– Ты опоздала, – сказал Каллум.

– Нет, – я посмотрела на свои наручные часы. – Я пришла на две минуты раньше.

– Неважно. Папа на кухне.

Если не считать нашей ссоры на днях, я не видела своего брата почти три месяца – со дня похорон, – и это все, что он мог мне сказать.

Это задело гораздо сильнее, чем следовало бы. Не я разрушила наши отношения, это все из-за него. Он выбрал отца при разводе наших родителей. Он решил заниматься баскетболом любой ценой.

У меня не было права голоса в этом вопросе.

– Я тоже рада тебя видеть, – проворчала я, входя внутрь и наблюдая за его удаляющейся фигурой. Проходя по дому, я почти не удивилась, увидев шкафы и полки, заполненные трофеями и медалями Каллума. Там была стена, полная газетных вырезок и фотографий, все о моем брате. Его лицо. Его жизнь. Его награды. Ему принадлежало сто процентов полок моего отца.

А что получила я?

Текстовое сообщение с требованием прийти к нему домой сегодня, через пять дней после моего приезда в Стейнбек.

Было бы смешно, если бы не было так грустно.

– Эй, – крикнула я. Мне довелось побывать здесь всего несколько раз, когда была младше. Тогда, когда я отчаянно пыталась спасти свои отношения с Каллумом. Но быстро стало очевидно, что это бессмысленно. Нельзя бороться за то, что уже мертво и похоронено.

– Сюда, – баритон моего отца эхом разнесся по дому.

Я нашла его в кабинете, уткнувшегося носом в стопку бумаг.

– Ах, Каллиопа, ты опять за свое. Как всегда, опаздываешь.

– На самом деле, я не... – я подавила желание поспорить. – Ты хотел меня видеть?

– Да, не стой столбом, присаживайся. Каллум где-то здесь. Вы двое...

– Мы уже виделись, – и это было так же не впечатляюще, как и всегда.

– Хорошо, хорошо, – он откинулся на спинку стула, запустив руку в свои темные с проседью волосы.

– Ты хорошо устроилась?

– Все в порядке.

– Знаешь, ты могла бы просто остановиться здесь.

– Я думаю, мы оба знаем, что это не вариант.

– Калли, не будь смешной. Это твой дом. Теперь, когда твоя мама... умерла, – он резко вдохнул. Я была удивлена. Обычно этот человек был безэмоционален, как пень. – Мы тебе более, чем...

– Я всегда планировала заселиться в общежитие.

– Я вижу, ты все такая же упрямая, – он сцепил пальцы. – А деньги? Точно все в порядке?

Тебе действительно не все равно? Слова вертелись у меня на кончике языка, но я не позволила им вырваться, спрятав их за едва заметной улыбкой.

– Я в порядке. В прошлом месяце дом был продан, – мама настояла, чтобы деньги пошли на мое обучение и расходы на проживание. Денег с продажи осталось немного после того, как была погашена ипотека, но на данный момент этого было достаточно.

– Знаешь, мне действительно было очень жаль слышать, что Фиона...

– Мы можем не делать этого? – я стиснула зубы. Ему было все равно. Он звонил всего пару раз на протяжении всего этого испытания.

Я сидела с мамой во время химиотерапии, визитов в больницу, бесконечных дней болезни и боли. Ближе к концу я крепко держала ее за руку и пыталась поднять ей настроение. А что сделали Каллум и папа?

Они удосужились проверить нас несколько раз.

Я бы никогда не простила им этого.

Никогда.

– Конечно, я представляю, что все это еще очень болезненно.

Не-блять-правдоподобно.

Мне хотелось кричать. Мне хотелось схватить трофей, который стоял у него на столе, швырнуть его в стену и посмотреть, как он разлетится на кусочки, так же, как и меня разорвали на части.

Но я этого не сделала. Потому что маленькая девочка внутри меня, отчаянно нуждающаяся во внимании своего отца, отказывалась сдаваться. Не говоря уже об обещании, которое я дала умирающей женщине, чтобы... попытаться.

Несмотря на все его недостатки – а их было много, – Эндрю Джеймс все еще был моим отцом, а я все еще была его дочерью.

Боже, иногда я жалела, что мне не все равно. Иногда мне хотелось, чтобы я могла просто выйти за рамки того, что от меня ожидали, отбросить прочь осторожность и следовать своей интуиции.

Но я уже попыталась однажды... и все закончилось тем, что Закари Мессия во второй раз разбил мне сердце.

Нет, я должна была оставаться верной тому, кем была. Мне нравились правила и границы, и я гордилась тем, что придерживалась их.

– Мы будем есть? – я сделала успокаивающий вдох, меняя тему разговора.

– В холодильнике есть курица и овощи. Хотя я не очень хорошо готовлю, так что, может быть, ты могла бы...

Я встала и сжала кулаки по бокам, наслаждаясь тем, как мои ногти впиваются в ладони.

– Я займусь этим прямо сейчас.

По крайней мере, я могла бы выместить свое разочарование с помощью ножа на какой-нибудь ничего не подозревающей моркови.

– Вообще-то, – Каллум просунул голову в дверь, – я ухожу.

– Сынок, мы говорили об этом. Я хочу, чтобы мы сели и поели всей семьей. Тебя здесь почти не бывает, а Калли... что ж, она собирается приготовить нам что-нибудь вкусненькое.

– Это касается команды, – сказал он.

– Команды, – наш отец выпрямился, выражение его лица стало более заинтересованным. Это было совсем не похоже на ту натянутую улыбку, с которой он разговаривал со мной всего несколько секунд назад.

Но я к этому привыкла. На самом деле, это было почти как в старые добрые времена.

– Это обычная вещь, просто поприветствуем новых парней в команде.

– Ах, посвящение.

– Пап, ты же знаешь, что мы не занимаемся таким дерьмом, – Каллум издал громкий стон.

– Я не администрация школы, Кэл. Я не собираюсь отчитывать тебя за старые добрые командные забавы.

– Ладно, неважно. Так я могу идти?

Меня забавляло, что в двадцать один год Каллум все еще чувствовал необходимость просить разрешения у отца. Мой отец за всю свою жизнь ни разу не сказал ему нет.

– Конечно, иди. Повеселись. Передай от меня привет ребятам. Скажи им, что я ожидаю великих свершений в этом сезоне.

– Конечно, пап, – проворчал он, едва встретившись со мной взглядом.

Каллум исчез, хлопнув входной дверью, словно выстрел в сердце.

Он просто ушел.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что хуже отношений между нами уже быть не может, он просто доказал, что я ошибалась.

Негодование прожгло меня насквозь. Все началось с маленького уголька, который быстро превратился в огненный шторм. И прежде чем я поняла, что говорю, из меня вырвались слова:

– На самом деле, пап, мне тоже нужно идти. Мы можем перенести ужин на другой день?

– Каллиопа, о чем, черт возьми, ты говоришь? Мы все еще можем...

– Я только что вспомнила, у меня есть кое-какие дела.

– Дела? Что за дела? – его глаза сузились.

– Дела в сообществе. Давай перенесем. Я позвоню.

Я бы не стала этого делать, но неважно.

Все, что я знала, так это то, что не собиралась стоять там и готовить овощи для отца, который меньше всего заботился обо мне, и для брата, который предпочел бы быть со своей драгоценной командой, чем проводить время со своей семьей.

Со мной.

Я выбежала из дома, вывалившись на яркое калифорнийское солнце, и слезы свободно потекли по моим щекам.

Машины Каллума уже не было.

Мудак.

Сняв кроссовки, я направилась к пляжу, позволяя пальцам ног утонуть в теплом песке. Я достала свой сотовый телефон и набрала номер Мэдисон.

– Эй, девочка! Как СУ встретил тебя?

– Э... нормально, – я шмыгнула носом, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– О, нет, – она вздохнула. – Что случилось?

– Мои брат и отец случились, они все еще такие же... – тоска скрутила мои внутренности. – Я не знаю, почему я думала... Боже, я такая дура.

– Калли, ты не дура. Они твоя семья.

– К несчастью для меня, – проворчала я.

– Хочешь поговорить об этом?

Опустившись на песок, я обхватила рукой колено и положила на него подбородок.

– Зак здесь.