Сатира – самое острое оружие, когда под рукой нет другого.

Во Франции долго царил деспотизм, ограничиваемый эпиграммами.

Что сделалось смешным, то уже не может быть опасным.

Сатира должна нападать прямо на нравы и поражать людей только посредством отражения.

Своей сатирой я делаю маленьких людишек такими большими, что они уже оказываются достойными объектами моей сатиры.

Сатира имеет право преувеличивать, но давно уже этим правом не пользуется.

Иногда сатире приходится восстанавливать то, что разрушил пафос.

Сатира – это лекция, пародия – это игра.

Пародия – весьма изощренная форма критики.

Два похожих лица, ничуть не смешных по отдельности, смешат своим сходством, когда они рядом.

В пародии нужны легкость, воображение и, как ни странно, любовь к пародируемому поэту.

Чем меньше хороших стихов, тем больше плохих пародий.

Бесчестно поступает тот, кто изощряет свое остроумие на чужой книге.

Сколько неизвестных имен узнаешь благодаря пародистам!

Пародии на халтуру часто оказываются шедеврами, пародии на шедевры редко бывают шедеврами.

Искусство смешить труднее искусства трогать.

Сатирик: человек, который обнаруживает, сколько в нем неприятных свойств, а потом все это рассказывает – о других.

Сатирик – это обиженный идеалист.

То, что человек занимается сатирой, уже разоблачает его как оптимиста.

Сатирик – писатель, обладающий способностью видеть смешное и там, где его нет.

Как я дошел до сатиры? Я писал панегирики.

Шутовские колокольчики сбивают с толку собак Павлова.

Сатирик протаскивает контрабандой пафос через границу смешного.

Сатирик бросается на танки абсурда с бутылкой чернил.

Сатириком считает себя и тот, кто может лишь передразнивать, а не высмеивать.

Скажи мне, кто твой король, и я скажу тебе, что ты за шут.

Бог смеется над сатириком.

Юморист: человек, который жонглирует собой.

Юмористы всегда сидят за детским столом.

Читать ее книги – все равно что грызть попкорн: вы просто не можете остановиться, да и не хотите.

Только юмористы не выживают. Ведь юмор – это аромат, украшение. Юморист не должен становиться проповедником, он не должен становиться учителем жизни. Но если он хочет, чтобы его произведения жили вечно, он должен и учить, и проповедовать. Когда я говорю «вечно», я имею в виду лет тридцать.

Бог – юморист. Если не верите, посмотрите на себя в зеркало.

Невелика трудность быть юмористом, когда на тебя работает все правительство.

Если юмориста долго не печатать, он становится сатириком.

Есть три правила сочинения смешных вещей, но, к сожалению, никто не знает, какие.

Острота – это неожиданное бракосочетание двух идей, которые до свадьбы даже не были знакомы.

Однажды мне случилось познакомиться с некоторыми греческими книгами под заглавием «О смешном». Однако те, кто пытался подвести под это остроумие какие-то научные основы, сами оказались настолько неостроумны, что впору было смеяться над их тупостью. Вот почему мне и кажется, что остроумию никоим образом нельзя научиться.

Лучше потерять друга, чем острое слово.

Удачно высмеиваешь лишь те недостатки, которые есть у тебя самого.

С остроумием дело обстоит так же, как с музыкой: чем больше ее слышишь, тем более тонких звучаний желаешь.

Уолпол говорил о маршале де Ришелье: «Люди смеются, еще не зная, что он скажет, и правильно делают, ибо потом они наверняка смеяться не будут». Острота, применимая к большинству профессиональных остряков.