Он смотрит на меня сверху вниз, но хранит молчание, пока лифт поднимается на мой этаж. Предвкушение того, что дверь снова откроется, нарастает, потому что вот оно — как бы ни закончился этот вечер, это произойдет скоро, сейчас, всего через несколько секунд…

— Я провожу тебя в твою комнату, — объявляет Оливер хриплым голосом.

Мгновение спустя раздается звон лифта, и я подпрыгиваю от звука, пораженная, хотя и ожидала этого.

— Хорошо, — говорю я. — Я бы с удовольствием.

Оливер отпускает меня, когда мы выходим, но снова кладет руку мне на поясницу, как будто не может удержаться от прикосновения. Тепло его ладони обжигает сквозь ткань моего платья, и я роюсь в сумочке, вытаскивая ключ — карту.

У своей двери я перепроверяю номер, потому что не хочу случайно инсценировать попытку проникновения в чужую комнату. Но мы в нужном месте, так что мне ничего не остается, кроме как отпереть дверь и пожелать спокойной ночи моему ненастоящему парню.

Вместо этого я медленно поворачиваюсь, пока дверь не оказывается у меня за спиной, и я не оказываюсь лицом к лицу с Оливером. Он стоит так близко, слишком близко для коллеги, который проводил свою коллегу по коридору отеля, чтобы благополучно доставить её в номер.

— Элли… — он сглатывает, его горло судорожно сжимается.

Я кладу руку ему на грудь, как хотела сделать раньше, и провожу по плечу, затем проскальзываю под лацкан его пиджака. Ткань его дорогой рубашки гладкая на ощупь и не скрывает упругих мышц под ней.

Оливер подходит ко мне, слегка отталкивая назад, пока я не прислоняюсь к двери. Носок его ботинка слегка касается моего, и я приподнимаюсь на цыпочки, уже протягивая к нему руку.

На этот раз он целует меня без колебаний, обхватывая одной рукой мой затылок, а другой — талию. Он приподнимает мой подбородок для лучшего доступа, и, когда я ахаю, он облизывает мой рот, прикасаясь своим языком к моему. Я раскрываюсь для него и отвечаю на каждый поцелуй, на каждое облизывание, потребность растет во мне. Скользя руками вверх по его груди, я хватаюсь за его затылок, запуская пальцы в его короткие волосы.

Этот поцелуй отличается от того, что был в машине — обдуманный, неторопливый и такой чертовски горячий, что у меня плавятся внутренности. Оливер крепче обнимает меня, его пальцы впиваются в моё бедро, и мне это нравится. Это лучший поцелуй в моей жизни, без малейших сомнений. Мы не должны этого делать, но это слишком приятно, и моё сопротивление быстро слабеет. Я могла бы открыть дверь, взмахнув своей карточкой, и тогда бы мы остались наедине в моей комнате — и в моей кровати.

В коридоре звенит лифта, и Оливер прерывает наш поцелуй. Он отступает назад, затем убирает волосы с моего лица, его челюсть напряжена. Сначала я думаю, что он злится, но он снова опускает голову и целует меня, едва ощущая мой вкус, затем отрывается с тихим “Чёрт”.

Кто — то выходит из — за угла, и я вздрагиваю, поворачивая голову в сторону. Это служащий отеля в элегантном синем пиджаке и белой рубашке, который катит тележку с едой.

— Обслуживание в номер, — говорит он.

Я моргаю, затем выпрямляюсь и делаю шаг вперед.

— Должно быть, произошла ошибка. Я не заказывала…

— Всё в порядке, я заказал, — говорит Оливер. Он достает сложенную банкноту из внутреннего кармана пиджака и дает на чай мужчине. — Благодарю.

Мужчина кивает, разворачивается и, не сказав ни слова, исчезает в коридоре. Я смотрю ему вслед, затем поворачиваюсь к Оливеру, приподняв брови.

Он прочищает горло, и его уши краснеют.

— Предполагалось, что это будет сюрприз, доставленный в твою комнату, — он снимает с тарелки серебряную крышку, открывая кусочек шоколадного торта с шариком ванильного мороженого рядом с ним. — Ты не получила десерт на приёме. Это было наименьшее, что я мог сделать, чтобы заставить тебя мириться со всем этим.

— Когда ты успел сделать заказ? — спрашиваю я. Я была с ним всё время после десерта, и он не сделал ни одного телефонного звонка.

Он засовывает руки в карманы.

— Я отправил сообщение из машины.

Он написал…

Мне было интересно, кому он писал сразу после того, как мы поцеловались — и он делал это. Заказывал десерт, потому что я не ела его на приёме.

Мои глаза щиплет от слёз, поэтому я прячу лицо от Оливера, едва моргая достаточно быстро, чтобы удержаться от слёз.

— Прости, — говорит он тихим голосом и отстраняется от меня. — Я не хотел тебя расстраивать. Я могу забрать…

— Нет! — я хватаюсь за ручку тележки, чтобы остановить его. — Не забирай мой торт.

Он издает удивленный смешок, и я смотрю на него, шмыгая носом.

— Ты не должен был быть таким милым, — бормочу я. — Ты не должен был мне нравиться.

Его улыбка становится ярче.

— Но я же тебе нравлюсь, верно?

Я раздраженно вскидываю руки. Я хочу наорать на него, но мы в коридоре отеля, и уже за полночь, так что вместо этого я кричу шепотом.

— Это не четвертый класс, Оливер. Мы должны оставаться профессионалами и следить за тем, чтобы твоя карьера не стала хуже, чем сейчас.

Свет исчезает из его глаз, и он выпрямляется, затем делает ещё один шаг от меня.

— Прости, ты права. Это была…плохая идея.

Мне хочется заползти в свою комнату и никогда больше не выходить, но я заставляю себя сказать:

— Вообще — то, торт был хорошей идеей. Спасибо, — т

ень улыбки тронула его губы.

— Да, не стоит благодарности. Спокойной ночи, Кин.

Моё сердце замирает от того факта, что он снова называет меня по фамилии, хотя я знаю, что это его способ увеличить дистанцию между нами.

— Спокойной ночи, Стоун.

ГЛАВА 20

Оливер

Как бы сильно я ни ненавидел разбрасываться деньгами в большинстве ситуаций, я почти жалею, что не заплатил за то, чтобы этот частный самолет был зарезервирован только для команды “Titan”. Тогда мне не пришлось бы слушать противный голос Граффа, бубнящий на заднем плане, когда он рассказывает Уэсту о трассе в Стамбуле, где мы приземлимся через час. Но даже “Titan” не тратится на собственный реактивный самолет, поэтому на этот раз мы делим эту маленькую птичку с “Vogel”.

Обычно я не испытываю такой ненависти к Граффу — он достойный парень и отличный гонщик, один из немногих на стартовой решетке, который в наши дни представляет собой вызов, как показала гонка в Дубае. Но прямо сейчас мне хочется выставить его глупую физиономию за дверь без парашюта и смотреть, как он стремительно падает в пустыню внизу, и всё потому, что Элли сидит в кресле рядом с Уэстом, жадно прислушиваясь к их разговору, как будто хочет впитать в себя как можно больше знаний.

Мне не удавалось поговорить с ней со вчерашнего вечера. Сегодня утром я поздно спустился в вестибюль, потому что не мог найти свой телефон, а потом обнаружил его в кармане куртки с севшей батарейкой. Это означало, что я даже не мог проверить свою электронную почту по дороге в аэропорт, пока не сел на своё место и не подключился к сети.

К тому времени Элли уже заняла другое место, что могло вызвать у некоторых удивление. В конце концов, мы ушли вместе, и пораньше, что все видели.

Я беру телефон и открываю сообщения. Водя большими пальцами по экрану, я снова смотрю на Элли, не зная, как вообще начать этот разговор. Я извинился, и не думаю, что она оценит дальнейшее пресмыкательство, поэтому вместо этого я решаю написать что — нибудь более безобидное.

Я:

«Как торт?»

Её телефон издаёт звук несколько секунд спустя. Отвечая, она не смотрит на меня.

Элли:

«Было вкусно, спасибо.»

Она убирает телефон и больше ничего мне не пишет. Я кладу телефон обратно на стол перед собой и вздыхаю, потирая лицо руками. Чёрт возьми, я не знаю, что я делаю. Прошлая ночь была ошибкой, но я не могу заставить себя сожалеть о тех поцелуях. Держать Элли в своих объятиях было так хорошо, что теперь почти неестественно находиться вдали от неё, хотя она сидит всего в десяти футах от меня.