Не дойдя до двери несколько метров, я остановился, так как дом, буквально, поплыл у меня в глазах. Помотав головой, я не добился результатов, а он так и продолжил искривляться. Вдруг я услышал громкий скрип и треск дерева, перебиваемый металлическим лязгом обшивки. Крыша с грохотом начала проваливаться, стёкла в окнах — биться, а дверь с глухим ударом упала внутрь вместе с петлями, которые отчего-то прогнившее дерево больше не держало. Подходить я боялся, так как ожидал, что дом прямо сейчас и рухнет, но и отступить не мог — тело не слушалось.
Сначала не выдержал фасад и упал так же, как дверь, внутрь дома, а за ним остальные брусья, превратившись в труху, рухнули вниз. А так как у меня имелось ещё и подполье, я сумел созерцать, как вся получившаяся куча оскаленных досок, битого стекла и кирпичей, из которых я выкладывал камин, проваливается дальше, открывая глубокую яму в земле.
Без преувеличения, я испытал настоящий шок и не заметил, как попятился и сел на сырую траву с противоположной стороны дороги. Истерические смешки раз за разом пробирали меня, и, похоже, только их я мог хоть как-то сдерживать. Всё произошедшее казалось мне невозможным, но я понимал, что это случилось взаправду. И каким-то образом я ещё умудрялся соображать. Пытался вовсе рассудок не потерять. Так или иначе, как-то я оказался на дороге, рассматривая окружение и медленно шагая вперёд.
Присущей ночному кладбищу тишины что-то не наблюдалось. То и дело каркали вороны, скрипели ветки больших густых деревьев, шелестели листья и гудел ветер. Даже, как в плохих ужастиках, совы ухали, но одно дело — смотреть на это с экрана ящика, и совсем другое — непосредственно участвовать.
Усиливающийся дождь, кучки земли до полутора метра в длину без крестов или надгробных камней, оградки, такие же, как и та, которой обнесли и мой провалившийся под землю дом, довершали картину, и от этого трясло ещё больше. Иногда мне даже казалось, что некоторые могилки раскопаны, но, кажется, это уже играло воображение,! От этого я потихоньку ускорялся, пока вовсе не побежал.
Руки мои в темноте казались синими, ноги все промокли от высокой сырой травы, голова тоже промокла, но уже от дождя. Всё тело дрожало, но бег немного согревал. Тут промелькнуло что-то, и зачем-то я остановился. Обернувшись, увидел раскопанную могилу. Списать всё на воображение я уже не мог, так оно и было. Рядом я увидел вторую и третью, а, присмотревшись, понял, что они вырыты как-то по-особому. Изнутри, что ли? Промелькнула одна неприятная мысль, и, как назло, я увидел скелет, который принадлежал какому-то ребёнку.
— Твою мать, — тихо выдохнул я.
Мной овладел ужас, и я снова пустился бежать, но уже с такой скоростью, с которой никогда, наверное, ещё в жизни не бегал. Сами собой у меня вырывались крепкие выражения. Даже привычная боль в когда-то сломанной ноге больше не беспокоила.
Брусчатая дорожка являла собой ухабистое, но прямое нечто и донельзя узкое. Всюду высоко торчали корни, деревья, а в просветах между камнями даже пробивалась трава. Деревья, неожиданно появляющиеся за поворотами, мне чудом удавалось огибать, не врезаясь. Выложенная камнем дорога, похоже, не стала для них большой преградой.
Да что за мысли дурацкие? Лишь чёрт знает, как я оказался на кладбище; мой дом развалился и ушёл под землю прямо у меня на глазах; все мои вещи, считая, наверное, машину, документы и деньги, пропали. А я ещё пытаюсь рассуждать, как это трава или росток дерева смогли пробиться сквозь брусчатку?! Где я вообще?! Какому психу понадобилось, чтобы я здесь оказался? Как поскорее свалить от сюда — вот об этом нужно думать в данную минуту, но нужные мысли как-то даже не лезли в голову. Они сразу застряли в подсознании, благодаря которому я, наверное, и был в панике.
Силы вскоре решили оставить меня, и я снова пошёл, успокаивая бешено бьющееся сердце. Горло от частого дыхания болело, больно закололо в районе диафрагмы, а мышцы напряглись до того, что ещё чуть-чуть, и я просто свалюсь рядом с очередной кучкой.
Вскоре, ведомый то ли страхом, то ли силой воли, я увидел высокие железные ворота, а за ограждением стоял густой хвойный лес. Наконец-то выход!
Но не тут-то было. Даже в темноте я рассмотрел, что створки насквозь проржавели и держатся на очень честном пионерском слове. Наверху, прямо над аркой, под которой стоят створки, я увидел множество переплетающихся полосок стали. Они образовывали рисунок и только после нескольких минут его изучения, а заодно и отдышки, я понял, что там изображён маленький непропорциональный человечек, рубящий мечом существо, похожее на крокодила, только с крыльями на спине, рогами на голове и длинными, намного длиннее, чем у крокодила, зубами в пасти.
Чем дольше я смотрел на это творение, тем больше мне казалось, что рисунок оживает, но каждый раз, когда я моргал или отводил взгляд, рисунок становился прежним.
Сверху, над этим металлическим творением, я увидел какие-то символы, не похожие ни на латиницу, ни на кириллицу, ни на другие известные мне алфавиты. Расшифровывать я их не стал, а когда дыхание успокоилось, попытался открыть одну из створок. Не вышло; я подёргал вторую взад-вперёд — опять же облом. Позади я услышал ворону, и мне как-то ещё сильнее захотелось выйти из этого проклятого кладбища. Недолго думая, я применил уже грубую силу и ногой ударил прямо в центр, между створками. После этого варварского действия одна массивная дверь с грохотом упала землю, а вторая со скрипом чуть-чуть подвинулась и, неприятно лязгнув, застряла намертво. Впрочем, мне не до чужой собственности, когда я сам не знаю, куда попал без телефона и документов.
Прошагав по решётке, которую образовывали прутья створки, я вышел на тропинку в тёмном лесу. Как говорится, из огня да в полымя. Никаких указателей, да и желания останавливаться, чтобы решить, куда идти, не возникло, поэтому я быстрым шагом направился вперёд. Лес, куда я попал, тоже не отличался тишиной. Здесь деревья шуршали громче, ворон заменили птицы, которых я не видел, корни так и продолжали торчать, а я то и дело об них спотыкаться. В глубине леса стоял такой же густой туман, как я увидел ещё в окно, но на дорогу он не вылезал. В нём я слышал, как пробираются животные, но и их не видел. Страх потихоньку покидал меня, и его место медленно заполняло безразличие ко всему. К воронам, к хищникам и к отсутствию хоть какой-то связи с внешним миром.
Какие-то пустые размышления прервал очередной корень, торчавший из земли выше обычного, и мне пришлось начинать их сначала. Ноги несли меня, но как-то нехотя, а голова всё не хотела принимать то, что я каким-то образом очутился здесь. Туман в лесу потихоньку спадал, и зверья, судя по звукам, становилось меньше, правда, прямо передо мной изредка пробегали какие-то существа, похожие на сусликов. Рассмотреть их в темноте, да ещё и в движении я не находил возможным.
Ночные птицы переставали петь, а корней, торчащих из-под земли, поубавилось. Деревья здесь росли необычной высоты и ширины, они закрывая небо своими густыми шумными кронами, и поэтому не получалось понять — утро сейчас или очень поздний вечер. А может быть, даже день? Теплилась, правда, в голове единственная приятная мысль — они полностью закрыли меня от возможного дождя. Она и стала мне единственным утешением и той ниточкой, за которую я подвесил рассудок, да и сам, похоже, держался.
Хорошо, что я не снял пальто, но плохо, что не надел штаны с сапогами потеплее. Вся одежда, которую я надел, промокла то ли от пота, то ли от дождя и теперь, благодаря ещё и ветру, быстро забирала тепло моего тела. И будто бы этого мало, изнутри недовольно булькнул пустой желудок.
Шашлычки, блин, картошечка жаренная, пельмени со сметаной — всё это всплывало у меня прямо перед глазами, но как только я протягивал руку, оно исчезало. Дожили! Уже галлюцинации появились. Только этого не хватало. Причём, с каждой такой я явно чувствовал, что сил всё меньше. Адреналин, похоже, уже переработался и оставил всё на самотёк, а пока бежал, я успел изрядно истощиться.
