— Поставить барьер, держать его в этом мире, не давать уходить. А там, если бы у ваших соратников нашлась хоть какая-то сила, кроме огня, а должна была найтись, вы бы могли и напасть сами, и стреножить. Но упустили — значит, упустили, так тому и быть. Будем теперь ловить совместно. Запомните — никакой самодеятельности, никакой инициативы.

Ваше сиятельство, вы мне не начальник — так и хотелось сказать ему в лоб. А начальники — Соколовский с Болотниковым. Они и будут командовать — что мне делать. Сейчас вот завершим, я свяжусь и расскажу о нашей поучительной беседе.

— Мы ещё непременно увидимся, — кивнул мне Бельский, поднимаясь. — И думаю, довольно скоро.

Он снял свою защиту и убрался, и я наконец-то выдохнула, потому что — неприятный тип, весьма неприятный. Потянулась за зеркалом, вызвала Соколовского, думая сообщить ему о разговоре… и не смогла произнести ни слова. Ничего не поняла. Сделала вид, что меня зовут, и поговорим позже.

Попробовала рассказать о госте Брагину, и что вы думаете? Такая же ерунда. Всё равно что подвисаю и не могу произнести ни слова.

Меня это взбесило, я схватила лист бумаги и перо, и попробовала записать, но всё, что у меня вышло — это фамилия «Бельский», и только.

Тьфу ты, и что теперь с этим делать?

Соколовский появился ближе к вечеру, как и собирался — мы ведь договаривались встретиться и обсудить, что у нас произошло за эти дни. Я к тому времени побеседовала с тремя упокойничками, но — ничего особенного, все три раза естественная смерть. И как раз успела написать заключения — чтобы не откладывать, и чтобы всё было по порядку, и чтобы через полгода не выявилось что-нибудь странное, что случайно пропустили.

— Как дела, Ольга Дмитриевна? Как-то странно вы выглядите, будто чем-то встревожены, — он оглядел меня внимательно и хмуро.

Я могла только пожать плечами, потому что язык наотрез отказывался поворачиваться и говорить хоть полслова о Бельском и его визите.

— Что-то с вами не так, — заключил Соколовский.

Я с ним согласилась, но даже кивнуть не смогла. Нет, всё отлично, чтоб его, таракана запечного, этого паршивого князя!

Соколовский оглядел стол внимательно и вытянул из-под папки с заключениями лист бумаги — тот самый, на котором я написала «Бельский».

— Так, — произнёс он со вздохом. — Значит, Бельский. Ладно, Ольга Дмитриевна, собирайтесь, пойдём к Миронычу, поговорим.

Он выскользнул из кабинета, что-то спрашивал у Брагина и Василия, и вроде бы у кого-то ещё, и вернулся как раз, когда я собралась двигаться дальше.

— Руку, Ольга Дмитриевна, — он подал мне свою, и мы единым шагом переместились в рабочий кабинет Болотникова.

— Что уже успели накопать, смертушки? — усмехнулся тот.

— Так вот, тут у нас Ольга Дмитриевна странновато себя держит, на неё не похоже. Вызвала меня, мялась, тянула, ни слова не сказала. И когда я воочию её увидел, всё так же. Зато на столе у неё лежало вот что, — он показал Болотникову лист с написанной на нём фамилией, — и в больнице мне подтвердили, что человек, весьма похожий на Бельского, сегодня днём там побывал.

— Заколдовал, что ль? Как умудрился-то? — и как будто Болотникова этот факт не удивил совершенно.

— Я не понимаю, как он это сделал.

— Ты ж знаешь, что на всякую силу найдётся другая сила?

— Так вот знаю, — вздохнул Соколовский. — Все люди, заслуживающие доверия, утверждали, что всегда можно найти что-то или кого-то сильнее и могущественнее, или просто кто-то знает больше других, и пользуется этим. Очевидно, его сиятельство знает больше нашего, раз придумал, как зачаровать некроманта, чтобы тот не смог сказать о нём ни слова.

Дальше мне задавали разные вопросы, чтобы выяснить, так сказать, границы моих ограничений. Я вполне говорила о Бельском — в отвлечённом ключе, могла вспоминать прочитанное в его записках, могла обсуждать наш совместный субботний обед у Болотникова, а не могла говорить только лишь о нашем с ним сегодняшнем разговоре в больнице. Не могла и всё, у меня и мысли путались, и челюсть сразу же немела.

— Мастер, мастер, — кивал Болотников. — Можешь спросить у других матёрых некромантов, как такое можно сделать?

Тут же на наших глазах Соколовский связывался с Афанасием Александровичем, Яковом Львовичем и кем-то ещё, мне неизвестным. Все трое подтвердили, что такое возможно, и либо заклятье развеется само с течением времени, либо после того, как случится какое-то важное для заклинателя событие, о котором он не готов никому рассказывать, либо с его смертью.

Бельский встретится с чудовищем, и чудовище его сожрёт? Жалеть не буду.

А по делу сказали, что расколдовать меня сейчас сложновато, проще дождаться, пока само отвалится. Или найти такого мага, который с лёгкостью увидит все переплетения сил на мне, вычленит чуждое и снимет.

— Честно, я таких не знаю, — покачал головой Соколовский. — За всё время, что тут служу, не видел ни одного Старшего. Кроме госпожи дракона, конечно, но где там у нас та госпожа дракон?

— Послезавтра на маскараде, — напомнила я. — Вот и повод дополнительный с ней поговорить.

Болотников молчал, потом глянул на нас и сказал:

— Я знаю одного… одну. Она прибывала взглянуть на меня, когда я только приехал сюда и обживался на этом месте. Сказала — всегда сама говорит с губернатором и его ближними, велела звать, если вдруг что. Я даже позвал тут недавно, но она, даром, что отозвалась, сказала, что находится далеко и прибыть сможет, но не мгновенно.

— И кто же это? — тихонько спросила я.

— Представительница местного почтенного рода Старших, — усмехнулся Болотников. — Вовсе не дракон, существо совершенно не боевое, но мудрое и много знающее. У неё большое семейство — на севере, опять же, они считают своим долгом приглядывать за весьма обширной территорией. Так что может ещё и появится.

— Если большое семейство, так можно же прислать кого-нибудь? — глянул Соколовский.

— Наверное, можно, но ты же понимаешь, это не те, кому мы можем приказывать, но только лишь почтительно просить. У этой дамы есть престарелый дед, который давно уже, по её словам, не вмешивается в человеческую жизнь, давно — это лет сто, наверное, или поболее. А также три сына и дочь. Сыновей я не видел ни разу, а с дочерью знаком, у неё тоже какая-то семья и дети.

Матриархат какой-то, думала я про себя.

— Раз не могут, то и не могут, — вздохнула я. — А смогут — так мы их ещё увидим. Пока же — послезавтрашний бал нам в помощь.

— Воистину, — согласился Болотников. — Знаете, что, Ольга Дмитриевна? Не ходите завтра ни на какую службу, и во вторник тоже. Понимаю, что дел много, но жизнь ваша и благополучие дороже. Мало ли, кто ещё заявится, и что от вас захочет. Сидите дома, и я ещё Лушке с Надькой скажу, чтобы никуда вас не пускали без Соколовского. А в среду встретимся в Общественном собрании.

И поскольку это мой самый что ни на есть начальник — остаётся только выполнять. Что делать дома — найдётся, учебники вон почитаю, всё польза. И платье проверю франкийское, как там оно пережило хранение в сундуке.

А дальше — поглядим.

24. Маскарад в Общественном собрании

Долго ли барышне собраться на бал?

Да как вам сказать? Может быть, и недолго, если то платье, которое она могла бы надеть, ровно одно, и муки выбора ей не грозят.

Но всё равно, остаётся много разных подготовительных дел. И то, что меня отпустили на целых два дня со службы, оказалось только в плюс.

Для начала — спать. Видимо, я ещё не до конца восстановилась после нападения, но мне всё время хотелось спать. Вот я и спала — во вторник до обеда, в среду чуть поменьше.

Раз у нас маскарад, то нужно сделать маску. Простейшую полумаску из обрезков ткани, оставшихся после шитья платья, и укрепить шёлк подкладкой. Ещё можно пришить пару мелких цветочков из той же ткани и завязки, и готово.