Ферма и хозяйственные постройки были из того же пестрого серого камня, что и Хердвик-Крофт – все здания в этой части Камбрии походили друг на друга ввиду небогатого выбора стройматериалов. Только новые конструкции фермы – сарай для стрижки, сортировочные загоны и овчарня – были изготовлены из более современных материалов: стали, гофрированного железа.

На входной двери не было звонка, и По постучал так мягко, как только мог. Никто не ответил, и никаких звуков он не услышал. Приложив ухо к теплому дереву, постучал снова, чуть громче. На этот раз ответом ему стали шепот, приглушенный плач и шаги. Он сделал шаг назад и стал ждать.

Дверь открыла женщина, примерно ровесница По. Они молча изучили друг друга. Ее лицо было мокрым и пятнистым, макияж размазался, глаза опухли. Она только что плакала.

– Я могу вам помочь? – Ее голос оказался надтреснутым и хриплым, как будто она постоянно курила русские сигареты.

– Э-э-э… здрасьте. – По всегда терялся при виде проявлений чувств. – Меня зовут Вашингтон По, я недавно звонил. Томас присматривает за моей собакой, когда я в отъезде. Это с вами я говорил, да?

Женщина кивнула.

– Томас дома? Можно с ним поговорить?

Она покачала головой, но не стала вдаваться в подробности.

– У него что-то случилось, да?

По часто видел в кино, как актеры плачут, и редко у кого получалось по-настоящему. В жизни люди редко разражаются слезами. Почти всегда это происходит постепенно. Сперва они пытаются сдерживаться, потом что-то переключается, и сдерживаться они уже не могут.

Как сейчас.

Кончик носа женщины покраснел. Рот дернулся. Глаза набухли. По щеке скатилась слеза. И еще одна. И еще. И вот уже все ее тело тряслось от беззвучных рыданий.

По отвел глаза. Наблюдать за чужим горем казалось ему каким-то вуайеризмом. Минуту спустя рыдания утихли, и он почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы поднять взгляд. Красные глаза, полные слез, вызывающе смотрели на него. Он уже знал, что она сейчас скажет.

– Мой отец умер, мистер По.

Он кивнул.

– Мне очень жаль, миз…

– Хьюм. Виктория Хьюм. Я его старшая дочь.

Она не стала вдаваться в подробности, повисла неловкая пауза. По первым решился ее нарушить.

– Я понятия не имел… Он болел?

– Инсульт.

– Мне очень жаль, – глупо повторил он. В лоб потребовать, чтобы она отдала ему собаку, было невозможно, но вести такие разговоры он никогда не умел. Ему захотелось, чтобы здесь была Брэдшоу – она бы выложила все как есть. Может, добавила бы, сколько людей, согласно статистике, каждый год умирает от инсультов.

От дальнейшей неловкости его спас лай. Эдгар выскользнул из-за угла небольшого сарая, а вслед за ним выбежали два бордер-колли. Джек-рассел, маленькие ножки которого двигались вдвое быстрее, чем ноги больших собак, замыкал шествие. Когда Эдгар увидел По, его возбужденный лай превратился в оглушительные визги чистой радости.

Он никогда не умел чувствовать момент.

Виктории Хьюм удалось слабо улыбнуться.

– Кто-то рад вас видеть.

По уловил невысказанное «хоть» в начале фразы. Она что-то скрывала. Ему вновь вспомнилось, как она занервничала, когда он позвонил. Она что-то недоговаривала, и это не имело отношения к смерти ее отца.

– Я сейчас уйду, – пообещал он, понимая, что сейчас явно не лучшее время выяснять подробности. – Я очень вам соболезную. Мы с Томасом всегда хорошо ладили, и он всегда помогал мне с Эдгаром.

Она натянуто улыбнулась ему, но не ответила. Продолжать семейную традицию в ее планы явно не входило, что ставило По в затруднительное положение, но сейчас и это обсуждать не стоило.

Поскольку он не сразу повернулся и ушел, Виктория Хьюм, по всей видимости, подумала, что ему нужно что-нибудь еще. Она стиснула зубы, скрестила руки на груди. Их глаза встретились.

– Простите, мистер По, но сейчас я не в состоянии ничего с вами обсуждать.

По выдержал ее взгляд. Он понятия не имел, о чем она говорит.

– Мне пора идти. – Она отступила внутрь и закрыла тяжелую дубовую дверь.

Какое-то время По смотрел на нее, прежде чем погладить уши Эдгара.

– Да, приятель, это было довольно странно. Поехали домой?

Спаниель поднял взгляд, его карие глаза казались расплавленным шоколадом. Он был так счастлив слышать голос По, что не мог сдержать нежного воркования.

– Тогда вперед.

День 7

Научно-исследовательское управление располагалось в Престоне. Оно открывалось в восемь, и По надеялся быть первым, кто войдет в эти двери. Путешествие обещало быть долгим, и По решил взять Эдгара с собой – не то чтобы у него был выбор, не Виктории же его оставлять.

Встреча с генеральным директором могла быть назначена самое позднее в девять, но По решил приехать пораньше, чтобы выяснить, нет ли в их работе каких-нибудь слабых мест.

М6 была не загруженнее обычного, и По приехал даже на пятнадцать минут раньше, чем предполагал. Немного прогулялся с Эдгаром по территории, заодно осмотрел комплекс, но ничего необычного не увидел.

Обдумал как следует свою стратегию поведения с генеральным директором. Она почти наверняка будет защищаться, думал он. Контракты с полицией составляли больше тридцати процентов их бизнеса, и ошибка процесса, позволившая подтасовать доказательства, могла иметь для них катастрофические последствия. Молчать и прятаться за командой юристов генеральный директор тоже вряд ли могла бы – попытка сокрытия ничем не лучше собственно сокрытия. Любой полицейский контракт будет расторгнут. Нет, сегодня По ожидал, что генеральный директор сделает ставку на свое обаяние, будет подчеркивать сильные стороны управления и преуменьшать слабости, все в таком духе. По не волновался. Ему уже приходилось иметь дело с корпорациями.

Зазвонил телефон. Это была Эстель Дойл.

– Вчера вечером пришел твой анализ, По, – сообщила она.

– И?

Она помолчала. Никто не молчит, прежде чем сообщить хорошие новости. Во рту у него пересохло.

– Я отправила тебе полный анализ по электронной почте, но уж прости, По, радоваться нечему. Образец, который ты мне дал, полностью совпадает с контрольным. Это действительно кровь Элизабет Китон.

Гэмбл провел По к себе в кабинет. По отметил его затуманенный взгляд и небритость. Он откинулся на спинку стула, покрутил шеей и плечами.

– Больше никаких шансов?

– Никаких. Я был в научно-исследовательском управлении, когда позвонила Эстель Дойл.

После новостей, которые она ему сообщила, встречаться с генеральным директором было уже ни к чему, но он все-таки встретился. Его визит только подтвердил то, что сказала ему Эстель: компания пользуется заслуженной репутацией профессионалов. Он рассказал об этом Гэмблу.

– Даже если это и не так, теперь уже неважно, – проговорил Гэмбл. – Эта девушка – Элизабет Китон, а Джаред Китон был безвинно осужден.

По кивнул. Другого объяснения не было.

– Не вините себя, По. В таких ситуациях виноватых всегда множество. Полиция, судмедэксперты, команда защиты Китона – все облажались.

Гэмбл, конечно, был прав. По был маленьким винтиком в большой машине, но СМИ воспринимали это иначе. И жители Камбрии, само собой, тоже.

– Я попрошу у Китона прощения, сэр. Я сильно виноват перед ним.

Гэмбл кивнул. Казалось, его внимание сосредоточено на чем-то другом. Как будто он слушал музыку, слышную только ему.

– Тюремная служба уже перевела его в Дарем. Должно быть, они ожидают его скорого освобождения.

Это было логично. Как правило, в последние несколько дней отбывания наказания заключенных переводили в тюрьму, наиболее близкую к их месту освобождения.

– На завтра вам назначена встреча с Китоном, – продолжал Гэмбл. – Вас будет сопровождать констебль Ригг.

– Вы знали, что я хочу перед ним извиниться?

– Нет, я не знал.

– Тогда… почему?

Взгляд Гэмбла снова сфокусировался. Теперь он буравил глаза По.