— И между нами словно, вдруг выросла стена, — тихо, изящно он присоединился.
Линь звучал опорой для моего более тонкого нежного тембра, занимающее верхнее положение, немыслимое без его поддержки:
— Ночь пройдёт, наступит утро ясное. Знаю, счастье нас с тобой ждёт. Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная. Солнце взойдёт, Солнце взойдёт.
За все время он не сбился, хоть играл с завязанными глазами.
«Талантлив, что я могу сказать.»
Гости замерли, явно не ожидая такого сложного представления. Лео Сюань не сводил с меня непроницаемого взгляда, темнотой проникал мне под кожу.
Девушки подпевки тем временем распределились по три с каждой стороны и запели:
— Аааааа! — но не в один момент, а догоняя друг друга, от чего присутствующие ощутили возвышение, поднятие градуса накала этой истории.
Струны прощались с ними, соблюдая некий момент тишины, и опять наполнили сундуки впечатлений своим роскошным звучанием. Так трепетно Линь запел в темную пустоту ночи, повернув голову, будто слепой, хотел увидеть свой потерянный пламенный рассвет:
— Петь птицы перестали. Свет звёзд коснулся крыш.
Замолчал, давая мне продолжить. Я, делая несколько шагов вперед, все еще стоя за его спиной, посмотрела Сюаню прямо в глаза, было не по себе и не спорю, это было опасно. Принцесса вся аж заострилась.
— В Чааас! Грусти и печаааали. Ты голос мой услышь.
Струны опять возвысили подпевку наших помощниц.
— Аааааа!
Я присоединилась к ними, увеличивая высоту. Уже нежно смотря на Линя встала за его спину. Сорвала повязку с его глаз на самой высокой точке.
Осколки тишины разбились о шелковые струны гуциня который опять ожил, разлетаясь, как звёзды в темноте. Наши голоса, рассеивающие мрак, вызывали мурашки по телу, нежность и тонкую, чуть ощутимую, как паутинка, веру.
— Ночь пройдёт, наступит утро ясное. Знаю, счастье нас с тобой ждёт. Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная. Солнце взойдёт, Солнце взойдёт.
Я села рядом с ним, прямо на пол, опуская свою руку на его локоть. Алым цветком сгорая рядом с белым лотосом.
«Может быть, тот, до кого я хочу достучаться, наконец прозреет.»
Печаль охватила меня целиком и одинокая слеза скатилась капая с подбородка. Я не могла смотреть никуда, кроме спокойного лица Линя. Только он удерживал мое равновесие.
— Ночь пройдёт, наступит утро ясное. Знаю, счастье нас с тобой ждёт. Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная. Солнце взойдёт, Солнце взойдёт.
Девушки тоже. Опустились на пол, подхватывая наши голоса.
Аааа! Солнце взойдёт.
Аааа! Солнце взойдёт.
Все выше и выше летела музыка. Трогая душу надеждой.
Аааа! Солнце взойдёт.
Аааа! Солнце взойдёт.
Тишина. Мы застыли в ней, не двигаясь. Нерушимые в своем робком ожидании рассвета.
Последние монетки впечатлений бьются звоном о гору золота, переполняя третьего принца. Он, не ожидая от себя, сам встаёт восклицая:
— Прекрасно! Это просто потрясающие!
— Подумаешь. Это очень странно звучит, — выпивает чашу вина принцесса, не сводя с меня злющих глаз.
*Автор стихов Юрий Сергеевич Энтин
Глава 41
— Даже северное сияние не такое потрясающее, как Лео Сюань, — заплетающийся язык совсем меня не слушался.
— Что же это такое прекрасное, чего я ещё не видел?
— Это цветные всполохи на темном небе! Сколько можно объяснять тебе такие простые вещи? — выпила наполненную пиалу, наслаждаясь приятной прохладой и фруктовым послевкусием.
— Ты не можешь со мной так разговаривать!
— Ещё как могу! Слышал про свободу слова? — я была непоколебима.
— Нет.
— Вот и молчи тогда.
— Что? Ты совсем обнаглела!
— Подумаешь, какие мы великие. Только и мыслей, какое бы следующее развлечение получить, чем бы себя порадовать. Я бы тебе про семь смертных грехов рассказала, да боюсь твою высочественную суть шокировать.
— Я вот честно, ещё в Академии заметил, что ты слегка дурновата!
— Ах, дурновата! Да я…я… красотка в седьмом лисьем поколении, — привстала, показывая высшую меру своего возмущения и максимальную высоту своей красоты, но ноги подкосились и плюхнули меня обратно.
— Слишком много о себе надумала!
— Знаешь, за это можно и по морде получить!
И я полезла в драку, пытаясь дать пощечину наглецу, но он так же медленно, как я била, уворачивался. Мы синхронизировались, но так и не встретились.
«Тебе вообще-то пить не рекомендуется! Малышу это не придется по вкусу!» — возмутился наконец Ханьшу в моей голове.
— Я хочу умереть, каменное твое сердце! — сказала это вслух, и мой реальный оппонент замер, схватив меня за руку, сам ударил себя по лицу. Вышло с толикой раскаяния, но очень вяло.
— Отпусти меня! — хрипло проговорила я.
— Не могу. Ты бедствие и будешь при мне. Гулять тебе никто не позволит, глупая лиса. Не осознаешь свою силу и хорошо.
— Тогда у меня есть одно желание, — я посмотрела, сузив глаза, потому что его лицо начало расплываться.
— Исполню!
— Сокровища! Хочу посмотреть! — стукнула кулаком по столу, отчего чашки вздрогнули одновременно.
— Ты вообще не нормальная?
— Одним глазком! — и я показала на свой правый глаз для пущей убедительности. Немного подумав, добавила:
— Или ты не можешь? Папа отругает?
Наверное, вы уже догадались, с каким таким оппонентом мы дошли до кондиции.
— А могу! Пойдем прямо сейчас!
Третий тяжело встал, обходя стол, начал вытягивать меня за руку.
— Обожди, — я потрясла головой, — Давай хоть умоемся.
Теперь уже я тащила его в сторону прудика с лотосами. Он был высоким, поднятым как чаша в камнях. И я не церемонясь, окунула принца, нажав на затылок. Не знаю, как хватило сил, но он что-то забулькал там в пруду, и я заинтересованная его речью, нырнула тоже.
После освежающих процедур мы могли вполне самостоятельной идти. Но принц был немного недоволен и смотрел на меня с укором. В его злой улыбке застряло кунжутное зернышко. И я, показав ему оскал, намекнула, что бы он повторил. На что он доверчиво превратился в улыбающегося ослика. Не церемонясь, я протерла ему зубы его же рукавом и подытожила:
— Все, можно идти. Вы выглядите на все сто!
— Как северное сияние?
— Нет, это вам не подходит. Пойдемте!
Принц Галантно, шатаясь, подал мне руку, и я воспользовалась столь лестным предложением, немного застряв потопталась на краю его одежд. Когда мы разобрались с движением вперёд, он спросил:
— А что мне подходит?
— Я бы сравнила вас… — пауза и его ожидание.
«Ну, кто теперь тут главный?»
— Сравнила вас…
«Ахха, как же приятно!»
— Ну, Янь, сколько можно!
— Сравнила вас с туманом!
— С туманом?
— Да вы такой туманный, когда не хотите, чтобы все на вас смотрели. А когда вы близко, то так надоедливы так сильно, что собираетесь в слезы на лице!
— Это совсем не забавно!
— А что по вашему забавно?
— Забавно, как ты переодевалась мальчишкой и как ты поёшь и плачешь.
— Ах, это забавно? — аж дыхание перехватило, — Вас в детстве плохо воспитали! Слишком разбаловали. Так разбаловали! Что вы стали чёрствым, как недельная булочка! Смотрите, плесенью не покройтесь.
— Я же только что был туман!
— Это было слишком лестно. Я передумала!
Тем временем мы подходили к резным воротам, хранящим за собой все богатства небесного дворца.
Копья скрестились, но принц сделал знак рукой впустить его, и охрана неуверенно отошла в стороны, открывая двери.
— А с желанием ты не передумала?
— Нет. Хочу оценить ваши активы. Достаточны ли они что бы вам не молодой человек так задирать нос! — гордо держась двумя руками за его руку, споткнулась.
— Давай же тогда оценим вместе.
Мы шли не спеша. Тут было совсем не тесно, как в академическом хранилище. Скорее все это напоминало музей. Просторно, светло, все экспонаты на виду. В прямом смысле на пьедесталах, столиках. Полки почета тоже имелись, но они были только у стен. В середине зала круглая пустая платформа с рисунком, напоминающим ту, где мне не так давно отрезали два хвоста.
