И увидела старшего Соколовского, внимательно слушающего.

— И какого же рода была та услуга? — спросил он.

— Прогнала донимавшую его нежить, — отмахнулась я. — Расскажу завтра, если желаете.

— Непременно расскажите, конечно же, мы желаем послушать. А сейчас и впрямь всем пора спать.

Договорились поутру связаться и там уже договориться — что и как делать.

И вот светлеющим уже утром я ела кашу и пила чай на нашей кухне, и слушала неизменную болтовню Надежды. Она рассказывала о вчерашнем визите Варфоломея — договаривались подправить что-то во втором этаже дома.

— И вот Варфоломей-то Аверьяныч возьми да скажи тёть Лушке — идите, мол, Лукерья-свет Семёновна, за меня замуж. Я человек не бедный, руки растут откуда положено, способностями господь не обидел, на хлеб с маслом хватает, а то и на икру, и на конфекты шоколадные, так, значит, говорит. И вам за мной щи пустые хлебать не придётся, и племянницу вашу, это меня, сталбыть, замуж выдадим с хорошим приданым.

Вот это поворот, называется.

— И что же она?

— А она меня прогнала, сказала пойти до соседки Василисы и снести ей зелье, что вчера для неё сварила, да так глянула, что меня ноги всё одно что сами наружу-то и вынесли, и дальше я уже и не слыхала, — с сожалением вздохнула Надежда.

Дальше, очевидно, немного видала и слыхала я, но — в тот момент совершенно ничего не поняла. А вот оно как, оказывается. Ладно, поглядим. Если я что-то понимаю, Варфоломей Аверьяныч нашей Лукерье как раз хорошая пара. И она ему — тоже. Глядишь, и сладится у них.

Я как раз допила чай, когда пришёл вызов Болотникова, и мне было велено скорейшим образом явиться в управу. Что ж, так мы и предполагали. Явлюсь.

Оделась строго и прилично, осмотрела себя в зеркало — я же гожусь для серьёзной работы в губернском магическом управлении? Значит, вперёд.

В приёмной Болотникова не было привычной фигуры — его секретаря Вениамина. Это показалось странным — куда дели? Он казался незыблемой здешней деталью, он был тут всегда, в любое время, когда бы что ни случилось. И дверь в кабинет, обычно распахнутая, сегодня закрыта.

Значит, я просто повешу тулуп и платок на вешалку, и пойду в кабинет.

— Доброе утро, — я оглядела собравшихся мужчин.

— Доброе утро, — кивнул Болотников. — Располагайтесь.

Кроме него, я увидела всех трёх ревизоров, бледного Пантелеева с перевязанной головой и господина Маслова, доверенное лицо губернатора. Села на предложенный стул и сделала вид, что всё хорошо. Эх, отчего же я не связалась с Мишей из дома? Где там они есть-то, все трое?

А вот тут и есть. Не постеснялись, явились прямо в кабинет. Миша первым делом нашёл меня глазами и улыбнулся, его отец дружелюбно мне кивнул, а Иван Алексеевич подошёл и тихо поздоровался.

— Всё ли благополучно? — спросил.

— Со мной да, — улыбнулась я в ответ. — Надеюсь, что и с вами тоже, и с обоими господами Соколовскими.

— Вполне, — кивнул он и уселся возле меня.

Это не укрылось от остальных, на нас смотрели с изрядным любопытством, и в первую очередь Пантелеев. О да, мы не договорились вчера, что будем сообщать здешнему обществу, а с чем погодим. Наверное, пока со всем погодим. Сначала решаем общие проблемы, потом уже устраиваем личные дела.

— Господа, мы собрались, чтобы заслушать отчёт о работе ревизоров из министерства внутренних дел, и после ещё обсудить наши здешние непростые обстоятельства, — сказал Болотников.

— Я вовсе не намерен обсуждать результат моей работы с кем-либо, кроме тех, кто уполномочен господином министром, — сказал, задравши нос, некромант Елистратов.

— Значит, Иннокентий, в бутылку не лезь и говори, что велено, — сурово сказал Севостьян Михайлович. — Я уполномочен господином министром, и я тебе велю — и сам говори, и все прочие чтобы тоже говорили.

Елистратов засопел, зыркнул на Севостьяна Михайловича недобро, но — начал говорить. Оказалось, за три дня он выяснил о нашей с Мишей работе, или даже — о Мишиной работе довольно многое. И конечно же, выходило так, что вроде бы мы и работаем, как подобает, но — недостаточно.

— Выявлены вопиющие случаи, когда ввиду отсутствия и врача, и мага-некроманта посмертный допрос откладывается на неопределённое время или же не производится вовсе, что недопустимо. Не в Сибирске, но в других поселениях губернии. Также выявлены случаи, когда с прорывами нежити приходится бороться местным жителям и немногочисленным магам иной направленности, ввиду отсутствия мага-некроманта. Всё это я отразил в отчёте, и намерен предъявить доклад не только вашему превосходительству, но и Андрею Савельевичу тоже.

— Безусловно, — кивнул Севостьян Михайлович. — И что же вы предлагаете для благополучного разрешения этой вопиющей ситуации?

— Вместо непонятной девицы взять на службу в управу приличного некроманта, — выдал Елистратов. — Потому как от девицы есть некоторый толк, но очевидно недостаточный. Она не имеет ни гимназического аттестата, ни полного диплома академии, недоучка какая-то. И господину Болотникову давно уже следовало изложить все эти соображения и затребовать на службу лиц подобающего пола и образования.

А не дать ли ему в лоб прямо здесь и сейчас, думала я. Впрочем, я думала, а разные другие люди действовали. В смысле — посмеялись.

Улыбнулся Севостьян Михайлович. Заржал Пантелеев. Миша посмотрел на Елистратова, как на дурака. Иван Алексеевич осторожно взял мою руку и пожал.

— Я так думаю, Севостьян Михайлович, что господин Елистратов несколько заработался в своём министерском кабинете, — Болотников пошевелил своими невидимыми никому, кроме некромантов, волчьими ушами.

— Точно, — кивнул старший Соколовский. — Что, Иннокентий, останешься здесь служить? Если Матвей Миронович тебя возьмёт, ясное дело.

— Подумать надо, — Болотников не скрывал усмешки. — Как у вас, Иннокентий Ильич, с демонами и чудовищами, доводилось противостоять? У нас, понимаете ли, встречаются. И со всяких древних погостов тоже, бывает, ползут, случалось бить?

Елистратов глянул на Болотникова зверем и уставился в свои бумаги — очевидно, он не рассматривал для себя такого варианта продолжения карьеры.

— Не вижу радости на твоём лице, Иннокентий, — Севостьян Михайлович тоже позволил себе усмешку. — А если ты не готов бежать сюда на службу впереди паровоза, то отчего же кто-то другой вознамерится так поступить? Только отдельные, гм, герои, вроде моего сумасшедшего сына да его невесты. Кстати, Иннокентий, ты ведь в Петербургской академии учился? Но ты молод, и профессора Спасскую, очевидно, не застал. Но рассказы-то о ней, наверное, доводилось слышать? К слову о дамах-некромантах, да.

Ах же… Мы так не договаривались, вот!

Видимо, на моём лице было написано всё это и ещё чуть-чуть, и Миша тоже смотрел на папеньку с интересом. Елистратов же сопел молча и ничего не отвечал.

Болотников тоже уловил всё, что следовало, и подмигнул мне.

— Поздравлять будем чуть позже, а пока я вижу, что господин Елистратов не горит желанием служить под моим началом. Да и я, признаться, не слишком желаю им командовать. И вопрос о кадрах мы тоже обсудим, раз уж привалило нам счастье в виде самого товарища министра. А пока — полагаю, что Михаил Севостьянович и Ольга Дмитриевна делают всё, что могут, и даже более того, и завершим на этом. И если кто-то другой в том сомневается, то пускай говорит здесь и сейчас.

— Дозвольте мне, Матвей Миронович, — ревизор-простец Васин тоже достал папку с листами и развязал завязки.

— Слушаем, — отозвался Болотников, а Соколовский просто кивнул.

— Андрей Савельевич просил меня проверить факты, я это сделал, — сообщил Васин.

— Чтобы всем было понятно, я позволю себе немного пояснить, — встрял Севостьян Михайлович. — Николай Константинович не маг, но имеет иммунитет к магии. Его невозможно ввести в заблуждение магическими методами, никакими из магических методов. Также невозможно магически принудить к чему бы то ни было. А чтобы отличить ложь от правды, имеются артефакты.