— Стивенс, верно?

У него отвисла челюсть.

— Откуда ты знаешь?

— Она может читать твои мысли, идиот, — сказал мужчина, сидевший рядом с ним, и ударил его по плечу.

Я отрицательно покачала головой.

— Я слышала, как сержант назвал твоё имя, когда увидела тебя в первый раз.

— А-а-а, — ответил он, широко раскрыв глаза и приподняв брови. — Копаться в моих мыслях вероятно не очень здóрово. Там всё довольно сложно.

Солдат рядом со Стивенсом заговорил:

— Не знаю, чувак. Твой разум кажется мне довольно пустым.

— Пошёл ты, Хименес, — Стивенс резко ударил его по руке.

— Тебе не нужно беспокоиться насчёт меня, — вздохнула я. — Я не вхожу ни в чье сознание без крайней необходимости. В моей жизни и так уже достаточно дерьма.

— Ага. Тогда напомни мне потом, чтобы я не приближался к тебе, когда ты в плохом настроении, — рассмеялся Стивенс, а затем бросил что-то в огонь.

Он изо всех сил старался не смотреть мне в глаза. Должно быть, их всех предупредили о том, чтобы они не смотрели в глаза «уродам».

Но сейчас мне было наплевать. Я была так слаба, что даже Венде притихла. Я была сейчас доктором Джекиллом, а Хайд[1] впал в спячку.

— Вообще-то у меня есть вопрос, — добавил Стивенс. — Если ты смогла стереть целый час из моей памяти, вложила туда, что пожелала, и отослала меня подальше, почему бы тебе просто не сказать Арви, чтобы они тоже ушли?

— Если она скажет им, чтобы они ушли, это не решит ни одну из наших проблем, — ответил Чейз. — Они должны быть уничтожены. Эти твари хотят стереть нас с лица земли, и они не остановятся, пока не сделают этого.

— Да, — вмешался другой солдат. — Эти долбаные крысы должны умереть, чтобы у нас был хоть какой-то шанс выжить на поверхности. Они убили слишком многих из нас.

Стивенс посмотрел на меня.

— Так тебя зовут Эбигейл?

— Эби, — ответила я.

— Эби, — повторил Хименес. — У тебя есть парень?

— У меня есть жених.

Их глаза округлились, когда они посмотрели на меня.

— В таком юном возрасте? — спросил сержант.

— Нам не обещают никакого завтра, — ответила я. — Кроме того, на Земле нет никого, кому бы я могла точно так же доверить свою жизнь. Он никогда меня не подводил.

Сержант пожал плечами.

— А что насчёт твоих родителей? Они всё ещё живы?

Я поняла, что их, видимо, проинформировали о моей ситуации. Неужели они думали, что я идиотка? Я бы никогда не выдала им никакой информации. Это было не их чёртово дело.

Я посмотрела вниз, сохраняя мрачное выражение лица.

— Я не знаю. Мы были разделены после того, как покинули бункер. Я молюсь о том, чтобы снова увидеть их… если выживу.

— Будем надеяться, что мы все выживем, — сказал он.

Нас осталось восемь человек — пятеро солдат, Чейз, доктор Саймон и я. Солдатам на вид было лет двадцать пять-тридцать с небольшим, за исключением сержанта, которому на вид было за сорок.

Сержант Хокинс мрачно встал и вытянул вперёд руку с жетонами погибших солдат.

— Давайте помолимся за наших павших братьев: Джонстона, Соуза, Картера и Дэниелса, — сказал он.

Все склонили головы, и некоторое время хранили молчание.

Смерть.

Эти четверо мужчин были молоды, всё ещё пытались понять, чего хотели от жизни, и строили планы на будущее. А затем пришли Арви и забрали у них всё это, и единственное, что им досталось, это несколько минут тишины.

Какой же дерьмовый способ выйти на поверхность. Но это было лучше, чем стать одним из них.

Находиться на поверхности было отстойно, Арви были отстоем, ужасные смерти и слепая ярость были отстоем. Если бы Финна не было в моей жизни, она тоже была бы полным отстоем. За то короткое время, что я пробыла наверху, стало ясно… жизнь — это то, что ты из неё делаешь. Если уделить минутку и попытаться оценить дары, которые тебе преподносят, можно было заметить прекрасный закат посреди хаоса. Я знала, за что борюсь: за то, чтобы сделать поверхность пригодной для жизни и безопасной для будущих поколений. Знала, что мы, может быть, сможем пожить счастливой жизнью, свободной от ужаса. Когда-нибудь.

— Эй, сержант, а как насчёт вас? Вы, похоже, пожили дольше любого из нас. Расскажите нам о своей жизни до апокалипсиса, — попросил солдат. На вид ему тоже было лет двадцать пять.

— Тебе нравится испытывать судьбу, Джонс?

Стивенс рассмеялся.

Джонс был высоким и мускулистым, с красивой кожей цвета какао, как у доктора Бэнкса. Его волосы и глаза были черными, как вороново крыло.

— Не так сильно, как Киану, — Джонс повернулся к парню, который принёс меня.

Он был загорелым, с ещё более огромными мышцами, чем у остальных, и был покрыт родоплеменными татуировками.

Сержант рассмеялся.

— Вы, детишки, сосали сиськи своей мамы, пока я тут надирал задницы. Я сражался во многих войнах до апокалипсиса и повидал много смертей и разрушений. Я был свидетелем чудовищных и немыслимых деяний, которые люди совершали по отношению к другим людям. Пытки, геноцид… и самые необъяснимые вещи, которые вы когда-либо могли себе представить. Я никогда не пойму причины всего этого.

— Из-за чего велись войны? — спросил Джонс.

— Большинство из них касались политического контроля или ресурсов. И всё же худшие из них были связаны с религией. Нет ничего более бессмысленного, чем это, — сказал сержант и поморщился.

Сделав глоток самогона, он глубоко вздохнул и испустил вздох, предавшись воспоминаниям, которые мог видеть только он.

— Зачем кому-то устраивать войну из-за религии? — спросил Хименес.

Он очень напоминал мне Хуана. У них обоих была загорелая кожа и смуглые лица, но Хименес был моложе, ниже ростом и не такой мускулистый.

— Я не знаю, сынок. Есть плохие люди, которые используют всё то хорошее, что есть в мире. Некоторые из них используют религию, как предлог для объявления войны, или совершения лишенных смысла актов насилия.

— Хреново.

— Так и есть, — вздохнул он. — В каждом человеке заложено добро и зло, и я считаю, что это во многом зависит от воспитания. Но, в конечном счёте, каждый человек несёт ответственность за свои собственные решения и действия.

Хименес бросил камень в огонь, и в воздух взметнулись искры.

— В нашей ситуации мы вынуждены убивать. Делает ли это нас злыми?

— Нет, — ответил сержант Хокинс. — Арви без колебаний убьют любого из нас, и они не остановятся, пока все мы не умрём. Мы всего лишь пытаемся выжить, и обеспечить нашим семьям безопасность. Но мы должны помнить, что эти монстры когда-то были нашими родителями, братьями и сестрами, друзьями и соседями. Они очень много страдали.

— Другими словами, уважайте того, кого убиваете, — добавил Хименес.

— А ты не такой невежественный, как я когда-то думал, — сержант рассмеялся.

— Сержант, вам надо стать президентом.

— Я бы не хотел брать на себя такую ответственность. Я просто хочу прожить остаток своей жизни в мире и со своей семьёй.

— Как вы думаете, мы когда-нибудь перебьём всех мутантов?

Сержант взглянул на меня.

— Это возможно.

Я вздохнула, не желая быть единственной надеждой для этого мира. По мере того как шли минуты, меня охватывало растущее беспокойство. Я не могла не думать о том, насколько мы были уязвимы. Мы все собрались в единственном уцелевшем здании в городе.

И я была уверена в одном. Придут новые Арви. Я только не знала, когда. Я знала, что другие Арви, должно быть, слышали крики боли своих братьев, когда тех убивали.

— Не хочу портить момент, но нам надо уходить. Явятся новые Арви, и есть вероятность, что мы не сможем снова отбиться от них. Я еще недостаточно сильна.

Сержант кивнул.

— Она права. Давайте сворачиваться и будем выдвигаться.

— Мы все вымотаны, — пропыхтел Стивенс.

— Говори за себя. Я готов к броску, — сказал Киану и напряг мускулистый бицепс, заставив танцевать свои племенные татуировки.