Пока я рассуждал, женщины выкладывались так, как будто жаждали попасть в школу Теней. То есть, и в первое, и в сотое повторение любого движения старались делать одинаково хорошо. И не успокаивались, не услышав мою похвалу. Поэтому к концу тренировки пропотели насквозь, но уходили с крыши довольными до безобразия. И страшно завидовали Вэйльке, которой я разрешил остаться.

Разбираться с моими «потребностями» Дарующая начала с просьбы показать ту последовательность связок, которую я считаю самой сложной. Причем медленно, предельно точно и с объяснениями, что, где и почему не получается.

Само собой, я показал ей «Жалящего Аспида». И во время первого исполнения останавливался чуть ли не после каждого движения, чтобы описать, что именно делаю и что мне мешает. А когда закончил, девушка потребовала, чтобы я повторил то же самое снова, но в ее сопровождении.

«Сопровождение» оказалось тем же танцем, только в паре. То есть, я двигался очень-очень медленно, а Вэйлька старалась держаться как можно ближе, чтобы я не «вываливался» за границу действия ее Дара.

Первые проходов пять у нас получились откровенно отвратно, так как девушку постоянно путал рваный ритм и неожиданные смены направления движения. Но потом мы с ней решили разбить комплекс на отдельные связки, и дело пошло на лад.

Ощущения отработки движений в границах Дара были более чем странными: там, где мне обычно не хватало гибкости, мышцы и связки постепенно «размягчались» и очень скоро позволяли добиться желаемого. Там, где требовался высочайший контроль равновесия, сознание словно очищалось от всего лишнего, становилось кристально-чистым и дарило такое ощущение контроля над собой, что захватывало дух. А там, где не хватало сил или резкости, меня окутывало что-то похожее на состояние безмыслия, но только в такое, которое выжимало из тела куда больше, чем я мог представить.

Через три четверти стражи Вэйлька захотела оценить результаты и попросила пройти «Аспида» от начала до конца, в одиночку и в том темпе, в котором мне будет максимально комфортно. Я попробовал. И связке на пятой-шестой понял, что помощь Дарующей дала больше, чем тренировки на износ за весь предыдущий год: я сумел не просто почувствовал телом все переходы и удары, но и смог увязать их в одну непрерывную последовательность движений!

Само собой, после этого прохода я не удержался и выполнил еще несколько, стараясь как можно ближе подобраться к отодвинувшемуся пределу. Ну и довел себя, «размягченного» Дарующей, до состояния студня, мелко-мелко дрожащего от слабости и напрочь отказывающегося самостоятельно передвигаться. Правда, счастливого!

Впрочем, до бани я все-таки добрался. А еще разделся и залез в бочку. Увы, сообразил, что воды в ней мало и она прохладная, уже тогда, когда навалился спиной на край и понял, что не пошевелюсь даже под страхом смерти. Кстати, спать не хотелось совершенно. Наоборот, я прекрасно соображал. Поэтому не только слышал, что говорит веселящаяся Дарующая, но и пытался представить, до каких вершин мастерства можно добраться с ее помощью.

Потом в мыльню ворвалась Майра, и, шлепнув Вэйльку по заднице полотенцем, беззлобно проворчала:

— Ну вот, пригрели мучительницу на свою голову, а теперь страдаем!

Та, как раз опрокинувшая в бочку очередное ведро с горячей водой, рассмеялась:

— Страдаете? Да ты посмотри на его счастливое лицо: готова поставить жизнь против медного копья, что он сейчас весь в предвкушении!

— А что ему остается делать, если отказало тело⁈

Вэйлька хихикнула:

— А чего ты хотела-то? Он ведь пока совсем слабенький и устает еще до того, как начинает заниматься!

— Я тебе покажу «слабенький»! — возмутилась Майра и снова взмахнула полотенцем. А я мученически закатил глаза, услышав, как очередной раз хлопнула дверь. Впрочем, сразу же обрадовался, услышав, что в ряду моих защитниц пополнение:

— Что, замучила бедного, да? И не стыдно⁈

Майра с Вэйлькой рассмеялись. А мелкий ураган, рвущийся ко мне, распихал обеих девушек в стороны, заглянул мне в глаза и облегченно перевел дух:

— Глаза смеются, значит, скоро оклемается!

— Значит, так, аресса мучительница и аресса спасительница! — «грозно» свела основательно посветлевшие брови Майра. — Сейчас вы обе отправитесь накрывать на завтрак и перетаскивать все, что я наготовила, в обеденный зал! А с «бедным» я разберусь сама! Понятно?

Девушки жалобно вздохнули, но понимания в ее глазах не нашли и нехотя удалились. А Майра подошла к бочке, оперлась на нее предплечьями без единого шрама и с сочувствием посмотрела мне в глаза:

— Говорить-то хоть можешь?

— Неа! — сделав честные-пречестные глаза, пошутил я. — Каждый раз, как вижу твое обновленное лицо, теряю дар речи!

— Но ведь оно не мое! — тихо, и как-то очень жалобно выдохнула она. — Я была не такая…

— Ну да, ты была лучше! — «согласился» я. — Увы, Вэйлька — Дарующая молодая и неопытная, поэтому не смогла вылепить тот образ, который чувствует сердцем…

Девушка, у которой вот уже третий день никак не получалось поверить в то, что она стала такой, какой отражается в зеркалах, услышала совсем не то, что я сказал:

— Тебе не нравится⁈

— Майра, я в восторге! Просто шучу.

— Но ведь это лицо слишком красивое!

— Слишком красивое для кого, для меня? То есть, любить тебя со сломанным носиком мне было можно, а такую, какой ты стала сейчас — уже нет?

Она на мгновение растерялась. А я продолжал давить:

— Помнишь, я говорил, что для всех окружающих ты, второй человек в роду, должна выглядеть безупречно? Так вот, теперь ты безупречна и душой, и телом, и лицом! Значит, мне будет еще приятнее смотреть на умирающих от зависти благородных, когда мы с тобой пойдем по Золотой Анфиладе перед моим вторым представлением королю…

Часть 2.

Глава 21.

Первый день пятой десятины второго месяца лета.

Последнюю десятину лета я и мои спутницы встретили на Хандской дороге в двух стражах езды от Ченга. Я изображал младшего отпрыска из боковой ветви какого-то захудалого Младшего рода, в связи с отсутствием перспектив посвятившего свою жизнь Пути Меча[1] и превратившегося в неплохого рубаку. Обе ар Лиин — мать с дочкой, путешествующих по каким-то своим надобностям. А Майра и хейзеррки — инеевых кобылиц, дополнительно нанятых для их охраны.

На мой взгляд, для осведомителей разбойничьих шаек, орудующих в маноре, сдобной булочкой наша шестерка не казалась. Ведь две дамы, без каких-либо следов украшений, да еще и в скромных, основательно заезженных и пыльных дорожных платьях, выглядели не настолько привлекательно, чтобы заставлять кого-либо бросаться на четырех хорошо вооруженных, опытных и битых жизнью рубак.

Кстати, три «битые жизнью рубаки» действительно оставляли ощущение опытных. Темный загар на руках и лицах, выгоревшие во время купаний на озере пепельные волосы и потертые от долгого употребления рукояти мечей, позаимствованных в оружейной комнате заимки, для не очень профессионального взгляда были лучшим доказательством того, что «кобылицы» зарабатывают себе на хлеб далеко не битвами в дворцовых альковах. А осанка, приобретенная в результате регулярных изменений и шести с лишним десятин ежедневных тренировок в границах Дара, а также холодные, равнодушные, но цепкие взгляды, которыми «воительницы» смотрели на окружающий мир, добавляли нужные оттенки к исходящему от них ощущению опасности.

В общем, образ, который мы создали, был неплох. Но успокаивало меня не это: способности Вэйльки, позволяющие девушке чувствовать эмоции людей на значительном расстоянии, давали достаточно времени для принятия решения.

Ехали крайне неторопливо, можно сказать, с ленцой, для того чтобы дамы успели привыкнуть к определенному мною порядку движения и отработать реакции на подаваемые команды. Кроме того, такой темп езды позволял нам с младшей Дарующей отслеживать реакции мелкой на попадавшихся по дороге мужчин. А реагировала Алька по-разному. Одиночные путники вызывали в ней лишь легкое опасение и вспышку раздражения, направленную на саму себя, после того как мы проезжали мимо. Группы по три-четыре человека заставляли готовиться к худшему, загонять себя в состояние ледяного спокойствия, и испытывать нешуточное облегчение после того, как страхи развеивались. А вот крупные обозы с десятком и более охранников выбивали девушку из равновесия и довольно сильно пугали. Впрочем, внешне этот страх никак не проявлялся — Алька, копируя поведение своих пепельноволосых «охранниц», окидывала проезжающих мимо мужчин холодными и абсолютно ничего не выражающими взглядами. Правда, позволяла себе расслабляться лишь тогда, когда переставала слышать скрип тележных колес или перестук копыт лошади последнего всадника.