«Облако», впрочем, просуществовало не очень долго, медленно сдуваемое слабеньким ветерком. Более того, когда оно дало мне возможность смотреть дальше, чем на вытянутую руку, я заметил недалеко движение, характерное для двуногого прямоходящего существа. Через какое-то время оно приобрело очертания человека, и я прищурился в попытках увидеть его лицо.

Казалось бы, пора облегчённо выдыхать, но когда я смог рассмотреть пришельца поближе, в деталях, увидел, что с человеком его роднит разве что прямоходячесть. Отличий же нашлось море; взять, к примеру, цвет его кожи: такой бледный, что аж чуть ли не синий. А впрочем, наверное, всё-таки, бледно-зелёный или даже бирюзовый. Ещё я увидел большие туповатые рога, но не совсем там, где бы им дóлжно находиться. Они у существа росли прямо из нижней челюсти на уголках скул, где по хорошему росли бы бакенбарды, и смотрели вперёд. Его голову украшали длинные чёрные волосы, заплетённые в косички ниже плеч и отправленные назад. Ну и сама морда. Не иначе, потому что лицом такое нечто назвать сложно. Широкая, овальной формы, к низу расширенная. Вкупе с «рогами» — вообще страшила, хотя и не безобразная. Больше — непривычная. К слову, с ксенофобией у меня всё сложно. Одни существа импонируют, а другие — отвращают. В этот же раз я как-то не определился.

Одежда гостя, а, может, и хозяина земель, где я попался, тоже удивила. Отдалённо напоминающие римскую броню минус первого века, на нём юбкой висели металлические декоративные кости и маленькие несильно детальные черепа. Об этом я узнал по звону и нехарактерному настоящим останкам металлическому блеску. Его грудь закрывал бесхитростный нагрудник на двух широких ремнях, явно поношенный и никак не сочетающийся с низом. Его целиком сплели из полосок кожи на заклёпках у концов, и выглядел он, как шахматная доска. Странное сочетание тяжёлого облачения с лёгким.

— Эй! Друже! Не подсобишь? Выпусти меня.

Бледный двуногий остановился, и только тогда я рассмотрел ещё и ножны меча с торчащей из них рукоятью. Вот и пришла ко мне смертушка, впрочем, сил у меня не хватило бы и на невооружённого такого же. Мог бы ни слова не говорить — всё впустую!

Когда существо подошло ближе, оно вынуло меч из ножен, посмотрело на меня, а потом протянуло руку к дереву. Видать, был там узел или какой-то хитрый механизм, после дёрга которого я ощутил незабываемое чувство свободного падения. Недолгое чувство, потому что где-то в двух метрах от меня находилась земля. Сгруппироваться я не успел и отделался основательно отбитой ногой, которую дальше всего вытянул. Когда схватился за неё, чудовище посмотрело на меня с интересом.

— Не нравится дичь? — спросил я, всё ещё держась за ногу. — Ну уж прости, я один спасся.

К беседам, судя по всему, чудовище не готовилось, зато оно направило на меня меч и нахмурилось. Это могло значить только одно. Вместо последующих расспросов я поднял руки вверх, чтобы показать ему, что полностью безоружен. Встать я по прежнему не удосужился, поэтому, как только возникла возможность, попытался сделать это. Боль в ноге стрельнула невыносимая, да и обвешанный костями что-то заговорил на своём языке. Посмотрев на него своим непонимающим лицом, я наклонил голову и он, видимо, понял, что это значит. Замолчал, одним словом. После он чуть взмахнул своим мечом вверх, направив его плашмя в сторону движения, что для меня могло значить только одно. Еле-еле я встал, по прежнему держа руки сверху головы и не сводя взгляда с чудовища, а точнее с его глаз. Он осмотрел меня с ног до головы, будто бы призового коня, потом направил меч вниз и сделал новое крутящее движение. Это я понял, как команду «кругом».

Выполнять его приказы мне, конечно, не очень хотелось, ведь не цирковой же я мишка, но положение обязывало. Гордость вопила, а я подчинялся, запоминая — потом отыграюсь. Кому знать, что он сделает, если я откажусь от этого. Впрочем, потом его приказы кончились и незнакомец, указав мне на тропинку, по которой пришёл, и повёл впереди себя.

— На нашем, значит, не разговариваешь? — спросил я, повернув голову. Надежды на понятный мне ответ таяли на глазах.

— Ир нок гонат кэ нук вурас Саонир, — сказал он. Голос соответствовал владельцу. Низкий и грубый, хотя не противный, как я ожидал.

— Вурас Саонир, значит, а меня Андрей зовут. А куда мы идём?

— Нук туртек Пурзок, Нок турек вор, — вроде как ответило чудовище своим голосом, от которого мурашки по телу поползли.

— Вот как? Ясненько. А не скажешь, как мне попасть на Пламенную Гору? У меня там… нужно мне туда. У вас корабли есть или какие-нибудь лётные средства?

— Нок турек вор!

— Сказал же, на Пламенную Гору, — для большей убедительности я даже руками показал.

— Ирош канк! — сказал мой собеседник особенно грубо. Похоже, я его разозлил.

— Ну и ладно!

Дальше мы шли молча, но мой конвоир меч в ножны не убрал. Он шёл, нахмурившись, злой и та красноречивость, с которой он молчал, меня поистине восхищала. Даже появлялись мысли стать его прилежным учеником. Но если серьёзно, я и сам шёл, нахмурившись. Ну, кто так с гостями разговаривает, да ещё и с оружием наголо?

По мере нашего продвижения на тропинке стали появляться плоские камни, из которых когда-то состояла дорога. Некоторые уже двигались и грозились в ближайшее время покинуть своё место. Иногда, когда на дороге появлялись разветвления, чудовище издавало какой-то звук, похожий на слово. Очевидно, моего языка оно не знало и, больше не тратя воздух, оружием указало мне направление.

Через час я увидел высокий частокол, снизу густо покрытый мхом. Каждый кол длиной достигал двух с половиной метров, а шириной, в обхват рук взрослого человека. Их между собой перевязали грубой верёвкой на несколько мотков, и это придавало конструкции видимость прочности. Посередине дороги перед нами стояло что-то похожее на ворота, только какие-то ненадёжные. На верёвочках там висели длинные прутья, которые мы без особого труда раздвинули руками.

Деревенька, в которую я попал, выглядела довольно бедной, и мне даже стало интересно, ради чего тут поставили такой хороший частокол. По пути мне не встретилось ни одной твари, хоть немного удовлетворяющей такому уровню защиты. Впрочем, ни стрелков, ни часовых на стенах не стояло, так что, возможно, эта стена — пережиток прошлого.

По сторонам от кривых улочек стояли небольшие приплюснутые конусы домов в форме луковиц, у которых даже стен видно не было — лишь крыши, полностью покрытые плотно уложенными пучками соломы или переплетёнными пальмовыми листьями. Прямо в центре их торчали высокие шесты. На входе одного из домов я увидел тоненькую дверь, собранную из тонких гибких веточек, и у меня появилась мысль, что здесь не бывает зимы.

Некоторые дома немного отличались от своих собратьев тем, что на соломе лежало что-то... не возьмусь сказать наверняка, но то ли это навоз, то ли земля. В пользу второго говорило то, что в воздухе ничем неприятным не пахло.

Сами же улицы представляли из себя грунтовые дороги, размоченные ко всему недавним дождём. Даже мой сопровождающий старался идти по краю, где ещё росла трава.

Существ в деревне наблюдалось немного, а вот свободного места — хоть отбавляй. Население будто вымерло, и о том, что деревня ещё жива, говорила лишь горстка жителей, жиденько разбросанная то там то тут. Возможно, в это время здесь велись работы на полях, потому что с сеном, как я мог убедиться, здесь проблем не знают.

— Пустовато, — заметил я, а потом ещё и усмехнулся. — Сбегу, и не заметите.

Ответом меня не удостоили.

Дорога, по которой мы шли, упиралась в лес, но именно туда мы и направлялись. Когда прошли к менее свободным от домов районам, до моих ушей донеслись какие-то громкие и довольно грубые фразы, понять которые я не мог. Стало интересно, и я повернул голову в сторону этих звуков. Увидел ещё четырёх существ, похожих на конвоира, только без оружия и брони. Двое снизу держали какую-то балку, а на ней стояли другие и что-то колотили. Вдруг у одного из тех, что снизу, балка выскользнула из ручищ, а второй не смог удержать весь навалившийся на него вес. С треском вся конструкция рухнула и засыпала собой тех двоих снизу. Те же, что стояли наверху, бухнулись, кто ничком, кто навзничь и подняли головы, осматриваясь. На этом шоу не закончилось. Вся груда обломков вдруг, как от взрыва, разлетелась в стороны, благо, те из чудовищ сверху, успели слезть с неё. Это оказался один из погребённых и теперь на него орали те, которым досталось меньше всего.