— Решила прибрать к рукам банкира, раз с кредитом не получилось! — продолжает плеваться ядом Марина и я всерьез раздумываю над тем, чтобы прервать наш разговор, выключить телефон, а потом сказать, что он просто очень не вовремя разрядился.

И даже почти нажимаю на кнопку отбоя… но меня останавливает какое-то больное любопытство. Все та же дурная тяга ковырять свежую рану.

— Ей просто нужны его деньги! — Марина так громко скрипит зубами, что у меня начинает болеть ухо.

— Слушай, но ведь это — его деньги? Насколько я поняла из твоих рассказов, он заботится о дочери и ни в чем ей не отказывает.

— Господи, Лера, это не его дочь! — уже почти в отчаянии выпаливает Марина. И медленно сдувается, как воздушный шар с дефектом. — Стася — не биологическая дочь Вадима.

Я сразу вспоминаю наш с Авдеевым разговор. Все его слова о том, что он почти бесплоден и что Стася — не его ребенок. Господи, что за головоломки?! Я в жизни не видела более похожих между собой отца и его ребенка! Она фактически его копия!

— Я знаю, что они очень похожи, — как будто читает мои мысли Марина, хотя, наверное, догадаться о чем я думаю, не так уж сложно. — Не спрашивай почему так — я не знаю. Когда-то моя бабушка рассказывала, что если очень хочешь, чтобы ребенок был похож на отца, то надо просто загадывать его лицо перед сном. Дурость, конечно. Я такой херней не страдала. Но они правда похожи…

— А он… знает? — Я просто хочу услышать ее версию.

— Конечно, Вадим знает. Он бесплоден, Лер. Прикинь, да? Такая генетическая лотерея — и тупо в трубу.

Я опускаю взгляд на свой живот.

Если бы я собственными глазами не видела там маленький, похожий на инопланетного паразита, зародыш, то сразу после этого телефонного разговора побежала бы делать тест на беременность.

Но как там говориться? Раз в год и кукушка — соловей?

— Но ты думала, что залетела, — напоминаю тот недавний инцидент. Не знаю почему мне так отчаянно нужно поймать Марину хоть на каком-то несоответствии. Может, чтобы успокоить совесть? Доказать себе, что Вадим все-таки лжец и придумал всю эту историю просто чтобы отгородиться от моей беременности?

— Это… долгая история, — как-то зло хмыкает Марина. — Хочешь правду? Мы с ним не спим. Было один раз по пьяни. Я сама все подстроила. Спровоцировала его. Разыграла целый спектакль с безутешной вдовой. До сих пор не могу отмыться от этого дерьма. Это первый мужик в моей жизни, который реально меня не хотел. Нет, член-то у него встал и с этим все отлично — поверь, там, блять, есть на что посмотреть!

Марина хохочет.

Это какой-то другой смех.

Какого-то другого человека.

И я вдруг чувствую облегчение от того, что теперь, наконец, в моей голове ее образ полностью соответствует содержанию. Вот она — настоящая Марина Рогожкина, девушка которая донашивала за старшими то, что уже даже на половые тряпки использовать было стыдно, эскортница, красотка и стерва. Марина, которая сама пробилась наверх. В ее биографии нет ничего постыдного — в конце концов, значение имеет только результат. Далеко не каждая проститутка становится владелицей «звезды Мишлен».

Непонятно одно — зачем весь этот маскарад и игры в «правильную девочку»?

Еще и передо мной.

— Кто отец Стаси? — спрашиваю я. Не потому, что мне это интересно — вообще наплевать. Но вопрос висит в воздухе и напрашивается сам собой. Как в тупой игрушке с шариками, когда чтобы пройти на следующий уровень, нужно сначала полностью расчистить предыдущий.

— Не важно, — слишком резко отвечает Марина. — Какая разница?! Мы с Вадимом договорились, что Стася — его дочь! А теперь он там с этой тварью обнимается!

Связи между их договоренностью о ребенке и личной жизнью Вадима я не вижу, но говорить об этом бессмысленно — в Марине сейчас говорит обиженная женщина, которая считает себя брошенной и униженной.

— Марина, тебе сейчас нужно успокоится. — Я знаю, что эта банальность, скорее всего, только еще больше выведет ее из себя, но других слов у меня нет. Понятия не имею, что нужно говорить в таких ситуациях. Врать, что все это просто недоразумение или что Вадим погуляет и вернется «домой» тоже не собираюсь. — Вам нужно поговорить и решить все вопросы.

— Какая же ты сука…

Марина резко бросает трубку, но я еще несколько минут держу телефон в руке, уверенная, что она перезвонит.

Не перезванивает.

Я еще раз разглядываю фотографии Вадима и Вероники. Зачем-то пытаюсь найти в них подтверждения тому, что в холле одной гостиницы (а на фото это легко узнается), они могли встретиться исключительно как деловые партнеры. И это после того, как я собственными глазами видела ее голую задницу у него в номере, буквально — у Вадима за спиной в тот момент, когда он со мной разговаривал. Получается, что я ничем не лучше Марины — тоже придумываю то, чего нет, ищу доказательства того, что правда на самом деле — плод моего воображения и стечение обстоятельств.

Закрываю ссылку.

Несколько минут пялюсь в стену напротив, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-нибудь на идеально ровной светло-серой поверхности. Потом посылаю все к черту и все-таки нахожу в Инстаграме профиль Вероники Михайлевской. У нее типичная страница женщины, которая торгует своим лицом. В хорошем смысле этого слова. Именно так и должна выглядеть женщина, которой около тридцати, которая не скрывает свой возраст и к этом времени, как в той известной цитате, «научилась» быть красивой. Если бы я сомневалась, покупать ли косметику бренда «loKe», то страница его владелицы точно добавила бы пару аргументов «за».

Я не буду поносить красивую ухоженную женщину и выискивать в ней недостатки только потому, что Авдеев решил с ней трахаться на постоянке. И, видимо, для него это не временное увлечение, а полноценный серьезный номер шесть. Если, конечно, брать на веру его откровения о почти монашеском образе жизни. Моему нутру очень хочет, чтобы это было враньем, потому что тогда Вероника Михайлевская будет в его жизни просто еще одной красоткой на перекус. Но чутье подсказывает, что Вадим говорил правду, а значит, это не просто постельный транзитный пассажир.

Мой телефон снова звонит, и я не сразу понимаю, почему на экране не появляется имя абонента. Спустя несколько секунд доходит, что звонит мой основной телефон и я быстро, пока окончательно не расфокусировалась, прячу этот в потайной карман сумки.

На основном телефоне незнакомый номер с иностранным кодом.

Завольский-старший или Андрей.

Или…

Я отбрасываю подальше эту идиотскую недобитую надежду. Шутову я больше не нужна. Если бы он хотел выйти на связь после почти двух месяцев молчания, то сделал бы это как-то более эффектно, чем набрать меня со словами: «Привет, как дела?»

— Слушаю, — прикладываю трубку к уху, но там тишина, — кто это? Я слушаю, говорите.

На том конце связи появляется какая-то возня и металлические щелчки, а потом раздается голос на английском, но с таким ужасным акцентом, что я не разбираю ни единого слова, кроме имени — Андрей.

— Андрей Завольский — мой муж, — перехожу на английский и говорю как можно разборчивее, одновременно пытаясь вспомнить, где он был, когда последний раз выходи на связь. Тайланд, кажется? Акцент у говорящего как раз похож. — Что случилось? Что с моим мужем?

Я знала, что Андрей рано или поздно появится, но сам, когда поймет, что у него закончились деньги на красивую жизнь. Этот звонок, судя по звукам, точно не из роскошной гостиницы. Скорее из тюрьмы, что тоже вполне может быть одним из вариантов развития событий, при котором деньги в кармане Андрея закончатся внезапно и неожиданно для него.

После короткого диалога, в котором я не понимаю бОльшую часть сказанного, все-таки удается выяснить главное — Андрей жив и здоров, попал в полицию из-за вождения мопеда в нетрезвом виде. С одной стороны я чувствую некоторое облегчение, с другой — даже жаль, что он не загремел в больницу со сломанными руками и ногами. Может быть, это хоть ненадолго вернуло его мозги на место.