Алессио проворчал. «В этой семье нет странствующих цыган», — предупредил он.

«Слишком поздно», — сказали мы одновременно и захихикали.

«Хорошо, вот любимая песня Маман», — объявила Бранка, подключая телефон к телевизору, на котором проецируется ее видеоклип.

В конце песни Кэти Перри Маман, Бранка и я танцуем. Кол был еще младенцем у меня на руках.

«Посмотри на Кола», — размышляла Бранка. «Этот взгляд прямо здесь. Оно у него все еще есть. Этот взгляд типа «о, черт, где, черт возьми, я оказался?». Бедный ребенок рано понял, что в его семье оказались сумасшедшие женщины».

Глаза Кола широко раскрылись, наблюдая за танцующей Маман, которая все время пыталась затащить папу в танцевальный круг. Он записывал так, что камера каждый раз дергалась.

«Кажется, твоя мама любит Париж», — заметила Аврора.

Мои глаза были прикованы к экрану. Время от времени я видел отца. Мы все были счастливы. Да, мое сердце было разбито. И да, похоже, у Бранки тоже. Но мы все были друг у друга и у моих родителей.

«Да, она сказала, что Пэрис всегда будет занимать особое место в ее сердце», — ответил я, мои глаза все еще были прикованы к экрану. Боже, эта любовь на лице моей матери. Тот самый, который я мог видеть на лице папы, когда камера случайно наводила на него взгляд. Он называл себя опытным оператором. «Она убедила папу, что последует за ним, куда бы он ни пошел».

Песня сменилась на «Die For Me», и в тот самый момент, когда она заиграла, мы с Бранкой переглянулись.

«Я знаю этот взгляд», — заметил Алессио. "Беда."

"Нас? Никогда!" Мы с Бранкой ответили.

Растерянный взгляд Маман на экране был безошибочен. Губы ее шевелились, но голоса было не слышно, потому что Бранка включила музыку на максимум. Затем мы оба выкрикивали эти слова, а Маман преследовала нас.

«Не говори плохих слов», — предупредила она. «Хорошо», — закричала она, отчаянно оглядываясь по сторонам. «Французы уже не любят американцев».

Мы с Бранкой в тот день пели от души. Теперь я задавался вопросом, поет ли она это для Саши. Или только недавно она поняла, что он ей лжет.

«Мы не американцы». Мы оба прочитали наш комментарий так, будто он был частью песни.

«Мон Дье!» — воскликнула Маман, вскидывая руки вверх и выругавшись на французском языке. «Заткните Колу уши, чтобы он не слышал плохих слов. Вы двое сейчас являетесь худшим примером, чем когда вы были подростками».

Отец уловил наши притворные разбитые выражения. Но мы с Бранкой не смогли продержаться долго. Мы разразились приступом смеха, затем втянули Маман в свой круг и начали танцевать.

«Осень Мишель Корбен!» воскликнула она. — То же самое касается и тебя, Бранка.

Начался дождь. Я все еще чувствовал запах весеннего воздуха в Париже. Это было похоже на свежий осенний воздух с цветочным ароматом. Конечно, маман сказала, что я все неправильно понял.

Мы так смеялись. Даже Кол, когда я накрыл ему голову маленькой толстовкой, пытался высунуть язык и поймать капли дождя. Все четверо из нас наклонили лица к дождю и высунули языки, чтобы поймать дождь.

Маман повесила эту картину в гостиной.

«Это был хороший день». Рука Бранки обняла меня. Я кивнул, наблюдая за своими родителями на экране. Где-то по пути либо Бранка, либо я взяли камеру в свои руки. Мама и папа танцевали вместе. И эта любовь, эта чертова преданность отражались на их лицах. Как будто они готовы разрушить весь мир друг для друга.

И я знал, что они это сделают. Отец уже сделал это однажды. Он сделал бы это снова в мгновение ока.

«Так выглядит нормальная жизнь?» — пробормотала Аврора.

— Наверное, — проворчал Байрон. — Не то, чтобы мы знали.

Мой любопытный взгляд скользнул по столу. «Я думаю, что Бьянка больше всего похожа на нормальное детство», — заметила Грейс.

Мой взгляд метнулся к жене Нико.

«Если считать, что рядом не было матери, потому что она была занята выплатой долга», — мягко заметила Бьянка. «Но да, мне повезло, что у меня были бабушка и отец».

Именно тогда я мог видеть это на каждом лице за этим столом. В глазах каждого мужчины и женщины было немного трагедии и разбитости. Очень похоже на Алессио.

«Ты счастливица», — заметил Василий.

«Да», — согласилась его жена. «У меня была мама, но даже у нее были свои проблемы».

— Мне жаль, что у тебя этого не было, — сказал я. Я тоже это имел в виду. Возможно, наш мир был бы лучше, если бы мы начали с наших детей. Я знал, что мои родители боролись за то, чтобы вырастить меня подальше от всей той жестокости, которую они видели в своей жизни. «Каждый заслуживает счастливого и безопасного детства».

И когда я произнес эти слова, рука Алессио сжала мою под столом. Нам не нужны были слова, потому что я точно знал, о чем он думает. Я провела большим пальцем по его пальцу, надеясь, что он понимает, как сильно я его люблю.

— Это то, чего я хочу, — произнесла Бранка, разрушая момент. Мы все посмотрели в сторону ее пальца, указывая на экран, застывший на лицах моих родителей. «То, как он смотрит на нее, такое ощущение, будто они только что встретились. Как будто она его солнце. Несмотря на то, что она плохо готовит, и она несколько раз отправляла его в больницу.

Мои губы изогнулись. Смех наполнил комнату. Но мои глаза были прикованы к экрану.

Мои родители долго и счастливо смотрели на нас.

Мы возвращались домой. Дом.

Как ни странно, пентхаус оказался домом. Алессио был дома. Когда я увидел счастье моих родителей, смотрящее на меня из клипа Бранки, я понял, что он был моим долго и счастливо. Все его осколки, его тьма. Все это.

Я просто хотела его.

— Тебе лучше не фантазировать о чертовом Киллиане Бреннане, — проворчал Алессио.

Киллиан Бреннан был аппетитным, это уж точно. Но он не остановил время, и мир не померк, когда я посмотрел на него. Он не перехватил у меня дыхание.

В этом был весь Алессио.

Мои губы изогнулись. «Алессандро Руссо, ты ревнуешь?»

"Нет." Острый. Обрезано.

Я положил руку ему на бедро. «Никто не сравнится с тобой», — серьезно сказал я ему. "Не для меня."

Лунный свет подчеркивал его резкие черты. В отличие от Николаевых или даже братьев Кингов, Алессио был более чистым. Что-то вроде Нико Моррелли. И Байрон Эшфорд. Хотя я знал, что они все одинаково безжалостны.

Алессио был больше в моем вкусе. Мне понравился его аккуратный вид, но также и безжалостность плохого парня, скрывающаяся за всем этим. Не было ни одной его частички, которую я бы не любил.

— Я люблю тебя, — тихо прошептала я.

Когда пришла Бранка, я выпил только один бокал вина, но это меня расслабило. Всего за неделю я привык жить в его пентхаусе. Но более того, я привык к нашему распорядку дня. Мне нравилось просыпаться в его объятиях. Мне нравилось видеть его с Колом. Потом поцелуй, когда он подвез нас к дому моих родителей. А больше всего мне понравились наши ужины и то, что последовало за тем, как мы уложили Кола.

Его глаза потемнели, затем он протянул руку и взял мою. "Я люблю тебя еще больше."

Мое сердце трепетало. Он любит меня. Алессандро Руссо любит меня.

«Даже если николаевские мужики на меня злятся?» Я игриво ткнул.

Его глаза метнулись в мою сторону, а затем снова на дорогу. «Это не так, но они думают, что вы что-то скрываете», — заявил он. «С Сашей». Я усмехнулся, но не ответил. «Что бы это ни было, оно выйдет наружу».

— И когда это произойдет? — спросил я с любопытством. Я бы никогда не выдал Бранку, но я согласился с Алессио. В конце концов все выяснится. Трудно было бы скрыть, что Бранка вырезала сердце Саши Николаева.

«Я все равно посмотрю» , — с удивлением подумал я.

Он просто пожал плечами. «Думаю, посмотрим. Но ты моя женщина и ты всегда будешь на первом месте. Ты и Кол.

Моя грудь потеплела. — Ты тоже всегда будешь первым, — прошептал я. — Ты и Кол. Между нами прошла минута молчания.