в открытом море кораблей с высокими носами и кормами, чтобы не вышла задержка в отправке многих тысяч воинских отрядов из-за недостаточной численности и подготовленности флота.

По прошествии двух лет каждый царь высылает в Авлиду, в Беотию, ибо для общего сбора было выбрано это место, флот, построенный в соответствии с возможностями и средствами его полиса вместе с отрядами воинов.

Говорят, что всего в древний портовый город Авлиду, знаменитую своим храмом Артемиды, прибыло около 100 000 воинов на 1186 кораблях, большинство из которых были пентеконтеры (пятидесятивесельные).

Авлида была выбрана не случайно. Она была расположена на отлогих песчаных берегах, отделенных от открытого ветрам Эгейского моря узким, но очень длинным островом Эвбея. Узкий пролив и большой Эвбейский залив между материком и Эвбеей были не доступны бурям и потому очень удобны и безопасны для длительной стоянки тысяч кораблей.

Суда были обильно нагружены хлебом и другими необходимыми для жизни припасами, так как они получили от Агамемнона такой наказ: позаботиться о том, чтобы его многочисленное войско не испытывало недостатка ни в чем необходимом.

Вместе с огромным флотом было подготовлено в соответствии с местными условиями много коней и боевых колесниц. Однако больше всего было пеших воинов, так как во всей Греции использованию конницы препятствовал недостаток пастбищ и, конечно, денег, необходимых для закупки, обучения и содержания лошадей.

Цари созвали так же топархов – своих союзников из каждой области Эллады, каждого с собственным войском и оснащенными кораблями.

Кроме того, по всей Элладе набирали корабельщиков, опытных в кораблестроении и в морском деле, чтобы использовать их на морской службе самих и для обучения других малоопытных мореходов…

И вот, наконец, мощный флот, построенный за несколько лет и оснащенный всем необходимым для морского плаванья и для ведения большой войны, был стянут на берега населенной ахейцами, минийцами и кадмейцами Беотии из различных областей Греции, о которых упоминалось выше, был готов. И когда ничто уже не задерживало выступления, кроме погрузки воинов и коней на корабли, все вожди, по сигналу Агамемнона, одновременно сходятся в Авлиде.

Аполлодор, Овидий и многие другие известные писатели и поэты рассказывают о чудном знамении, случившемся, когда греческое войско в полном составе собралось в Авлиде.

После того, как ахейцы принесли пышную жертву Аполлону Эмбасию, который должен был их защищать от первого шага на судно до возвращения в родную землю, все увидели на алтаре лучезарного бога неизвестно откуда появившуюся большую пятнистую змею. И вот эта змея, извиваясь, с громким шипением, от которого у всех мурашки по коже забегали, устремляется из алтарных камней к стоявшему поблизости раскидистому платану и, обернувшись вокруг ствола, ползет наверх. Не высоко, на первой развилке платана было видно небольшое птичье гнездо, и змея, достигнув его, проглатывает восемь птенцов вместе с девятой матерью, которая самоотверженно, но тщетно пыталась помешать дракону. И вдруг змея застыла, словно превратилась в камень и так и осталась, словно толстая каменная лиана.

Прорицатель Калхант, внимательно наблюдавший за змеей с самого первого момента ее появления, вскочил и подбежал к платану, когда она проглатывала птенцов. Увидев, что змея окаменела, Фесторид обводит всех горящим взглядом своих не мигающих черных глаз и, воздев вверх костлявые тощие руки, громогласно объявляет:

– Внемлите мне, ахейцы! Знаю я, что это не простая змея. Это было знамение свыше всем собравшимся здесь воинам, и оно выразило волю великого Зевса. Проникнув в скрытый от всех несведущих смысл этого знамения, я радостно объявляю вам, что Троя Приама обязательно будет взята!.. Но!

Калхант сделал многозначительную паузу и, дождавшись сначала многочисленных одобрительных криков, поднял руку, прося тишины и только, дождавшись молчания, ясно, чеканя каждое слово, изрек:

– Ахейцы победят только после долгих изнурительных девяти лет войны на десятом году с начала осады Трои.

Знамение в Авлиде со змеей, превратившийся в камень, после того как она пожрала 8 птенцов и птицу сыграло большую роль в Троянской войне, о нем часто вспоминали, особенно на десятом году войны, когда силы ахейцев были на исходе и главное – дух терял воинственность и крепость.

Об этом выдающемся знамении рассказал и Гомер: знаменье ахейцам явилось великое: с красной спиною змей ужасающий, на свет самим изведенный Зевесом, из-под алтарных камней появившись, пополз по платану. Там находились птенцы воробья, несмышленые пташки, на суку, в зеленеющих скрытые листьях, восемь числом, а девятая мать, что этих птенцов породила. Жалобно пищавших птенцов одного за другим поглотил он, мать вокруг дракона металась, о милых печалуясь детях. Вверх он взвился и схватил за крыло горевавшую птичку. После того, как пожрал он птенцов воробьиных и мать их, сделало смысл появленья его божество очевидным: сын хитроумного Крона тотчас превратил его в камень. Все ахейцы, в безмолвии стоя, дивились тому, что случилось: вышло на свет ведь при жертве ужасное чудище божье. Тотчас тогда, прорицая, Калхас обратился к ахейцам: