Гуляя среди снарядов, Роулл рассказывал мне всякое, про то, как устроена армия Илибеза, про то, как ялы себя в ней ведут, про воинское и гражданское приветствия, которые я, в силу своей травмы, пока повторить не мог. Ещё он рассказал мне про ярлыки, и я, к своему удивлению, понял, что Роулл, являющийся телли третьей ступени, не меньше подполковника, а акаст Халун — целый генерал. Впрочем, как Роулл сказал, эти ярлыки действительны только при расчёте жалования и в случае, когда начинаются боевые действия, а в мирное время тот же акаст — генерал может примерить на себя даже сержантскую роль. Последнюю, к сожалению, я не запомнил.

Все знания, что я применял к ялам, наслушавшись про эльфов Толкина, с ялами работали только частично. Взять, к примеру, максимальный возраст. Последние живут не больше четырёхсот лет. Есть, конечно, индивиды, которым и пять сотен стукает, но таких — единицы на весь ялийский род. Кроме того, как я понял, разумные в Давурионе довольно далеки от изготовления мифрила, не говоря уже о поголовном вооружении таким металлом, хотя и тут не всё однозначно. Взять, к примеру, мой кинжал — лёгкий и всё такой же скальпельно острый, как при первом знакомстве. На пальце с того раза ничего не осталось, но я отлично помнил, с какой лёгкостью порезался, просто дотронувшись до кромки лезвия.

Следом после лекций, когда солнце поднималось в зенит, у меня появлялось два часа на поесть, умыться, отдохнуть и привести себя в порядок. Для этого на площадке стояла маленькая башенка с дверью и резервуаром с водой прямо на крыше. После я направлялся к мастеру Халуну, так как первый уходил по делам в город. Мой путь пролегал в свободную от снарядов часть поля. Каждое занятие довольно молчаливый мастер начинал с того, что осматривал мою рану и удовлетворённо хмыкал, раз за разом повторяя какое-то условие. К слову, руке становилось заметно лучше после этого, но я старался всё равно особенно её не беспокоить, давая свободу только вечером в гамаке или в полуденный перерыв.

Сложно сказать, обрадовался Халун тому, что у меня уже есть опыт в магическом воздействии, но мы, довольно быстро повторив базу, начали с чего посложнее — магического взгляда. В первый же урок я усвоил для себя, что, если попытаться «отлететь» от себя сильно дальше, чем может дать разум, можно заработать немилосердную головную боль. К счастью, Халун сжалился и снова произнёс какие-то слова, от чего всё выше шеи едва ли не онемело.

Даже после таких небольших нагрузок гамак казался мне самой лучшей постелью в мире и принимал меня с распростёртыми тёплыми объятьями. Грешным делом, я начинал думать, что рано или поздно вот так смогу засыпать даже на худшей из кроватей темницы.

Между тем, я, наконец, разобрался с теми каплями-светильниками на стволе дерева, который и впрямь медленно двигался. Чтобы включить их снова мне требовалось лишь легонько стукнуть или щёлкнуть по любому из них.

***

Рука медленно, но верно заживала, и Роулл потихоньку перемещал наши занятия на снаряды, где я в силу своих способностей проходил часть пути и потом благополучно срывался на песок. Чаще приходилось отряхиваться, потому что на ноги приземлиться не всегда получалось, но так я хоть разрабатывал пострадавшую руку. На снаряды же посложнее Роулл меня не пускал, должно быть, чтобы я, не дай бог, не треснулся головой.

Надеюсь, чтобы не потерять форму или, вероятнее всего, чтобы мотивировать меня, сам ял проходил их после меня, но с большей скоростью, ловкостью и, конечно же, ничуть не запыхиваясь. Естественно, это мне досаждало, но иногда я замечал детали, помогающие преодолеть тот или иной участок со второго или последующего раза.

После первых тренировок, как водится, всё моё тело болело и по утрам не желало двигаться, однако, если я всё-таки рисковал пошевелиться или не было выбора, то ещё мог что-то сделать, но, как будто в замедленном кино и с ещё большими усилиями. Как и говорил Роулл, рука довольно быстро зажила, хотя нельзя не отметить, что Халун — куда более сильный маг — очень ускорил этот процесс, и на коже остался лишь рубец около ста миллиметров. Таким образом, к концу уже первой недели я мог не очень ловко, но уверенно крутить в правой меч Полосатик. Когда ял увидел это, снаряды для ног сразу разбавились часом фехтования.

В роли мечей выступали деревянные палки без гард и мне по пальцам часто ими прилетало, как, в принципе, и Роуллу. Настоящее оружие ял решил пока не применять, объяснив это тем, что в последний раз я сильно повредил его меч, хотя на моём не осталось ни одной даже самой маленькой зазубрины или отметины. Да и рано, видите ли.

— А в тот раз не рано было? — спросил я, продолжая наш спор о том, с каким оружием лучше заниматься. — Помнится, ещё чуть-чуть, и мы бы просто пустили один другому кровь.

— Ты сам ответил на свой вопрос,— ответил он, но потом всё-таки решил объяснить:— Я хотел увидеть, что ты умеешь.

— А ты, мастер, уверен, что я всё показал?

— Нет, конечно, — усмехнулся он, — бой вышел слишком коротким.

Однако, в один прекрасный день ял где-то откопал специально затупленные стальные мечи. Тут мне стало понятно, что дело пойдёт интереснее, и можно дать хоть немного свободы своим рукам.

Отбегав по снарядам и отдохнув, я пошёл в ячейку, где проводится фехтование, и удивился, ведь вместо деревянных колов, не больше, не меньше, в корзинах появились мечи. Взяв один, я осмотрел его и понял, что красиво, как говорил ял, порезаться им невозможно, но и получить таким по мягким тканям окажется неприятным опытом. Лезвие то ли сколото, то ли затуплено, хотя вес оружие имело приличный, далеко не как у настоящего клинка. А почему «Красиво»? Наверное, ял имел ввиду ровный разрез. Такой, который я получил от своего кинжала.

Примерив болванку по руке и взвесив, я понял, что меч довольно неплохо сбалансирован и хорошо фехтовать им, в принципе, возможно. К тому же рукоять мечу сделали полуторной, то есть, держать клинок возможно, как в одной руке, так и в двух. Такое же оружие взял Роулл, когда понял, что я насмотрелся, и мы, как обычно, приготовились к бою.

Привыкши к лёгкому дереву, я боялся, что у Роулла будет преимущество, как, в принципе, и случилось. Он первые несколько боёв побеждал вообще всухую, давая мне возможность нанести только один-два случайных удара, но после каждого боя ял подробно объяснял, что я делаю не так, и отрабатывал со мной этот приём.

— Бой! — резко выкрикнул ял, но не сбил меня с толку, как в первый раз, когда мы ещё с кольями бились. Моя боевая стойка немного отличалась от той, которой пользовался Роулл, но я в первый же день наотрез отказался менять её. В голову мы обоюдно не целились, но иногда у меня случайно получались выпады и на неё, так же, как и у яла.

Мы сошлись, и в этом поединке я принялся за шпажную технику. Она оказалась неэффективна, и мои руки стали быстро уставать, особенно та, которая правая. Впрочем, в мгновение, когда Роулл заносил удар, от которого я мог легко уклониться, я взялся второй рукой за «яблоко» и, наконец, пошёл в атаку, сменив технику на что-то, напоминающее японский бой катанами. Роулл довольно быстро сообразил, что я переменил тактику, и сам ускорился. К счастью, у меня в запасе была припасена ещё одна идея. Ял отбивал удар с одной стороны, не важно, сверху или снизу, и сразу готовился отразить удар с другой. Моя же идея заключалась в том, чтобы нанести несильный удар с одной стороны, чтобы не было отдачи и затем оттуда же со всей дури нанести ещё, но с короткого замаха. Для этого мне и потребовались две руки.

Когда я понял, что ял расслабился и начал уже на автомате отбивать удары, тут же попробовал этот приём. Удалось! Ял отхватил по плечу, но не сильно, так как я почти остановил клинок, а часть инерции ушла в руку противника. У него сразу на лице нарисовалось удивление, но это не помешало ему продолжить бой и ответить мне по ноге. Кстати, очень болезненно! А я уже поверил в себя, эх. Ну, ничего, это можно закрепить и потом.