Примерно через два часа полета я начинаю сожалеть о своем решении отказаться от предложения Оливера. Один из механиков “Vogel” в ряду позади меня болен — он время от времени чихает и говорит только хриплым шепотом, у него заложен нос. Я высчитываю местное время в Мельбурне и пытаюсь заснуть, чтобы хотя бы частично преодолеть последствия смены часовых поясов, но на улице яркий дневной свет, и большинство жалюзи на окнах широко открыты, впуская яркий солнечный свет.

К тому времени, как мы приземляемся в Мельбурне, мы с Дианой превращаемся в усталые, грязные развалины. Оливера увозят на частном фургоне вместе с Уэстом, который едет прямо на трассу, в то время как остальные из нас направляются в отель, чтобы устроиться. Я поддаюсь отчаянной потребности вздремнуть и просыпаюсь, дрожа под одеялом.

— Чёёёёрт, — стону я, переворачиваясь, и боль взрывается в моей голове. — Это плохо.

Я проверяю свой телефон и нахожу несколько сообщений из моего группового чата с Эви, Беллой и Дианой. Похоже, что вирусная инфекция механика “Vogel” распространилась по всему самолету во время долгого перелета, и у Эви и Дианы тоже поднялась температура, как и у нескольких механиков и двух членов IТ — команды. Белла, которая ехала первым классом с водителями, испытывает чувство вины и обещает перепоручить нашу работу другим, если ей удастся найти кого — нибудь, кто не болен.

Когда Оливер звонит мне несколько часов спустя, я всё ещё зарыта в одеяло.

— Эй, — хриплю я. — Который час?

Оливер ругается.

— Чёрт возьми, Элли, у тебя ужасный голос. Уже почти шесть. Ты что — нибудь ела? Что тебе нужно? Я сейчас подойду.

Я пытаюсь сесть.

— Нет, ты не можешь прийти. Я не хочу заразить тебя. Я в порядке. Я просто расстроена, что мне не удастся увидеть коал.

Меня подташнивает, но я думаю, это потому, что я не завтракала, а моим последним приемом пищи был пакетик арахиса, который подали после ужина в самолете. Возможно, я должна быть благодарна механику за то, что он не заразил нас всех желудочным гриппом. Но в любом случае с экскурсиями по городу придется подождать, что чертовски досадно, особенно в таком месте, как Мельбурн.

— Коалы? Ты не в порядке, — рычит Оливер. — Какой номер у твоей комнаты?

Я закрываю глаза. Я так сильно хочу, чтобы он был рядом. Он обнял бы меня и согрел, и мне больше не было бы так холодно. Но я не могу. Я не могу нести ответственность за болезнь нашего звездного гонщика. Хёрст убил бы меня, не говоря уже о Лиаме.

— Я не скажу тебе, пока ты не пообещаешь не приходить сюда, — мне удается подняться на ноги и доковылять до ванной, чтобы попить воды. У меня обжигает горло, поэтому я всхлипываю, а затем добавляю: — Серьезно. Ты не можешь позволить себе заболеть. Подумай, каким самодовольным будет Рейвенскрофт, если он снова тебя побьет.

Оливер фыркает.

— Хорошо. Но позвони мне, если тебе что — нибудь понадобится, хорошо?

Моё сердце сжимается, когда мы завершаем звонок, но я знаю, что это к лучшему. Неважно, насколько одинокой и несчастной я сейчас себя чувствую, моя работа — убедиться, что Оливер в отличной форме и готов к гонке в выходных.

Поэтому, когда прибывает обслуживание номеров и носильщик вкатывает для меня тележку с едой, я в замешательстве, пока не читаю записку, прикрепленную к маленькому букетику ромашек.

«Поправляйся скорее, девушка. Я скучаю по тебе. — O.»

У меня наворачиваются слезы при виде куриного супа с лапшой, не такого вкусного, как у моей мамы, но всё равно восхитительного, и пакетика Cadbury Caramello Koalas, которые оказываются австралийскими шоколадными конфетами со сливочно — карамельной начинкой. Он заботится обо мне, и я не знаю, как с этим справиться. Поэтому я ем столько, сколько могу, затем забираюсь обратно под одеяло, чтобы отдохнуть и поправиться. В таком состоянии я никому не нужна.

Четыре дня спустя, после субботнего отбора, где Оливер занял второе место, я чувствую себя намного лучше и даже успеваю ответить на некоторые из самых срочных электронных писем. Однако я всё ещё слаба и чихаю, поэтому Диана, Эви и я садимся на корточки в моей постели. Прижавшись друг к другу и передавая по кругу коробку бумажных салфеток, мы продолжаем с того места, на котором остановились и пересматриваем “Веронику Марс”. Затем в номер приносят три чашки протеинового смузи с черникой и шпинатом, и две девушки смотрят на меня, удивленно подняв брови.

— Он продолжает присылать мне еду, — бормочу я, передавая им чашки, затем беру свою и возвращаюсь в постель. — Сначала это была вкусная еда, такая как суп, пицца и кексы, но вчера он переключился на полезные блюда. Он говорит, что мне нужны витамины.

— И цветы, — говорит Эви, указывая с белой розы на одном стебле на сегодняшней тележке на два букета, которые сейчас украшают крошечный столик в углу. — Они тоже помогают от простуды?

Диана хихикает.

— О боже. Никогда не думала, что увижу Оливера Стоуна влюбленным.

Её слова сильно задели меня. Это способ Оливера сказать мне, что он в меня влюблен? Я думала, он просто был милым, и он знал, что мои друзья сегодня остановились у меня, так что сегодняшний цветок, возможно, был для них подарком, но он присылал мне цветы и в те дни, когда я была одна.

Эта мысль ужасает.

И волнует.

Мне не следовало даже думать об этом. Оливеру не следовало этого делать. Но он сделал это, так что мне придется придумать, что делать.

Мы движемся слишком быстро. Даже для фальшивых отношений этот бурный роман — это чересчур. Согласно нашему контракту, мы должны построить что — то долгосрочное, партнерство, которое мы сможем поддерживать на протяжении всего сезона, а не случайную интрижку. Ради бога, мы знаем друг друга всего месяц.

Но когда я подписывала этот контракт, я не учла тот факт, что Оливер — конкурентоспособный гонщик. Он настроен на скорость до глубины души, так почему же он должен вести себя как — то по — другому в отношениях?

Я говорю себе, что хорошо, что после завтрашней гонки я уезжаю на каникулы на время Пасхи. Мой билет на самолет был забронирован с того дня, как я подписала контракт, и оплачен компанией “Titan”, чтобы у меня была возможность вернуться домой к родителям на неделю. Я встречусь с командой в Сеуле в начале апреля на следующей гонке сезона.

И я постараюсь совсем не скучать по Оливеру.

ГЛАВА 25

Оливер

Я не видел Элли пять дней и, черт возьми, схожу с ума. Мы переписывались, а вчера я позвонил ей по видеосвязи, что ей не понравилось, потому что она сказала, что выглядит как смерть. Она была неправа — с волосами, собранными в неряшливый пучок, закутанная в одеяло, она выглядела уютно и мило, и я ничего так не хотел, как присоединиться к ней в постели.

Но она была права, не позволив мне навестить её. Вирус, охвативший нашу команду, а также команду “Vogel”, был вирулентным штаммом, из — за которого все постоянно носили маски. Хёрст чуть не взорвался, когда понял, сколько наших механиков слегло из — за этого. Он угрожал подать в суд на “Vogel” за саботаж, пока мы не увидели, как беднягу Кауфманна вырвало в мусорное ведро после пятничной открытой тренировки, а его лицо приобрело тревожный оттенок зеленого. Всю тренировку он провел с температурой 38,9 градусов, что не могло быть для него хорошим знаком. Ранее сегодня видели, как Графф кашлял, и хотя я всегда хочу иметь конкурентное преимущество перед другими командами, это не приносит особого удовлетворения.

Элли написала мне сегодня утром, чтобы сообщить, что её температура наконец — то спала и что они с Дианой будут наблюдать за гонкой со стороны, достаточно далеко от всех, чтобы избежать передачи каких — либо остаточных микробов. По какой — то причине это разожгло огонь у меня под задницей, и я знаю, что сегодня выиграю. Рейвенскрофт, возможно, и отобрал у меня поул вчера, но я хочу этой победы — я хочу показать Элли, что её жертва не была напрасной.