Я поворачиваюсь на месте, ища её в толпе. Если бы я могла остаться с ней до конца вечера…

Какой — то мужчина врезается в меня и тихо восклицает:

— Чёрт. Смотри, куда идешь.

— Мне так жаль, — быстро говорю я, поднимая глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.

Он красив и почти такого же роста, как Оливер, его волосы коротко подстрижены по бокам и длиннее на макушке. Он изучает моё лицо и улыбается, но мне не нравится, как его взгляд задерживается на мне, поэтому я бормочу ещё одно извинение и обхожу его, протискиваясь в промежуток между двумя группами людей.

На одном конце длинной стойки возвышается пирамида купе с шампанским, подсвеченных сзади и мерцающих золотом. Я смотрю на это с опаской — один неосторожный толчок, и всё это может рухнуть. Но я не могу отрицать, что это выглядит фантастически, именно так, как я представляла себе вечеринку такого масштаба. Приглушенный свет, мерцающий декор, а теперь ещё и шампанское — всё это привносит нотку гламура.

И я здесь, делаю всё возможное, чтобы не ошибиться и не выставить себя аутсайдером.

Одному из барменов требуется некоторое время, чтобы заметить меня, но я, наконец, заказываю газированную воду и, облокотившись на стойку, жду, когда мне принесут.

— Привет, — произносит мужской голос прямо у меня за спиной.

Я напрягаюсь, думая, что это тот мужчина, которого я видела раньше, но оборачиваюсь и вижу Оливера Стоуна, стоящего там с бокалом в руке.

— О, привет, — я облегченно улыбаюсь.

На нем пиджак и сшитая на заказ рубашка с расстегнутым воротом и без галстука. Образ на удивление повседневный, но ему удается выглядеть в нём хорошо. Он достаточно красив, и в сочетании с его дорогими часами, туфлями и стаканом для виски этот наряд не выглядел бы неуместно даже на обложке журнала.

Он подходит ближе, нависая надо мной, и спрашивает:

— Ты любишь изюм?

Я растерянно моргаю, глядя на него.

— Прости?

Из — за громкой музыки, разносящейся по воздуху, я, вероятно, ослышалась.

Но в его глазах пляшут искорки юмора, и он повторяет:

— Ты любишь изюм?

— Нет, не очень, — отвечаю я, гадая, к чему он клонит.

— Как насчет свидания?³ — спрашивает он.

Мне требуется мгновение, чтобы понять, затем я стону, хлопая себя рукой по лбу.

— Боже мой, это было ужасно.

Он насмешливо хмурится на меня.

— Эй, ты сказала, что я должен пофлиртовать с тобой.

— И это лучшее, что ты смог придумать? — я качаю головой. — Ты решил поискать саму банальную фразу на свете?

— Да, — признает он. — Но в свою защиту скажу, что у меня сегодня был напряженный день.

Несколько человек переминаются у него за спиной, и он подходит ещё ближе, кладет руку на стойку рядом со мной и поворачивается так, что заслоняет меня от толпы. Мне нравится быть к нему так близко. Моя мама всегда говорила мне доверять своей интуиции, и, в отличие от парня, с которым я столкнулась ранее, от Стоуна у меня хорошее предчувствие. Я беспокоилась о том, что мне придется проводить с ним время — не зайдет ли он в этом соглашении слишком далеко. Но теперь, когда он достаточно близко, и я чувствую приятный аромат его лосьона после бритья, я не чувствую в нем ничего странного

.

— Просто для протокола… — он наклоняется, чтобы нас не подслушали. — Если бы тебе не нужно было изображать, что я произвел на тебя впечатление, подействовали бы на тебя эти банальные фразочки?

Я морщусь.

— Не совсем. Я удивлена, что у тебя нет ничего наготове.

Оливер выпрямляется и одаривает меня сногсшибательной улыбкой, благодаря которой в прошлом он много раз работал моделью.

— Обычно мне не приходится ими пользоваться. Женщины и без них окружают меня.

Стараясь не поддаваться впечатлению от того, насколько он красив, я сильно закатываю глаза.

— Вау, твоё эго такое же большое, как я и представляла, — затем я серьезно смотрю на него. — Именно поэтому мы здесь, в этой ситуации.

На его лице мгновенно появляется раскаяние.

— Прости. Но ты сама спросила.

Верно. Тем не менее, я должна прояснить ему одну вещь.

— Пока действует наше соглашение, ты не можешь встречаться с другими, — говорю я своим лучшим строгим голосом. — Это полностью разрушило бы всё, чего мы пытаемся достичь.

— Ревнуешь?

Я бью его в грудь тыльной стороной ладони и быстро отстраняюсь, когда костяшки моих пальцев ударяются о твердые мышцы.

— Сосредоточься, Стоун. Ты с кем — нибудь встречаешься?

— Нет, — серьезно отвечает он. — Я весь твой.

От его слов у меня внутри все переворачивается от какой — то нечестивой смеси возбуждения и триумфа. Я безжалостно подавляю это чувство, сдерживая себя. Сейчас не время, не место и не тот мужчина, к которому стоит испытывать эти чувства.

И я знаю, что он не это имел в виду. Он прочищает горло и хмурится, затем открывает рот, как будто собирается взять свои слова обратно. Тьфу. Нам придется поработать над тем, чтобы чувствовать себя более комфортно друг с другом, иначе все поймут, что мы притворяемся.

Чтобы скрыть смущение, я поворачиваюсь обратно к бару.

— Мой напиток готовится целую вечность.

Стоун приходит в себя и предлагает мне свой напиток.

— Можешь попробовать мой.

Я удивленно поднимаю брови.

— Правда? Но, э — э, нет, спасибо, я не пью на работе.

Он смеётся над этим.

— Ты говоришь как полицейский. Это не скотч.

— Хорошо, — я осторожно беру у него стакан и делаю глоток. — Подожди, это чай со льдом?

— Я не пью много в сезон. Мало кто из нас пьет, — его голос похож на заговорщический шепот, низкий и слишком интимный, когда он забирает свой бокал обратно. — Но никому не говори, иначе я могу потерять все свои очки крутого парня.

Бармен привлекает моё внимание и подает мне газированную воду, которую я заказала в виде коктейля, с кубиками льда, долькой лайма и соломинкой.

Я постукиваю стаканом по стакану Стоуна и говорю:

— Я научилась этому у своей начальницы Вероники. Она не пьет, но они всегда готовят ей напиток, как коктейль. Люди видят то, что они хотят видеть.

Поблизости вспыхивает камера, и он инстинктивно наклоняет голову, вздрагивая. Моё сердце сочувствует ему, потому что я бы тоже боялась камер, если бы мою жизнь пытались разорвать на части стервятники.

— Эй, — я подхожу к нему ближе. — Мы разберёмся с этим, хорошо? Я здесь, чтобы помочь. Тебе не нужно беспокоиться о том, чтобы произвести на меня впечатление. Делай свою работу, а я буду делать свою.

Стоун сглатывает, его горло судорожно сжимается, затем он коротко кивает мне.

— Хорошо.

Затем он проверяет время на своих часах Magnus Wagner, которые, вероятно, стоят дороже, чем аренда моей маленькой квартиры в Саванне на целый год, и я напоминаю себе, что теперь играю на другом уровне. Мне придется надрывать задницу, чтобы добиться успеха, потому что люди, которые охотятся за Стоуном, должно быть, имеют связи.

— Мне нужно идти, — он бросает взгляд в сторону сцены. — Время выступлений.

— Когда мы можем встретиться? — быстро спрашиваю я. — Чтобы обсудить нашу стратегию, я имею в виду.

Он оглядывается на меня, уголок его рта приподнимается.

— Стратегию, да? Не волнуйся, я найду время и дам тебе знать.

И он снова стал таким же отстраненным.

— Это не сработает, — возражаю я. — Кто знает, что планируют журналисты, пока мы разговариваем. Нам нужен какой — нибудь контент для публикации в ближайшее время, например, наши фотографии на свидании или что — то в этом роде, чтобы мы могли предотвратить то, что они готовят.

Он мгновение смотрит на меня, затем вздыхает и достает свой телефон. Он несколько раз пролистывает экран и что — то печатает, затем говорит:

— Ну вот. Теперь у тебя есть доступ к моему календарю, как и у остальных членов моей команды.

Взволнованная, я достаю телефон из клатча, затем смотрю на разноцветное чудовище, представляющее собой расписание тренировок и гонок Стоуна. Мне нравится планировать так же сильно, как и любой другой девушке, но…