А сейчас я поняла, о чём говорил Соколовский — что можно и в унисон. Мы определённо звучали в унисон — это вообще можно так назвать. Вместе и на равных. Зов наш плескался в морозную ночь, и Петруха не смог не ответить. И казалось мне, что он изумлён весьма.

— Говори, — разрешил Соколовский.

— А вы чего пришли? Я же всё сказал! И крестик мне вернули, хорошо стало. Ещё чуть — и я б уже не услыхал, далеко б ушёл. И не смог вернуться.

— Сейчас уйдёшь, — кивнул Соколовский. — Тебя больше не держит ничего, выходит?

— Ничего, — подтвердил тот.

— Вот и славно. Тогда скажи нам вот что: те, кто увёл тебя, кто они и откуда?

— Нездешние, — покачал тот головой. — Поели да ушли, дальше, других дураков искать.

Вот как, значит.

— Просто ушли, и больше никого не тронули?

— Нет, вот-те крест.

— А Ванька Рябой? — встряла я, так звали того местного дурачка, свидетельство о страшной смерти которого мы с Зиминым нашли в здешних бумагах.

— А, вона чо вам надо! Но это не они, это вовсе не наши, не с этой стороны. Это среди ваших кто-то, богом клянусь!

Мы с Соколовским переглянулись. Верить? Да вроде бы в таком деле не обманывают?

— Благодарим тебя, — кивнул он Петрухе. — Ступай, куда положено, и царствие тебе небесное.

— Благодарствую, господа хорошие, — кивнул тот и пропал.

— Вот видите, Ми… хаил Севостьянович, — я очень не сразу поняла, что тоже запнулась на имени. — Это кто-то живой.

— Живых-то ещё поболее будет, чем нежити, — он натянул засунутые за пояс шубы перчатки. — Так и есть, живые. Или живой. А у вас славно придумано — варежки на верёвочке. Не потеряются.

— Это… в моём детстве так делали.

— Мудро делали, — он, всё же, протянул мне руку, и мы одним шагом оказались в моей гостиной. — Отцу Павлу я сам завтра скажу, что и как, пускай тоже смотрит в оба. А сейчас — спать?

— Спать, — согласилась я.

— Вот и славно. Встретимся утром у Болотникова.

Он улыбнулся — и исчез в тенях. А я сбросила свою полевую одежду и тоже улеглась спать — и пусть утро будет вечера мудренее.

15. Совещание в верхах

Утром всё уже шло по накатанной — стук в дверь, голос Надежды, прохлада в комнате, согреть воду и дальше. Заплести волосы «дракончиком» и уложить косицу в аккуратный узел. Сегодня я облачилась «в приличное», потому что — совещание у высокого начальства. Блузка, юбка, жакет. Ботиночки — те самые, домашние. На улицу не пойду, пусть даже и не зовут. А если совсем приспичит кому — ну, значит, метнусь домой и оденусь.

Надежда оглядела меня, во взгляде я прочитала восхищение. Эх, не восхищайся, тебе потом за то восхищение от Лукерьи прилетит.

Я прямо так и шагнула в магическую управу — сразу в приёмную к Болотникову. Поздоровалась с секретарём, тот кивнул, оглядел меня и кивнул ещё раз. А чего меня оглядывать, я ж не в штанах сегодня, я всё понимаю.

В кабинете за столом уже сидели сам Матвей Миронович и Соколовский. И ещё один человек, которого я раньше не видела, несомненный маг.

— Доброе утро всем, — поздоровалась я.

— И вам, Ольга Дмитриевна, проходите, — Болотников благосклонно кивнул, а Соколовский подставил мне стул рядом с собой.

Мне представили неизвестного — и это оказался Дмитрий Львович Черемисин, ещё один чиновник из аппарата губернатора. Лет тридцати, смотрит с любопытством, не такой лощёный, как Соколовский, но — и бородка с усами аккуратно подстрижены, и пуговицы серебряные, и часы в руке вертит непростые какие-то.

— Дмитрий Львович у нас здесь уже десять с лишком лет, знает наши тонкости и людей наших тоже знает, — отрекомендовал его Болотников. — Что же, где наш герой и орёл? Одного только его и недостаёт.

— Так, может, уже с утра где-то геройствует? — усмехнулся Черемисин.

Кажется, господин Пантелеев не снискал себе в магической управе всенародной любви. Что ж, сам виноват.

Лёгкие шаги, пара слов секретарю — и предмет нашего разговора появился на пороге.

— Желаю здравствовать, — кивнул он нам всем.

— Вот теперь все в сборе, — отметил Болотников и прикрыл кабинет от подслушивания. — Итак, господа, у нас происходит некая неприятность, пока ещё она не стала всеобщим достоянием и не привела к панике и безобразиям, но может так случиться. Поэтому наша задача — быстро и безболезненно задачку решить. И мне хочется верить, что глава сыскной службы, плюс чиновник, учитывающий всех приезжих, и два некроманта способны найти ответ на вопрос — кто ж убивает людей, да так, что ни капли крови в них не остаётся, и следов убийства тоже нет. Да ещё и запрещает им отвечать на вопросы некромантов.

Постановка задачи удивила только Черемисина — значит, с ним просто пока не обсуждали. А остальные принялись отчитываться.

Начал Пантелеев — и оказалось, что его люди успели опросить довольно много если не очевидцев, то почти очевидцев и может быть свидетелей. И некоторые впрямь видели, но не поняли, что именно. Якобы некая аморфная тень охватила того самого нищего Игнатку, обняла сзади, будто что-то шептала в ухо, и — нашептала.

— Правда, я должен честно сказать, — добавил Пантелеев в финале доклада, — что не верю ни в какие тени. Человек это был, попомните моё слово. Мало ли, вдруг у того человека артефакт, искажающий восприятие? Или просто тот, кто смотрел, пил в тот день более, чем следует пить осмотрительному человеку?

Вот, значит, откуда была сплетня о смерти, настигающей сзади в морозную ночь, которую принёс нам из булочной Василий. Значит, и вправду кто-то это делает, и Соколовский прав — нужно понять, для чего. Почему именно так.

— Какие артефакты могут так исказить восприятие? — Болотников упёрся тяжёлым взглядом в Пантелеева.

— Артефакты со смертной силой, — мягко встрял Соколовский. — Или просто кто-то вынырнул с той стороны, и… не знаю, например, укусил. И был таков обратно.

— Некромантов у нас, как известно, всего лишь двое, — зыркнул Пантелеев на нас обоих. — И ни один из них не смог назвать причину смерти. И допросить тоже не смогли.

— Жаль, что не смогли, как так-то? — Черемисин посмотрел на нас обоих почти ласково. — Ладно дама, но вы-то, господин Соколовский?

— А вы пока ещё не знаете, что и на старуху бывает проруха? — улыбнулся Соколовский, да так, что кто поумнее бы уже сбежал. — Вот, скажем, видели ли вы среди прибывших в наш славный город каких-либо неучтённых магов? Которые могут запечатать уста покойничку?

— Я сам не знаю, как это сделать, — тут же дёрнулся Черемисин.

— Вы-то ладно, а вдруг кого половчее к нам принесло? — не сдавался Соколовский, и смотрел при том так, как умеют смотреть только некроманты, когда не вдруг поймёшь, что за жуть на тебя таращится.

— Да никого особенного, — тот потупился было, но потом поднял голову. — И за какой срок?

— Вот, начал думать, Митька, молодец, можешь же, когда хочешь, — кивнул Болотников. — Скажи-ка, смертушка, когда у нас начались странные эти упокойнички?

— Первые случаи в начале декабря, — тут же отозвался Соколовский. — И все — по железной дороге, от неё не отступали.

— Исключая собственно Сибирск, — сощурился Пантелеев. — Железная дорога на противоположном от нас берегу.

— Что значит — нашему герою река не преграда, — подытожил Соколовский. — Но передвигается он поездом. Пассажирским или товарным.

— Попрошу сведений через жандармерию — сопоставим, что там за поезда приходили в дни, когда находили жертв, — сказал Пантелеев, ни на кого не глядя.

— И то хорошо. Что ещё знаем? — продолжал Болотников.

— Что это или маг, или у него в подручных маг, — скривился Пантелеев. — Проверить всех магов города?

— Где людей-то найдёте? — усмехнулся Черемисин.

— У вас попрошу, — не спустил тот. — Это дело надо решать, по голове не погладят, если выйдет за пределы губернии.

— А точно знаем, что не вышло? — быстро спросил Болотников.