Видимо, диалог начали до нас, я навострила ушки.

— Сад, конечно, не без ветра, — объяснял учитель, — Это место, где можно успокоиться. Тут всегда тихо, запрещено играть. Это место для глубоких и важных мыслей, место для смирения наших внутренних страстей.

«Это прямо то, что мне нужно. Это место!» — подумала я и встретилась взглядом с демоном.

Лео Сюань смотрел так, как будто ничего не произошло вчера, но буквально за секунду его взгляд стал таким игривым. Он опустил ресницы. Легкая улыбка коснулась его губ.

«Ты себе надумываешь! Любой заметит, что он такой всегда.» — сказала я себе дрожащим внутренним голосом. Ужас прошел холодом по спине. Ций Ку Лун «третий» вообще сидел невозмутим.

— Кто сможет процитировать достойную этого сада поэзию «садов и рек»*? Только в сердце поэта рождаются прекрасные цветы, исторгаются словами. Я бы был рад послушать вас, — сказал наставник. Многие подняли руку, и он выбрал кого-то наспех.

*Пейзажная лирика.

Это был мальчишка примерно моего возраста. Я его уже видела пару раз. Сама я, признаюсь, совсем не дошла до уровня чтения стихов. Это было только на языке элиты, сложно и заковыристо. Голос его звучал мягко, нараспев:

— Я иду за временами года и тогда вздыхаю: ах, уходят!

Я взираю в тьму, тьму тем природы, и я думаю тогда: о, сколько их!

Я скорблю по опавшей листве в мощную осень; любуюсь на нежные ветви; весной…

И в сердце колотит удар за ударом, когда я прочувствую иней холодный.*

*Лу Цзи

Все захлопали. Да, да, вот такие были эти стихи. Наверное, я могла бы состряпать что-то подобное, если посидеть подольше, почитать свитков побольше.

— Контакт с природой всегда является импульсом, при открывающим дверь сердца. И дальше проникновение в мир поэзии идёт на другом, вечно чувствующем уровне. Искать вдохновение надо отовсюду. Открывать свой слух, свои глаза, смотреть внутрь себя повсюду.

— Третий принц Ций Ку Лун, прошу, вы сегодня с кронпринцем Лео Сюанем сидите рядом. Я очень рад. Хотел бы, что бы один из вас начал, а другой продолжил.

Я уже с интересом взглянула на этот черно-белый тандем. Третий начал первым, смотря на демона пронзительным взглядом. Я ещё не понимала этих их тонкостей до конца.

— Громада гор тебе видна, перед моим печальным взглядом лишь одна стена.

А будь я, словно башня дома твоего,

так же высок, — следил бы я, как ты уходишь на восток.

Лео Сюань ответил, не сильно долго думая. Его приятный лирический баритон звучал неподражаемо. У меня прямо коленки задрожали:

— Тебе сопутствует вечерний ветерок,

а мне в холодной и пустой темнице

под посверк нескончаемой зарницы поверь совсем не спится.

Дождь стих, но все еще влажны мои глазницы.*

* Обе части поэт Вань Аньши

Я прямо дар речи потеряла.

«Третий завидует демону? Почему? Почему Сюань сравнивает свой дом с темницей?» — Сотни вопросов одновременно завалились в мою голову, и видимо, это отразилось на моем лице, раз учитель заметил меня и позвал.

— Бей Вей, прошу и вас. На сколько я осведомлен, вы не из знатных, но весьма умны. Хотел бы услышать, может, новые веяния?

«Кто же сказал ему такую глупость, что я умна?»

Взгляд невольно упал на Лео Сюаня он просто сиял.

«Кто стало понятно.»

— На какую же тему вы хотите услышать поэзию? — спросила я, намеренно пытаясь оттянуть момент.

— Давайте на тему жертвенности.

Я впала в ступор. Из жертвенного мне ничего не вспоминалось.

— Я, признаюсь, не учил стихов, но я могу сейчас же сочинить для вас.

Брови учителя поползли вверх.

— Мне не нужно много времени, буквально пару минут, — успокоила его я.

— Хорошо, — сказал он, и пока продолжил вести лекцию.

«Ну зачем я пришла!» — достала блокнот и крепко задумалась. Когда время истекло, поэтический профессор с энтузиазмом опять обратился ко мне.

— Про кого же вы сочинили поэзию?

— Про бога войны! — ответила я бойко, — Его скульптура стоит на возвышении у храма и смотрит печально на город.

Учитель был весьма доволен. Но будет ли он доволен моими стихами? Они на самом деле были по нынешним меркам довольно просты.

— Хорошо, хорошо.

Встала, выдержав паузу, пока все стихли в полной тишине. Мой прекрасный голос не подвел. Я исполнила с придыханием то, что пришло в мою голову за две минуты. А пришло в нее нечто в стиле Владимира Маяковского:

Когда тучи покинут гору.

И не будет для взора преград.

Я признаюсь, что стал героем.

Классических триад.

На холсте. Обнаженный кистью.

Я смотрю на тебя из кустов.

Мои подвиги за столетия.

Все истлели до пары слов.

Я не Бог. И я не был Богом.

Моя нравственность не сложна.

Я ища пред собой дорогу.

Не заметил, как выпит до дна!

Я осмотрела тронутых моими стихами слушателей. Учитель смотрел на меня с ужасом. Лео Сюань с трудом сдерживал смех. Он буквально закрыл рот рукой и слегка трясся. Третий принц, напротив, с некой озабоченностью во взгляде.

«Где же я опозорилась?»

— Бей, Вей! Ты… ты… — разбухал, и без того пухлый учитель поэзии. Я совершенно не понимала его возмущения.

— Вееэй! — он уже орал заикаясь, — Как ты можешь поорочиить честь бога воййны, иди и получи наказзание!

«Что еще за наказзание?» — это звучало не очень хорошо. Каждое наказание в этом мире могло кончиться банально — казнью. Ещё каким нибудь изощренным способом.

— А мне показалось. Весьма и весьма неплохо звучит. — вдруг раздался голос ректора. Я слегка выдохнула. Он был все таки главнее всех в академии и ему понравилось.

— Вей, ты где этого набрался таких познаний про бога войны? — спросил так просто глава.

— Я видел его скульптуру на возвышении у храма и она слегка заросла. Между тем он весьма впечатляет внешне. Также я читал несколько свитков о его подвигах. Там написано, что он не достиг божественности из-за женщины демоницы, но все же назван богом благодаря своему жертвенному поступку. Также я видел его портрет в трёх цветах. Он висит в зале искусств. Там он написан в тумане со сверкающим мечом. Когда обнажен его меч, обнажена и душа. Такой слог пришел мне в голову, но теперь я думаю это слишком двояко звучит. Прошу меня простить.

— Твоя поэзия, как бы сказать… Слишком прямая, Вей. Постарайся впредь, не усердствовать столь точно при описании и указывать на преимущества, нежели на недостатки. Поэзия для восхваления создана, а не для критики.

Я склонилась в почтительном поклоне.

— Уважаемый Лианг Луй. Не надо наказывать мальчишку за эту вольность. Но отправь его переписывать свиток «Помни о почтении и думай о долге» сто раз. Там много полезного для его страстного ума. И приведите в порядок скульптуру Бага Войны.

«Думала что обошлось, а нет!»

Все шло наперекосяк. Мои каракули то расползались, то сгущались, переходя в темные пятна. Я уже давно не считала страниц, назначила Ханьшу ответственным за это. Когда роняла на пол очередной лист рисовой бумаги, испорченный моим почерком. Он шептал:

— Сорок семь, сорок восемь.

От его шёпота у меня уже мурашки по спине бежали. Кисть натёрла руку. Я устало поднялась, разминая плечи. Ночь окутала темным сумраком огромный зал библиотеки. И только за моим столом горела лампада.

— Давай пройдемся, Янь. Осмотримся. Я почувствовал энергию осколка, — вдруг прошептал Ханьшу.

Я удивилась его новому умению — «шептать». Встала, беря лампаду в руку, и начала обходить комнату. Он направлял меня. Это было похоже на игру в «горячо» и «холодно».

Ощупывала стену, ища заветную кнопку, которая бы открыла мне двери. Ханьшу намекал, что тут было «максимально горячо.» Но никакого чуда не происходило!

— Ну нет тут ничего, что ты заладил.

И тут я ощутила, как кто-то большой по ощущениям встал за моей спиной. Мороз прошел по коже и волосы на затылке встали дыбом.