— Пойдем скорее.

— А поесть!

— Вечером я тебя постараюсь забрать. Сейчас нельзя.

«Хорошего понемножку.»

Она привела меня в какую-то комнату. Тут была просто гора посуды, столы, чаны с водой и ужасный беспорядок. Несколько женщин тут уже трудились, но явно не справлялись с потоком.

Она им быстро что-то крикнула, и меня определили, видимо, на самую низкую должность, вручив тряпку. Они мыли что-то щебеча между собой. Я давно не разливала силу и ужасно хотела есть, чувствовала наступающую слабость.

«Не так я себе представляла гостеприимство кронпринца! Я животное его или служанка для всех. Где он вообще запропастился? Бросил меня так странно. Как обычно, обманул.» — стало горько от этих мыслей.

Не знаю, сколько прошло времени, но посуда уже слилась в одно целое. Я механически брала деревянные плашки из-под риса и терла их, что осталось сил.

— Новенькая, сходи за водой, — начала ко мне приставать одна из девиц.

— А куда? — заинтересовалась я, с намерением сбежать, но двор с колодцем оказался глухим. А таскать воду оказалось ещё более изнуряющим делом. Когда я приволокла шестое или седьмое ведро, к нам вдруг просто вломилась делегация из каких-то раскрашенных и разодетых женщин.

— Вот, наконец-то я тебя нашла! — закричала одна, указывая на меня сложенным веером.

Сказать, что мне это крайне не понравилось, думаю, будет излишним.

Девушки, которые мыли со мной посуду, бросились на пол в приветствии.

— Ты почему не поклонилась?

— Я не знаю, кто вы!

Глаза грубиянки сузились.

— Сейчас узнаешь! Ты полуголая прибыла сюда с моим женихом, я так понимаю?

«Ох как же правильно она понимает Ханьшу! Есть идеи?» — он молчал. Наверное, струсил, как обычно.

— Это недоразумение! Мне пришлось порвать нижние одежды. Принц был ранен. Ничего такого, что вы могли бы подумать.

— Ты ещё смеешь оправдываться⁈ Держите её!

Две служанки с ее стороны схватили меня очень крепко. Она со всего размаху залепила мне сложенным веером по лицу. Да так больно, что щёку обожгло и в голове зазвенело.

Не успела я дернутся, как получила ровно такой же удар по второй щеке. Прямо огнем обдало. Боль разбудило во мне настоящее животное.

Зубы заострились, лисьи уши встали дыбом, хвосты метнулись, и я зарычала, откидывая служанок. Одну точно на гору с посудой, вторую — в чан с водой.

Кинулась на эту надменную ведьму, опрокидывая ее на толпу женщин, пытавшихся выбежать с тесного помещения, но не успевших. Я, сама себя не контролируя, разорвала веер в клочья, уже почти добравшись до ее наглого лица.

Крик стоял такой, что наверное, нас слышал весь дворец. Они кричали как резаные, билась посуда, женщины падали скользя на разлитой воде, пытаясь выбраться. Эта манерная молодая невеста извернулась и толкнула меня, добавляя силу в удар. Видимо пришла в себя и решила сражаться. Я не знала, как пользоваться силой для защиты и, немного отлетев, начала прицельно бросать в нее миски.

Что тут началось! Она поставила барьер, уходя в отступление. Ее свита орала пуще прежнего, получая удары деревянными чашками. С черного входа ворвалась охрана и схватила меня со спины, накинув какую-то светящуюся петлю не шею. Паника охватила меня, и я схватилась за нее руками, пытаясь вздохнуть.

— В темницу ее! — орала обладательница ободранного веера и такой же прически и мокрого зада в придачу. В прочем я выглядела не лучше, судорожно пытаясь вздохнуть.

— Сюань… — жалобно и хрипло позвала, прежде чем в глазах все потемнело.

Вот я опять на соломе, а обещания Лео Сюаня разбросаны тысячами звёзд на небе. Они так далеко, что еле видны мне с узкого окошка. Сияют там, в темноте холодным светом, прячась за лунным ликом, лукаво насмехающимся над моей доверчивостью.

Я лежу на спине, играя с соломинкой, глотаю слезы, чтобы не расплакаться окончательно, а может из жалости к себе грустно напевала песню из прошлой жизни.

— Я приду на край заката,

Ожиданием распятый,

Навсегда забуду день, что потерял.

Научу себя не слышать,

Научу себя не видеть,

Как будто в мире больше нет меня.*

— Янь тебе грустно? — тихо спросил Ханьшу, когда я замолчала сглатывая.

— Тебе не понять.

— Почему же?

— Тебе кто-нибудь нравился по настоящему? Ну, заколка, к примеру, какая-нибудь симпатичная?

— Даже не знаю. Вроде бы нет. Но ты очень хороша.

— В каком смысле?

— Ты такая мягкая и теплая.

— Ну да, я не каменная, как ты! Тебя это заводит, бесстыжий ты браслет?

Он замолчал и немного нагрелся сам. Это было смешно.

— Так я тебе нравлюсь или нет? Ну скажи, Ханьшу, а чем?

— Ты веселая и очень красивая. У тебя тонкие запястья.

— Это потому, что я мало и очень редко ем, — захлюпала я носом.

— Твои привычки такие смешные.

— Я думала, ты меня совсем не ценишь.

— Хотел бы подбодрить тебя, но не знаю как.

— Спой со мной.

— Но я не знаю слов твоей песни, — на полном серьёзе расстроился он.

— Вот и я не знаю, как мне пройти через это опять. Я думаю, нам придется сбежать. Сколько ни размышляю, другого выхода не вижу. Нам нечего здесь делать. Тут нет места для нас. Не хочу, чтобы надо мной издевались.

— Согласен, тут не безопасно.

— Ещё я боюсь наказания за эту драку. Невеста кронпринца, понятно, не из простых. Наверное, какая нибудь принцесса.

— Скорее всего. Но сейчас я не вижу возможности.

— Может стража соблазнить?

— Нет, ты что, Янь. Давай рассмотрим еще вариант. Если ты нравишься мне, это не делает тебя соблазнительной красоткой для каждого.

— Ты сейчас все испортил.

Я закрыла глаза, и в темноте всплыло воспоминание, как Сюань не удостоил меня даже взглядом при отце. Сердце заныло, и слезы скопились под опущенными веками. Я прошептала последние строки песенки, всхлипывая.

Я каждый день встречаю

На алтаре печали

И цветы целую, что любила ты.

И днями и ночами, часы не замечая,

Снова, снова, снова жду твои шаги,

Твои шаги.*

Прошла ночь, потом и утро, и день. Я просто лежала, уставившись в одну точку, сама не желая восстанавливать силы за счёт энергии. Все мои чувства перешли в апатию. Вяло спросила:

— Ханьшу энергия в моем ядре. Откуда она берется?

— Есть множество источников, можно начать с них, но твое ядро только наполниться для развития надо его расширить. А вообще это Дао твоих мыслей. Смотря что ты практикуешь. Ты можешь выбрать практику и изучать ее, пока не достигнешь просветления в ней, и энергия будет увеличиваться.

— Вот сейчас я ничего не практикую, а она есть.

— У тебя есть лишь крохи, способные поддерживать жизнь в твоём теле.

— А невеста Сюаня сильна? Она толкнула меня потоком.

— Нет, не сильно. Далеко от тебя ушла. Думаю, она полагается на свой статус больше, чем следует.

— Я испугалась, — горько, призналась ему.

— Я почувствовал.

Мы опять замолчали. Ханьшу, конечно, не мог мне ничем сейчас помочь.

В этот момент пришел страж и щелкнул ключами. Я немного попятилась. Назад, увидев в его руках ту же петлю, в которой меня сюда доставили.

— Приказано привезти вас. Если не будете дергаться, петля будет свободна.

— Куда вы меня хотите отвезти?

Он молчал в ответ.

— Где Лео Сюань? Я никуда не пойду с вами!

Тут я, конечно, крепко пожалела, что не напитала себя силами, впав в глубокое расстройство. Ноги не слушались, все тело охладело от длительного голода, и я не успела увернуться от петли. Старалась не дёргаться, когда меня вели, страшно было ещё и задохнуться. Но она все равно сужалась, стоило мне немного оступиться. Хорошо страж время от времени поправлял ее. Наверное, приказ был довести меня в чувствах.

Далеко мы впрочем не ушли. Меня ввели в помещение, где было множество пыточных приспособлений, как мне показалось. Может, конечно, это была мастерская. Я с тревогой огляделась.