Мы пошли под каменным сооружением. Во внутренней части арки на некогда отполированной поверхности высекли какой-то символ — несколько широких колец. В центре же находилось нечто, похожее на солнце, от которого отходило с десяток лучей, на концах которых высечены кружки, а за пределами колец мастер добавил ещё кружков, но перечёркнутых, каждый двумя вертикальными линиями. Что это могло значить, я даже не пытался догадаться, рисунок больше походил на ковёрное искусство — выразительное, завораживающее, но и столь же бессмысленное.

За пределами же рисунка на каждом камушке мастера высекли по одному символу, больше похожему на буквы, точно такие же, какие я видел на столе-карте, когда общался с вождём. Всё это обвели незамысловатым орнаментом вроде того, что я рисовал в клеточной тетради в студенческие годы, когда лекция затягивалась.

Да, быть может, символизм я разобрать толком не мог, но мимо моих глаз не ускользнуло то, что арку эту сделали, приложив, пожалуй, лучшие мозги с инженерным складом. Жаль, что оценить её по достоинству мне не дал оклик вождя, который оторвался немного вперёд.

Оторвав глаза от созерцания прекрасного, я поспешил за ним и посмотрел на пристань, где увидел пять кораблей, несколько бóльших, чем тот, на котором плыли мы с Вадисом. На двух из них не было мачт, их заменяли водяные колёса, которые на одном корабле установили по бокам, не затрагивая палубу, а на другом вмонтировали прямо в борт, оставив, тем не менее, широкий проход для персонала. Остальные же имели аж по две мачты со сложенными парусами. Выглядели корабли ещё и куда богаче, чем потопленный пиратами «Гром». Их украшало хитрое металлическое обрамление, потемневшее от времени и морской воды, но ничуть не поржавевшее. Его протянули по всей верхней кромке, а вместо бушпритов на носах некоторых кораблей установили головы разных морских гадов. Конечно же, не настоящие, но если бы к моим берегам приближались такие, мне стало бы страшно. Были бы у меня ещё собственные берега.

Вид на корабли и море от сюда открывался потрясающий, и если бы у меня была камера, тут же всё бы запечатлел. Проклятие!

— Да, иду, иду! — сказал я жалостливо после второго окрика. У меня будто бы игрушку отобрали. Какие же всё-таки земли достались канохам.

Вождь стоял и нетерпеливо ждал меня, а рядом стоял ещё один канох, уперевшийся руками в боки. Сначала я со своим зрением, да ещё и против бликов от солнца подумал на местного кардинала, но это оказалось ошибкой. Второй ростом вышел ниже вождя на голову, но шире в плечах и в общем крепче, да и цвет его кожи показался мне более тёмным. Голову моряк повязал серой тканью, а под приоткрытой рубашкой на груди повесил зубы какого-то хищника на сплетённой из нескольких жил толстой нитке. Его бледно-синие штаны ничем особенным не отличались, разве что были с бриджи длиной, а грубо, но надёжно сшитые кожаные сапоги и ножны с прямым широким мечом, уверен, односторонним, заканчивали образ бывалого морского волка.

Позади них стоял небольшой корабль, украшенный большой головой какого-то монстра, похожего на рыбу. От неё в стороны отходили два широких перепончатых плавника, тесно прижатых к борту, а прямо за ними по бокам стояли два закрытых колеса. Очевидно, гребущих, так как парусов я на корабле не увидел.

Канохи общались друг с другом на своей речи. Дождавшись, когда они оба обратят внимание на меня, я миролюбиво сказал:

— Меня зовут Андрей, приятно познакомиться.

— Ти Гнису? Давне у нас не было таких, как ти. Буде знакома, я Корук. — Признаться, его говор заставил меня на пару мгновений застыть. Надо сказать, говорил он Очень, — прямо так, с большой буквы, — хорошо для иностранца, чёртко чеканя каждое слово, в отличие от Бора, тянущего свою речь. Непроизвольно я даже рот раскрыл, но потом сосредоточился.

— Хех, у вас отличный общепринятый, — только и сказал я со слабой улыбкой. — Вы кем будете? Матросом или воином?

— Я корабленный второй капитан, — ответил канох.

«Значит, нет здесь матросов?» — подумал я и, вспоминая звания на корабле спросил вслух:

— Старший помощник?

— А-йе, — ответил Корук. — Капитан, про-едите на борт, ми готови отправитись. — Добавил он, указывая на корабль, качающийся на волнах позади.

«Так быстро?» — восхищённо подумал я, снова хохотнув. А думал, ещё готовиться будем, погрузку ждать. Н-аха! Получите — распишитесь, милсдарь, всё и так готово.

Как и канохи, я не стал никого заставлять ждать. Без колебаний поднявшись по мостику, где уже работали палубщики, — вот, вспомнил, как матросов здесь называют, — я ступил на борт и осмотрелся в поисках остальных. На мой вопрос о том, где же воины, старпом, поднявшийся на борт сразу за мной, ответил, что они уже размещены по каютам. И, кстати, моя тоже ждёт меня. Он указал на дверь, куда я тут же отправился.

В капитанской каюте мне неожиданно стало очень хорошо. Внутри, вопреки моим ожиданиям, царила приятная прохлада, а давление на мозг, которое упорно преследовало меня на суше, заметно сократилось, хоть и не исчезло вовсе.

Помещение освещало всего одно скошенное книзу окно с вертикальными открытыми створками, под которым почти сразу стоял большой украшенный металлическими фигурными лентами стол с таким же нарядным стулом, почти креслом. Перед ним лежал довольно старый на вид ковёр, но картины он не портил. Наоборот, казалось, он своей мрачностью дополняет её. Сбоку, скрываемая толстой подобранной снизу зелёной шторой, находилась кровать с маленьким ящиком, а с другой стоял большой шкаф с разнообразными бумажными свёртками, книгами и множеством инструментов, видать, для картографии. Уже у самого выхода я увидел большой платяной шкаф. Вряд ли он мне, конечно, пригодится, с моим-то гардеробом, но если вдруг придётся баррикадироваться, я знал, что делать. Выглядел он как раз достаточно тяжёлым, чтобы задержать ломившихся и дать мне драгоценные мгновения на обдумывания плана побега или боя. Ещё бы, конечно, оружие для этого, но, надеюсь, в пути не случится ситуаций, в которых он мне пригодится.

С другой стороны стояли четыре бочки, Три из которых заняли свёртки бумаги, которые, видимо, в шкаф у окна не поместились. Не обошлось и без камина — он находился за бочками и представлял собой, скорее, печку-буржуйку, вокруг которой всё дерево закрыли металлическими пластинами.

Конечно, я не был уверен на все сто, но у меня закрались сомнения по поводу принадлежности корабля. Ни одна из увиденных мной стилистик Давуриона тут не угадывалась, и я отметил это только сейчас, а ведь раньше такие детали замечал сразу же. В силу профессии, конечно же.

Осматривая каждый уголок, я прошёлся по комнате и отметил, что пол тут идеально гладкий, и будь я только в носках, тут же упал бы. Рядом с бочками, где, как оказалось, лежат не карты, а бумажные бруски, я остановился. Интересно стало, что же там. Подняв один из них я взвесил его на руке. Внутри, вероятнее всего, лежал порох, а когда я услышал пересыпание его, понял, что догадка моя верна. Аккуратно положив брикет обратно, я, несмотря на тут же появившееся желание испытать на нём свой огонь, строго-настрого наказал себе не использовать тут магию. А если и использовать, то только в малых количествах или хотя бы в опытных целях.

Дальше я подошёл к шкафу со свитками, вынул тот, что поцелее, и разложил его на столе. Сразу и не скажешь, сколько лет они пролежали здесь, потому что качество их было довольно паршивым. Несмотря на это, рисунок различить удалось с относительной лёгкостью, и я сразу же нашёл Илибез и посмотрел на окрестности. Если верить карте, рядом с городом имелось местечко за «Живой Стеной», где можно высадиться, не привлекая внимания даже размерами корабля. Оно находилось за холмом, как я понял по обозначениям карты, достаточно высоким, чтобы скрыть наш и без того не самый высокий корабль целиком. Оставалось только добраться туда незамеченными. Мысль спустить флаг, чтобы нас не атаковали сразу, и подплыть прямо к порту Илибеза, который я разглядел, отпала сразу же, потому что мачты у нашего корабля не было, и флага тоже. Но что было, так это высокая вероятность того, что ялы сразу же поймут, чей это корабль к ним плывёт.