Сколько прошло времени или расстояния, я не знал, но впереди на лес медленно спускался светлеющий туман. Тропинка, в которую перешла каменная дорога, расширялась, жуткие лесные звуки пропали. Удивительно, но на небе держался свет, хотя и не понятно, вечер сейчас или утро. Мои ноги гудели и готовились в любую минуту отказаться идти дальше. Уже всерьёз я задумался о том, что надо искать место, где можно забыться минут на четыреста, а то и на все шестьсот.

Вскоре в свете из тумана показался большой облик дома. Сначала я насмешливо подумал, что это снова фантазии моего воспалённого разума, но приближаясь, замечал всё больше деталей и всё меньше верил, в то, что это мираж. Это стоял невысокий сруб со мхом вместо пакли, да соломенной крышей, из которой невысоко торчала труба из неровно сложенного грубого камня.

Очень он был похож на что-то деревенское века девятнадцатого. Дверью дому служили соединённые между собой неровные доски с таким рельефом, будто бы их равняли не рубанком, а круглой стамеской в паре с молотком.

Толщина кругляка, из которого дом построили, внушала что-то вроде уверенности в том, что он не развалится, как только я зайду, но отсутствие окон стало для меня неприятной неожиданностью.

«Клаустрофобия в таких местах и развивается, — подумал я, но решил всё-таки подойти ближе. — Хотя...»

Прикинув все «За» и «Против», я подумал, что и так тоже можно жить. Первых оказалось значительно больше.

Подойдя к двери, я с воздухом, казалось, вдохнул храбрости и постучался. Прошла минута, но изнутри не послышалось и шага. Повторные стуки тоже не принесли результатов, поэтому я взялся за ручку и потянул дверь на себя. Она открылась без проблем, и меня обдало слабым теплом. Это натолкнуло на мысль, что здесь кто-то живёт, но почему он ушёл, не запирая двери — загадка. Хотя, если хозяин дома отшельник — замок ему ни к чему.

Эти мысли вскоре исчезли из головы.

Зайдя внутрь, я осмотрелся. Прямо в центре стояла печь, по сторонам несколько столбиков, подпирающих балки чердака, а вокруг беспорядок, состоящий из каких-то тканей, обуви и другой одежды. И запах земли, будто я только что спустился к себе в подвал. Ещё в комнате стоял стол со стулом и приставленная к стене небольшая бочка, закрытая крышкой с кубиком вместо ручки.

Свет внутрь поступал из длинного проёма сверху под самой крышей, закрытого стеклом, но даже, несмотря на это, он казался тусклым и мог создать внутри сумрак.

Разум понимал, что это всё тут не просто так, но тело настойчиво требовало отдыха, поэтому, отключив первое, я, тем не менее, обтёр ноги о первую попавшуюся тряпку, и едва поднимая ноги, поплёлся вглубь единственной комнаты.

Так или иначе, дойдя до угла, где у стены сложили штабель досок, я грохнулся на пол. Только после этого мне пришла мысль чем-то закрыть колени, но пальто оставалось влажным, и я отказался от этой идеи. Если тут кто-то топит печку, вряд ли я совсем замёрзну.

Сейчас бы для нормального согрева кофе, чаю или что покрепче. Но нет. Немного об этом подумав, я потерял мысль, и на этот раз мне даже удалось заснуть.

***

За окном раздался металлический звон, который сразу меня разбудил. Не такой, как во сне. Как будто два ножа точат друг о друга, но прозвучал он всего единожды. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что вчера случилось, и почему я оказался не в своей постели, а среди беспорядка с отсиженным задом и отдавленной спиной. В носу поселился запах сырости и земли, и в этот момент мне пришло озарение, что все тряпки и обувь вокруг могли принадлежать кому-то с кладбища. В сердце поселился ужас, который усилился с ещё одним лязгом с улицы.

«Там кто-то есть», — пронеслась мысль в голове, и я заметал взглядом в поисках места, где можно спрятаться.

Раздался ещё один стук, будто бы снаружи рубили дрова, но окон, выходящих в ту сторону, не оказалось.

Ничего подходящего, кроме тех досок, рядом с которыми я устроился, всё равно не нашлось. Ни одной даже захудалой перегородки — весь дом как на ладони.

Ни секунды больше не думая, я залез под доски, и в тот момент, когда застыл, тихо отворилась дверь.

Через щели я смог разглядеть низенького человека. Роста он достигал чуть больше полутора метров, широк в плечах, да и в животе. Определить возраст мне мешала его борода до пояса, завязанная узлом с ввитой в него бледно-синей тканью. Волосы на голове, под стать бороде, тоже были чёрными и зачёсанными назад. Лишь морщины, которые я разглядел, прищурившись, выдали мне примерный возраст человека — где-то между пятью и шестью десятками.

Человек вошёл, одетый во что-то вроде халата, под которым скрывались... ножны. Длинные ножны, а из них выглядывала рукоять.

«Это что же, средневековье, или аниматоры?» — подумал я, и обе мои догадки косвенно подтвердил предмет, который этот человечек держал в правой руке. Сначала мне показалось, что это свитер, но как только я заметил его стальной блеск и услышал звон множества колечек, когда он кинул предмет на стол, понял, что это ни что иное, как кольчуга.

Она отличалась от тех экземпляров, что доводилось мне видеть раньше в музеях, посвящённых средневековью — она имела очень крупное кольцо и охватывала не только торс, но и плечи с головой и, судя по длине, спускалась до самых колен этого маленького человека.

Рисковать и выпрыгивать с криками, мол, помогите, куда я попал и что всё это значит, и надеяться на то, что здесь снимают фильм, я не хотел. А если это правда какой-то псих-отшельник, мародёрствующий на выкопанных могилах? Что он сделает с живым человеком, оказавшимся незваным гостем в его доме — вообще не хотелось думать. Поэтому я терпеливо ждал.

Вопреки моим надеждам, этот, судя по взрослому лицу, карлик не собирался покидать дом, а подошёл к бочке, взял ковш и вычерпнул от туда воды, которую выпил в несколько больших глотков. Выдохнув и вежливо рыгнув, он уселся за стол, куда только что кинул свою кольчугу. Достав из-за пазухи свёрток, перевязанный тоненькой верёвочкой, человек открыл письмо, щёлкнув засохшим сургучом, и пробежался глазами по нему. Мне не было видно, что он там читает, поэтому я вздохнул неслышно и приготовился ждать.

Прошла минута, и я увидел, как незнакомец противно скрипящим пером начал что-то выводить с другой стороны того же листа. Должно быть, ответ. Это продлилось секунд двадцать, и, как только он вышел, я вылез из укрытия и на цыпочках подошёл к выходу. С величайшей аккуратностью я приоткрыл дверь и выглянул. Хозяин дома шёл туда же, откуда я вчера пришёл, и даже не оборачивался. Облегчённо вздохнув, я успокоил сердце и подошёл к той самой бочке. Там, оказалось, самая обычная вода. Про её чистоту и прочую чепуху я в такой ситуации задумываться не стал. Чай, не отравлюсь, если этот так уверенно её пьёт.

Идти в том же направлении, что хозяин дома, что днём, что ночью, мне не хотелось, поэтому я выждал, пока он вовсе не скроется, застегнул подсохшее пальто и вышел. Тропинка дальше снова превращалась в каменную дорогу, а лиственный лес светлел. Первое же дерево за домом я выбрал, чтобы сходить под него, и затем снова вернулся на дорогу.

К сожалению, я так ничего и не поел, но хоть выспался хорошо, и теперь мой шаг даже мне казался более твёрдым, чем вчера, хотя ноги от вчерашних забегов, немного ныли. Мешающих корней на тропинке больше не встречалось, да и света доставало, чтобы не потерять направление. Пели незнакомые птицы, дул уже приятный тёплый ветерок, отгоняющий события вчерашнего, но меня всё равно кое-что тревожило. Где я? В какой стране? Стоит ли мне оставить попытки проснуться? Впрочем, сколько по щекам ни хлопал, да руки ни щипал, ничуть не помогало. Только лишь бодрило.

Кроны лиственных деревьев впереди пропускали всё больше света, а сами великаны постепенно расступались, поэтому солнце теперь приятно согревало меня, чудом не подхватившего простуду или что похуже. Впрочем, сколько там дней инкубация? Небось, ещё наверстаю со всеми вытекающими из носа, да чихающими изо рта.