— Так. И на кой кому-то столько пороха?
— Нэ може зна. Но он не бахнэт. Столко дым — сколко сгорэл.
— Но зачем? А самое главное — нафига?!
Надо сказать, в роль я вжился прекрасно и на секунду даже позабыл, что на самом деле причиной того безобразия на корме стал я, а не какой-то злодей. Жаль, что мои мысли прервал старпом. Он сказал, что надо бы выйти на палубу и сказать что-нибудь команде. Отказываться от речи я не видел смысла, поэтому мы тут же вышли наружу, поднялись на мостик, и, попросив старпома переводить мои слова, я сказал:
— Команда, на корабле была совершена попытка поджога, — сказал я усталым голосом, откашлявшись. Надо сказать, что сегодняшний недосып в купе с магическим воздействием действительно немного утомил. Подождав, пока Корук переведёт, я продолжил: — Либо же взрыва. Поэтому вынужден сказать, что на борту шпион. — Канохи после перевода очередной фразу заоглядывались. — Есть вероятность, что он среди нас, однако нас на корабле на самом деле может быть больше. — Когда Корук перевёл последнюю фразу, канохи чуть успокоились: — Поэтому призываю вас всех быть очень внимательными.
Заканчивать свою речь как-то особенно я не стал и без вопросов отправился в каюту. Корук последовал за мной и, как только закрыл дверь, спросил:
— Что делата? Ничего?
В этот момент я, собрав руки за спиной, шагами мерил каюту.
— А что тут сделаешь? Ночью обыскивать корабль? — Он пожал плечами. — Или допрашивать команду?
— Я довери каждий на этот корабэл, — ответил он то ли обиженно, то ли с вызовом.
— Корук, я не хотел сказать ничего такого, просто... столкнулся, было, с предательством. — Глубокий усталый вздох вылетел ровно в тот момент, как я рассчитывал. — Прости. Давай уже завтра разбираться.
Канох с пониманием посмотрел на меня и вышел за дверь, а я, стоя около гамака, поставил потушенный фонарь на пол рядом и спиной упёрся в стену.
Неожиданная реакция пороха с огненной магией, сказать нечего. А вообще, теперь у меня появился последний кусочек плана, который отвечал за рассаду паники среди команды канохов. Уже не важно, кто из канохов — войны, а кто — палубщики, главное теперь, придумать, как их всей толпой вывести на сушу, но это уже дело импровизации. Кроме того, у меня появились предположения, чего канохи боятся.
Все раздумья я оставил на утро и запрыгнул в гамак, потому что сон забирал своё. Казалось, я вот-вот упаду с сидячего положения на бок и прямо так усну. Впрочем, так оно и произошло.
***
Тишина, свежий воздух, проникающий через вечно открытую дверь, негромкий скрип палубы, мягкое покачивание на волнах. Что найдётся лучше в мире? Вся эта обстановка будто связала меня и заставила лежать уже с открытыми глазами, смотреть в потолок и ни о чём не думать.
Это продолжалось не слишком долго. Шаги по палубе снаружи поспособствовали тому, чтобы я быстрее встал и привёл себя в порядок. Хорошо, что в каюте за дверью имелся отдельный балкон, где мог сделать грязные и чистые дела. Местом для созерцания моря я бы его ни за что не назвал, потому что обзор сверху, слева и справа закрывали продолжения бортов и палубы. На глаза попадались только волны, созданные кораблём, да квадратный кусочек неба. Тут же какие-то конструкторы сделали замысловатый механизм, использовав который, можно получить слабенький поток воды, которой можно умыться, и сидушка с дыркой для особо грязных дел, в которую я не захотел бы провалиться. В общем, полноценная уборная, только без ванной, нормального душа и зеркала. Впрочем, нечего жаловаться, ведь выживал и в худших условиях. Оставался только вопрос принадлежности этого корабля. Следов марнской угловатой или ялийской изящной культур я не заметил. Людская простота кораблю тоже не свойственна. Да и костюмы в платяном шкафу висели, словно бы специально сшитые для канохов. Всё говорило о том, что это канохское всё, но я до сих пор не мог в это поверить
Вернувшись в каюту, я оделся и вышел на палубу. Там канохи снова готовились провести поединки и уже сцепились в кольцо, пропустив внутрь двоих. На арену неожиданно вышел Корук, и мне стало интересно, чего он стоит в бою, потому что он — единственный, кто хоть сколько-то из команды нравился мне. Хотя он и говорил, что боец не очень, но чем чёрт не шутит? Так вот, чтобы понаблюдать за поединком, я занял позицию повыше, забравшись на мостик, где смог сесть, свесив ноги меж стойками треугольных перил. Как оказалось, я успел впритык.
Корук медленно кружил вместе с противником, и с началом боя раздался первый громкий стук бутафорских мечей. Удар за ударом, канохи пытались задеть друг друга или защититься. Корук менял тактики. Он отбивал удары, парировал по мере возможностей своего тела, и тут же атаковал. Он не уходил в полной мере в одну только защиту или нападение. Его противник придерживался того же принципа, и бой, несмотря на молниеносные удары шёл как-то вяло и довольно долго. Где-то я хотел подсказать или поправить, но вскоре перестал смотреть аналитически. Удачные удары происходили не очень часто, а движения канохов повторялись десятые разы, если уже не сотые, поэтому быстро мне осточертели.
Медленно бой подошёл к концу, и Корук, вопреки моим ожиданиям проиграл, получив шесть ударов, а нанеся только четыре. Мне стало интересно: по какому такому критерию его выбрали старпомом? Неужели только из-за того, что он недурно изрекается на — как бишь её — Рутене?
После того, как старпом покинул круг, победитель положил оружие на землю и закрутил. Не удержался я от хмыка, вспомнив всем известную земную «бутылочку». Бой снова начался и длился немного меньше предыдущего. Как оказалось, число попаданий у победителя оставалось с прошлого боя, поэтому его противник, нанеся всего два удара победил. Либо же победа давалась тому, кто выбивал оружие из рук противника.
Боевая техника канохов казалась мне довольно перспективной, не без изъянов, но способной развиваться и дополняться тем, что умею я. Если профессиональное фехтование показало мне жёсткие рамки, которым я до какого-то момента следовал, то в клубе исторического фехтования меня учили ошибаться. Как бы это абсурдно ни звучало, но члены клуба занимались тем, что искали свои собственные приёмы, разрабатывали те или иные движения, повторяя чужие, придумывая свои и просто случайно проворачивая новые. И у меня что-то такое действительно осталось в подкорке. Может, стоит снова попробовать?
Звонок на завтрак застал меня в каюте, и я пошёл кушать. Много времени приём пищи не занял, и уже через несколько минут я сидел в кресле и смотрел на дрова у камина. М-да… после вчерашнего делать вообще нечего. Канохи ходили по палубе, как будто ничего и не произошло и это, честно говоря, удивляло. Даже Корук не зашёл и не напомнил мне о том, что нужно бы устроить поиски шпиона. А может, меня подозревают? А чем не версия? Пришёл тут, понимаешь, человек, бах — капитан, бах — уважаемый, бах — все у него уже подозреваемые. Заговор и алюминиевая шапочка мне на голову! В мою сторону смотрят не больше чем в чью-либо другую, Корук всё так же уважителен. Так, зачем мне нервничать лишний раз? Тем более, плавание скоро окончится.
Голова всё так же лежала на кулаке, а пальцами свободной руки я вращал письменное перо. В какой-то момент оно выскользнуло и, прочертив чернилами круг, остановилось.
«Прямо, компас», — подумал я, вращая его уже в горизонтальной плоскости.
К сожалению, мой отдых прервал Корук, который по привычке уж зашёл без стука и приглашения. Вот и начались проблемы, ведь начнёт сейчас про шпиона вопрошать. Всё бы ничего, не будь этим самым шпионом я, хотя таких предположений пока не возникало.
Облокотившись на спинку кресла и смотря сквозь него, я дождался, когда старпом подойдёт. Он не спешил, но как только приблизился, сразу спросил:
— Ти не нашэл спион?
— Нет, — ответил я и задумался. — Знаешь, скорее всего, он уже где-нибудь на дне, — ткнув указательным пальцем вниз, сказал я. — Кругом море на многие километры окрест. Вряд ли кто-то способен доплыть до ближайшего берега живым.
