— Спасибо, я справлюсь. А вы не бойтесь. Знаете пословицу: дорога возникает под шагами идущего?

— А?.. — хлопнула глазами Зоя.

— Жду вас в четверг на ЛИЯРе, — своим обычным, формально-деловым тоном ответила Аза Магрезовна.

Зоя кивнула, коснулась на прощание собачьей лапы и прикрыла за собой дверь.

***

Какая там служебная записка, какое «на первую пару не пойдешь»! Зоя всю ночь тревожно проворочалась (кстати, ей здорово повезло, что пришла Аза Магрезовна и отпустила ее пораньше: чудом удалось влететь в последний автобус), а когда прозвенел будильник, сна не было ни в одном глазу. Зою терзала одна-единственная мысль: переживет ли Альма эту ночь. Если переживет — то все будет в порядке, почему-то девушка была в этом уверена.

Еле дождавшись перерыва, Зоя кинулась искать Соловьева.

— Иван Владими… Владимир Иванович! — заплетающимся языком выговорила она. — Владимир Иванович, а вы не знаете, собака, которую вы вчера оперировали, Альма — она как? Жива?

Соловьев удивленно посмотрел на студентку. Откуда она вообще знает про вчерашнюю операцию? Ах да, она же сидела там под дверью, собиралась дежурить в стационаре…

— А почему вы считаете, что… ээ… есть другие варианты? При выходе из наркоза возникли проблемы?

— Не то чтобы… но… все показатели были на критически низком уровне, и возраст, и вообще…

Заметила, молодец. Конечно, она заметила. Других вариантов было больше нужного, и все они страшно не нравились Владимиру Ивановичу. Но он сделал все, что было в его силах, и теперь итог зависел только от живучести собачьего организма. Собака крепкая, ей бы жить и жить еще.

— По крайней мере, сегодня в шесть утра она была жива, если вас это утешит. Но вообще лучше позвонить администратору, которая, находясь в клинике, сможет подробнее рассказать о состоянии пациентов боксов, чем я — сидя на лекции, — невозмутимо ответил Соловьев.

Зоя выдохнула. Она чувствовала себя, кажется, счастливее, чем когда сдала вступительные экзамены.

— Владимир Иванович…

— М?

— А… Можно вопрос… Вчера в стационар приходила Аза Магрезовна, — тихонечко начала Зоя.

— Ну и?

— Но… она же… не… она… только по растениям?

— Аза Магрезовна, насколько мне известно, отличный специалист в своем деле. Я случайно встретил ее после операции. Она пообещала приготовить растительный препарат, оказывающий кроветворное действие и способствующий быстрому заживлению. Там в составе дуб, полынь, девясил…

— Подорожник, — еле слышно буркнула Зоя. Он что, над ней издевается?

— Может, и подорожник, я не помню точно, — все так же невозмутимо ответил Владимир Иванович. — В любом случае, хуже от него не будет. В чем у вас, собственно, вопрос? Если по точному составу препарата, то это не ко мне, это к Азе Магрезовне. Извините, у меня перерыв кончается. До встречи.

Ага, спросишь у вашей Азы. Как же.

Вечером Зоя снова сидела в боксе, хотя ее уже никто об этом не просил. Очень важно было убедиться, что собака — подумать только, та самая собака! — жива. Все-таки выжила, хотя, что бы там ни говорил Владимир Иванович, шансов у нее было немного.

Альма все еще лежала на грелке и была очень слаба, но выглядела заметно бодрее. Она посмотрела на Зою и слегка вильнула хвостом.

Смысл есть. Всегда есть смысл.

Безумный поток посетителей начал, наконец, иссякать, и студентов перестали привлекать к работе после занятий. Но тут как раз подкралась зимняя сессия, а следом за ней — долгожданная «гостевая» стажировка.

Зоя Красноперская, изо всех сил стараясь подавить в себе зависть, наблюдала, как ее будущие коллеги подписывают договоры в деканате и разбирают свои направления: Москва, Подмосковье, Нижний Новгород…

Ее несчастные Ясные Зори затерялись в какой-то далекой деревенской глуши. Место, где Зое предстояло проходить практику, даже не было удостоено названия ветеринарной клиники — оно именовалось ветеринарным участком. Штат — четыре человека. Основная деятельность — профилактика, реже — лечение заболеваний преимущественно крупного рогатого скота местных жителей и окрестных фермерских хозяйств.

Срок пребывания — две недели.

На самом деле производственную практику при фермах полагалось проходить всем. На третьем курсе. Ее и проходили — не то чтобы совсем мимо, но больше теоретически и, к тому же, в достаточно тепличных условиях. Для поклонников животноводческого направления, в конце концов, есть Аграрный институт в соседнем городе.

Но на этот раз Зою ожидало то, с чем она прежде никогда не сталкивалась.

Например, вскрытие двухмесячного поросенка, резко щелочная реакция всего патологического материала, диагноз — острое отравление содовым раствором.

Вакцинация против сибирской язвы лошадей и крупного рогатого скота в частном секторе.

Или взятие крови из яремной вены у коров для исследования на лейкоз — к счастью, лаборатория тут все-таки была.

Еще один поросенок с отравлением, но этого хотя бы успели спасти...

Зоя представляла себе, как будет рассказывать обо всем этом Вальтеру, и ей становилось смешно.

Впрочем, через несколько дней стало не до смеха. На прием принесли сибирского кота. Местный ветеринар, Григорий Васильевич, обрадованно кликнул Зою — ты, мол, тут у нас городская штучка, специалист по кошкам-собакам, вот, принимай людей. Котов, точнее.

Кот, по-видимому, еще недавно был шикарным пушистым красавцем. Но теперь он выглядел заметно исхудавшим, а шерсть утратила блеск.

— Он худеет и почти не ест, — печально призналась хозяйка кота, полная немолодая женщина с добрым лицом. — Мы как-то думали — само пройдет, а оно, вишь… не проходит, хужеет только…

Больше всего на свете Зоя боялась именно этих слов: «Думали, само пройдет». Очень хотелось сказать, что «думали» в этом контексте звучит как оксюморон.

— А давно он похудел?

— Да уж недели две как, если не больше…

Григорий Васильевич предпочитал не вмешиваться, давая новой сотруднице полную свободу действий.

Зоя провела все стандартные манипуляции, но ничего не обнаружила: температура в норме, слизистые здоровые, легкие и сердце в норме, пальпация брюшной полости ничего не дает…

— А рентген есть у нас? — тихонько поинтересовалась Зоя.

— Ты не поверишь, — фыркнул Григорий Васильевич. — Что, думала, совсем в волчью дыру попала?

Вот только рентген, к его удивлению, тоже ничего не показал. Зоя взяла кровь на анализы и попросила зайти через день.

— А ты молодец, ничего работаешь, — одобрил Григорий Васильевич.

— Спасибо, конечно, только я не понимаю, что с котом-то? У вас есть идеи?

— Если честно, я ожидал увидеть на рентгене что-то внятное. Ладно, подождем анализы крови…

Однако в крови тоже ничего не нашли.

Хозяйка кота пришла на повторный прием еще более расстроенная: питомца тошнило.

— Что ж такое, — причитала она, жалобно заглядывая Зое в глаза. — Такой охотник, такой мышелов, такой красавец… и ласковый… детки его так любят… Он щас-то вон какой, а раньше б не узнали его! И все вылизывается, вылизывается… Теперь уж, правда, не особо…

— Стойте-ка. — Зоя повернулась к Григорию Васильевичу. — А это не может быть волосяной шар? От вылизывания. Его на рентгене не видно! Одну минуточку, — добавила она хозяйке кота и утащила ветеринара за дверь.

— Эээ… может, наверно. И что ты предлагаешь?

— Операцию, Григорий Васильевич. Само оно никуда уже не денется, только если вместе с котом, вы же понимаете.

— Я-то понимаю… Только я такие операции проводил — на пальцах посчитать. Я-то, вишь, по коровам больше, да поросятам… Про этих — да, что хошь знаю. А с котом твоим… У нас из наркоза тут только золетил, на мелких-то. С ним аккуратно надо: неправильно взвесишь, и котик того… дышать забудет. На кастрацию-то я помню, как его разводить, а на полостную…

— А на полостную — я сама разведу, — уверенно ответила Зоя, вспоминая Азу Магрезовну и ее курс дозировочной дрессировки.