— Эй, народ, погодите, рано мне ещё!

— О! Расквакался! — удивился один из тех, что были на корабле и, судя по звуку, находился он недалеко. Что ж, мы хоть остановились. — Послушаем последнюю просьбу? — весело сказал он же и те, кто несли меня, остановились под негромкие поддакивания и смешки команды. Судорожно соображая, я тут же выдал:

— Почём мне умирать, вы подумали? Скока на нас пороха, да ядер ушло — это же столько номинов!

— Молчи, чус... — один из пленных пассажиров не успел договорить, его крепко приложили ногой по челюсти. Он упал, как мешок, ни то живой, ни то мёртвый.

— Продолжай, — сказал, судя по всему, старший, поставив свой меч остриём на палубу. — Мне даже интересно стало.

Он выглядел, в принципе, как и положено пирату. Повязка на голове, свободная серая рубаха с паршиво зашитым низом, чёрные штаны на широком кожаном ремне, бесхитростные ножны, да сапоги чуть ниже колена.

— Так живым-то я дороже выйду, а коли на дно отправлюсь, то и цена упадёт. Как бы вы в убыток не ушли, — выворачивался я, как мог судорожно соображающей головой. Удивительно, как от моего тараторинья язык не завязался.

Соображали пираты быстро, и вместо ответа мне по голове прилетело ещё раз, но уже не отключило. Когда звон в ушах прошёл, я мог слушать разговоры, которые одновременно и радовали и загоняли в новый тупик. Всё-таки соображалка у меня снова полуотключилась, и только половину услышанного мне удалось перевести на свой собственный язык. Тот самый, что говорил у меня в голове и тот, что слышит читатель, когда глаза бегут по строчкам книги.

А говорили пираты о том, чтобы переправить меня и остальных пленных на какой-то архипелаг, где нас продадут, как рабочую силу, или, проще, в рабство… М-да, не весёлая ситуация. Они спорили, потому что там, как говорила протестующая сторона, агрессивная вода, да и еды у них не так, чтобы много. Другой же утверждал, что у него есть связи, и в случае успеха они прилично наварятся. А пройти туда можно и ближе по побережью некоего Аздахара. Вадис оставил на нашей карте много разных непереведённых надписей. Видимо, Аздахар, что бы это ни было, входил в их число.

Меня снова взяли под руки и потащили куда-то, вскоре оставив в покое. Звонко щёлкнуло что-то металлическое. Потом ещё раз. Первыми, похоже, была дверь решётки, а второе — кандалы на руках, которые конвоир оттянул через решётку.

Когда я, наконец, смог свободными руками потрогать голову, то почувствовал уже две шишки которые находились симметрично друг другу. Такими темпами у меня рога вырастут, хотя я уже и мыслить не смогу нормально. Что радовало, ирония ещё при мне, а это говорило о том, что я ещё не отбросил копыта, не склеил ласты и прочее по списку.

Просидев вот так, как оказалось, в маленькой и крайне неуютной клетке, которая, что удивительно, оказалась ещё более неудобной, чем та кровать в темнице ялов, несколько часов… блин, ну, ничего я не сделал. Даже позу поменять на более удобную не удалось. Движения скованы, и каждое почему-то приносило непередаваемые ощущения боли. Чёрт!

Пришлось мне лежать и ждать чего-нибудь интересного, но до вечера так ничего и не произошло. Ни одна душа из прошедших мимо клетки, не покормила, хотя в заводской инструкции чётко говорилось «кормить три раза в день, выгуливать раз в неделю и выпускать на свободу — по требованию».

Тут в пору сказать ещё одно слово на букву «Б» или его местный аналог — Анх.

Вскоре, наконец, случилось чудо, и вниз спустился один из пиратов, нёсший в правой руке масляную лампу. Он повесил её на крюк под потолком и осветил немного пространства вокруг, дав возможность рассмотреть трюм.

Взору открылось довольно узкое пространство, где правая стена под прямым углом упиралась в потолок, а левая стена шла под углом. По ней шла горизонтальная балка с прибитыми гвоздями и висячими на них металлическими кольцами. Наверх вели ступеньки за решёткой, которую пират просто толкнул, когда входил. У входа по обеим сторонам стояли какие-то грубо сколоченные ящики, разломанные доски, пара маленьких бочонков и лежали скрученные мотки верёвок. Ближе ко мне находилось несколько тканных мешков, в одном из которых зияла небольшая, дыра, прогрызенная каким-то грызуном. Рядом с небольшой горкой высыпавшегося зерна лежали характерные чёрные точки.

Судя по тому, что я смог разглядеть в те минуты, когда сюда спускался пират с фонарём, эту часть корабля использовали очень редко и не сильно-то заполнили, хотя она, по идее, создана для хранения товаров или награбленного. Это могло сказать о том, что, возможно, у пиратов дела не очень, а то, что они нашли у нас на корабле — провизия, не более того. И вот, к чему нас привела самоуверенность. Чёрт, а могли бы следовать с сопровождением или взять корабль пострашнее, на который мелкие пираты не осмелятся напасть.

Когда пришелец обратил на меня внимание, я немного приободрился, потому что увидел в его левой руке какой-то свёрток. Естественно, в голову пришло, что это еда, и я уже приготовился к пышной трапезе. Что только мне ни представилось в воображении: пирожки с капустой, с картошкой, или нет, кусок жаренного мяса, какой подавали в том же постоялом дворе или запечённая рыба с лимончиком. Эх, вкусные деньки. Последнего кислого фрукта, конечно, я здесь нигде не встречал, но воображение очень явственно представило его, и у меня аж защемило под скулами.

Но вот незадача, как это по закону жанра бывает, со мной не спешили делиться, а начали задавать какие-то вопросы.

«Ну, что ты делаешь, глупый человек? — думал я. — Кидай еду и беги, пока не покусали!» — А он всё не унимался.

— Эк-мо ты разговорчивый был. Чего замолк?

— Кушать хочется, — бросил я, принимая положение поудобнее. — Может, если поделишься, заговорю.

— Может и поделюсь, — неопределённо ответил он. — Тебя как звать?

— Андро, — ответил я, но пират не ответил, пристально смотря на меня. — Что?

— Это всё твоё имя? Ни рода, ни титула?

— Да было что-то, — нахмурился я, «вспоминая». — Из головы вылетело, представляешь? — Украдкой я потёр ушибленное в последний раз место. — Может, попозже вспомню?

— Добро. Нам и впрямь ещё далеко плыть, — ответил он и начал медленно разворачивать свёрток. От туда он достал маленькое жёлтое яблоко и два куска хлеба, смятых до состояния теста. Пират бросил на еду оценивающий взгляд, но потом сжалился и, наконец, протянул её мне.

В этот момент, беря проклятый свёрток в руки, я всеми внутренними силами боролся с гордостью. Как только я расслабился, меня снова окунули в реальность и чётко дали понять, что мир, в котором я очутился, враждебен. Здесь сама жизнь, будь то человек, марн или даже ял, не ценится ни в брунин. Какое-то время назад я мог оказаться на дне моря, но дал пиратам понять, что с меня можно получить гораздо больше и стал, в лучшем случае, товаром. До этого, исключая, может быть, условия, всё было так же. Марнам — Вандолию — хотелось вычерпать все мои знания, как он сказал «любой ценой». На порядочность ялов я бы тоже не стал надеяться, пусть их мотивы мне и неизвестны. Вряд ли они самые благородные, учитывая их опыт с прошлым Гнису. Похоже, единственный, кому я здесь небезразличен, это Вадис, о судьбе которого я даже не знаю.

Неизвестность тяжёлым камнем лежала на душе. Что всё-таки сталось с Вадисом? Скинули ли его за борт перед тем, как я очнулся на палубе, или, может, он смог спастись и бежать? Хотя, куда там бежать, мы же в море. Он, может, и сильный марн, но вряд ли он способен плыть километры до ближайшего берега. Впрочем, последнее происшествие показало, что его не так-то и просто депортировать на тот свет, и это придавало мне надежду на счастливое избавление.

В какой-то момент мне пришла в голову мысль позвать его мысленно, но либо расстояние между нами было слишком большим, либо он не пришёл в себя, ответа я не услышал. Может, я что-то делал неправильно? Меня же не учили углублённому мысленному общению. Всё время нашего плавания я либо смотрел вдаль, либо на моряков, либо болтал с шумными весёлыми марнами.