Я потихоньку, маскируясь под дегустацию разных маринованных овощей, передвигаюсь в другой конец зала. Разворачиваюсь и снова осматриваю зал. На этот раз Угорича нахожу сразу — он там же, где и был. Насколько могу судить — в компании супруги. И с ними рядом — какая неожиданность — Сергей и Илона. Последняя, как я и предполагала, в модном платье а ля «ночная сорочка» — в этом сезоне они жутко популярны. Были. Летом. Но кто я такая, чтобы осуждать вкус депутатской дочки?

И так, два мудака в сборе.

Но, кажется, никто и не думал звать моего благоверного. Если не считать брошенного между делом приглашения Сергея, которым он рассчитывал заманить исключительно меня.

Я беру у проходящего мимо официанта стакан с соком, ни на секунду не выпуская из виду «сладкую парочку». Кажется, они просто непринужденно болтают.

Спустя пару минут, когда Угорич с женой уходят по направлению к стойкам с аптекарской зеленью, вспоминаю, ради чего вообще сюда приехала, достаю телефон и украдкой делаю несколько снимков счастливой четы Наратовых. Сергей еще и как нарочно обнимает Илону, позволяя ей повиснуть на себя самым недвусмысленным образом. При всем желании у него не получится выдать ее за случайную знакомую или вообще «оказавшийся поблизости столб». Но через пару минут Наратов все-таки оставляет супругу и идет по направлению в ту же сторону, куда недавно ушел Гуревич. Веду взглядом вперед, нахожу Константина — он тоже один.

А вот это уже интересно.

Протискиваюсь сквозь толпу, не выпуская их обоих из виду.

Они как бы между делом уходят в сторону, за бутафорские, увитые искусственными плющом колонны. Я захожу с обратной стороны, где есть небольшая гипсокартонная перегородка как раз за спинами этих двоих. Благодарю Вселенную, что сегодня она в ударе и всецело на моей стороне. Чтобы не привлекать внимания, на всякий случай поворачиваюсь спиной, разглядывая стоящий прямо передо мной стенд с травяными чаями, красиво упакованными в стеклянные банки «под аптеку».

— Мне просто нужен небольшой толчок, чтобы я задержался на плаву, Серёга, — узнаю противный шелестящий голос Константина. — У всех бывают тяжелые времена.

— Бывают у всех, — соглашается Наратов, — но не все могут вовремя остановиться, откатить назад и сохранить хотя бы то, что можно сохранить.

— Ты же знаешь, что я сделал все возможное! А, черт! Просто… не повезло.

— Слушай, от меня-то ты что хочешь? Я уже за тебя впрягался, Костя. Напомнить, блять, чем это закончилось?!

Я ставлю назад банку с чаем, и едва не матерюсь в слух, потому что перед носом вырастает оформленная передником с красным драконом женщина, услужливо предлагающая свои услуги.

— Вы любите черный или зеленый? Пряный или, возможно, с цветочным послевкусием? — Она так широко улыбается, что хочется срочно звать санитаров, чтобы те спасли ее щеки от неминуемой трагедии.

— Я просто смотрю, спасибо. — Я слегка кривляюсь, на случай, если Наратов и Угорич обратят на нас внимание.

— Возможно, я могла бы…

— Спасибо, в этом нет необходимости. — На этот раз уже с нарочитым нажимом, чтобы до нее дошло, почему от бесконечных попыток впарить мне чай «привет лесоруба» под видом драгоценных иголок улунга, будет больше вреда, чем пользы.

И снова прислушиваюсь, когда остаюсь одна.

— Ты же можешь попросить Новака… — начинает Угорич, но Сергей довольно грубо его перебивает.

— Нет, Костя, хорош. Тесть мне и так шею намылил. До сих пор вспоминает, как я его подставил, когда попросил отмазать одного хорошего человека, у которого за плечами оказались весьма сомнительные финансовые истории. Имей ввиду — он не сдал тебя куда следует только потому, что веревочка могла бы дотянуться через меня до Илонки.

— У всех в наше время есть такие истории! — рыкает Угорич, и я мысленно скептически усмехаюсь. Друзья-друзья, но мой «любимый братик» понятия не имеет, что чем громче градус беседы, тем меньше шансов получить с Наратова хоть что-нибудь. — Я везде чист, ты же знаешь!

— В прошлый раз ты говорил то же самое. Так что нет, брат, сорян, но в этот раз я пас.

— Мне больше не к кому обратиться!

— Заложи дом, — с безразличием предлагает Сергей, как будто давно забыл, что дом, в котором сейчас живет Угорич и его семья — это дом моего отца, мой дом.

Я сглатываю, хватаю наугад стеклянную банку, бумажный пакет со стойки и пакую все это, чтобы просто не стоять с пустыми руками.

— Дом уже давно заложен, — со злостью признается Константин. — И я уже дважды просрочил сроки выплаты по закладной.

— Красавчик.

— Да пошел ты!

Они обмениваются еще парой пустых фраз, из которых я понимаю, что завтра на загородной даче Наратовых будет и Угорич с женой, а потом Сергей ссылается, что Илона уже подала в розыск и лучше бы ему побыстрее найтись, и уходит.

А я, выбрав еще одну банку, садами и огородами добираюсь до выхода, сажусь в машину и выруливаю в соседний двор.

Мне нужно отдышаться, переварить услышанное, прежде чем моя голова снова будет в порядке, но времени вообще нет. Нужно довести до конца то, ради чего я вообще приехала.

Захожу в переписку Рины и Сергея, отправляю ему сразу несколько фото, на которых очень хорошо видно и его лицо, и то, в каком месте на теле Илоны находятся его руки.

Рина: Увидела тут случайно, как ты «ночуешь в офисе». Буквально не покладая рук!

Шансов на то, что Наратов увидит эти сообщения прямо сейчас вообще нет — он вряд ли станет рисковать, лезть в интимную переписку под самым носом у жены. Подождав минуту, добавляю: «Кстати, а это, случайно, не Илона Новак? Она заказывала у меня фотосессию в прошлом году, такая… харАктерная девушка!!!»

Жена Сергея, как настоящая богатенькая папина дочка, регулярно покупает фотосессии у разных фотографов, чтобы знать это, достаточно просто полистать ее страницу в любой социальной сети. Сергей точно не может знать «в лицо» всех фотографов, с которыми она работала, просто потому, что ни один нормальный мужик не интересуется такими вещами. Даже самый заботливый и любящий, в крайнем случае, может просто быть в курсе фотосессий, но точно не знает паспортные данные всех, кого Илона сочла достойными фотографировать ее телеса. Ну а Сергей точно не интересуется такими вещами.

Пока эта проблема поставлена на паузу. Сосредотачиваюсь на услышанном.

Но меня до сих пор трясет от одной мысли о том, что дом моей семьи может снова перейти в другие руки. Что мебель, которую моя мама так любовно реставрировала, пойдет с молотка, потому что Угорич влез в крупные финансовые неприятности.

Когда отца забрали в тюрьму, и мама еще пыталась что-то сделать — бегала по разным инстанциям, пыталась найти знакомых, которые не отвернутся от одного звука его имени и просто небезразличных людей, чтобы создать максимальную огласку, первым стервятником был именно Угорич. В тот момент они с отцом уже много лет были в ссоре и Константин давно не был вхож в наш дом. Но в тот день появился буквально с видом победителя, расхаживал везде, где ему вздумается, пользуясь тем, что мама была абсолютно подавлена и разбита произошедшим, и ей едва хватало си чтобы держаться и до последнего бороться за отца. А я просто… ничего не могла сделать, потому что цепенела при одном его виде и ничего не могла с этим поделать. Меня буквально сковывал какой-то животный страх. Тогда я еще понятия не имела, с чем это может быть связано, потому что где-то в памяти Константин был для меня просто старшим братом, который часто оставался у нас на ночь и даже на несколько дней, чтобы присматривать за мной, когда родители куда-то уезжали.

В тот день он расхаживал по дому, стирал пальцами несуществующую пыль на полированных деревянных перилах, изображая ревизора, и разглагольствовал о том, что скоро нас вышвырнут за порог, а этот дом и все его содержимое, по справедливости, перейдут к нему. Он планомерно, слово за словом, добивал маму, рассказывая, что теперь и нам предстоит почувствовать то, через что однажды прошли он и его мать. Из-за нас.