— Ар Эвис?
— Лучше просто Нейл… — не совсем учтиво буркнул я.
— Арр Нейл, скажите, а у вас не найдется еще одного пузырька с зельем кошачьего глаза? Мне срочно надо найти дорожные сумки, чтобы забрать одежду… — тут она на мгновение замялась, — … и кое-какие отвары, а я практически слепа!
Желание озаботиться предотвращением беременностей и дурных болезней было более чем логичным, поэтому я полез в нагрудный карман и вытащил требуемое:
— Извольте! Кстати, могу я вам помочь чем-нибудь еще?
Она немного поколебалась, но все-таки кивнула:
— Вы меня очень обяжете, если разведете костер. Ведь нам придется мыться в ручье, а после холодной воды иначе не согреться.
Развел. Дождался, пока огонь основательно разгорится. И лишь потом сообразил, что не вижу и не слышу ни одну из трех служанок! Привычно поставив себя на их место, пришел к выводу, что желание заняться своим внешним видом вряд ли заставило бы меня оставаться по соседству с трупами насильников даже лишний удар сердца. Поэтому непонимающе нахмурился, скользнул к тому шалашу, в котором оставил самую первую, склонился к ней и… арбалетным болтом вылетел наружу, на бегу выхватывая меч.
— Если вы так задергались из-за Ниссы, Ратки и Кейр, то волноваться, право, не стоит: их прирезала я… — не отвлекаясь от процесса потрошения сумок, спокойно сообщила ар Лиин.
— Не понял? — не поверив своим ушам, тупо спросил я. А через мгновение, подлетев к женщине, сильным рывком за плечо развернул лицом к себе. — За что?
— Не «за что», а «для чего»! — не обратив никакого внимания на то, что плащ, едва прикрывавший наготу, свалился на землю, бесстрастно уточнила аресса. — Для того, чтобы они не смогли проболтаться о том, что моя дочь уже не невинна…
Меня затрясло от бешенства:
— Вы их убили только из-за этого⁈
Ар Лиин уставилась мне в глаза взглядом, холодным, как лед:
— Что вы, юноша из Странного рода, знаете об отношении остальных благородных к женщинам и о неписаных правилах, определяющих нашу жизнь в этом мире?
— Какое это имеет значение в данный момент? — с трудом удерживаясь от безумного желания снести ей голову, прошипел я.
— Самое прямое! В отличие от вас, мужчин, мы, женщины, не обладаем свободой воли, соответственно, от рождения и до смерти являемся чьей-либо собственностью. Да, нам посвящают песни и стихи, с нами флиртуют и нами восхищаются. Но перед тем, как взять в жены или меньшицы[13], обговаривают цену и условия владения…
О том, что в нашем мире женщины имеют статус вещи, я, конечно же, знал. Но, воспитанный в традициях Странного рода, относился к этому, мягко выражаясь, плохо. А чтобы не рвать себе душу, старался пореже вспоминать. Соответственно, монолог ар Лиин, полный лютой ненависти к сложившемуся положению вещей мгновенно вывел меня из себя. А женщина останавливаться не собиралась:
— Алиенне вот-вот исполнится шестнадцать, соответственно, уже на следующий день после достижения возраста согласия она превратится в товар. Мой супруг собирался взять за нее хорошую цену, поэтому и вез в Лайвен, ведь именно там, при дворе Зейна Шандора[14], отираются самые богатые благородные Маллора. Увы, доехать до столицы не получилось — мы попали в засаду, мужа убили, а нас притащили в эту глухомань. Что творили со мной, вы видели сами. А дочку… дочка была только с Шэнги. Но ей пришлось куда сложнее, чем мне. Из-за возраста, невинности и наивности… Пока понятно, правда?
Я через силу подтвердил.
— Повторю еще раз: мой муж погиб. Там, на дороге, даже не успев выхватить меч. А ведь он был не только благородным, но и главой Старшего рода. То есть, человеком, в чьих руках была сосредоточена вся власть в маноре Лиин и через кошель которого проходили все денежные потоки. Соответственно, я, еще вчера являвшаяся его старшей женой и хозяйкой рода, и лишь поэтому имевшая хоть какой-то статус в глазах мужчин, снова превратилась в вещь. Причем в немолодую, малопривлекательную и поэтому крайне дешевую. А Алиенна…
— Если мне не изменяет память, то у вашего покойного супруга есть младший брат! — перебил ее я.
Аресса пожала плечами:
— Да, есть. Юрген ар Лиин. После официального объявления о смерти Готта он станет главой рода и опекуном моей дочери. Значит, будет решать, кому ее можно продать и какую цену взять с покупателя. Алиенну он, можно сказать, любит. Ну, а меня… терпит. Поэтому у нее будет, пусть и не самое лучшее, но все-таки будущее, а у меня терпимое настоящее.
«У вас будет и будущее, и настоящее… — мрачно подумал я. — А у тех, кого вы походя прирезали, не будет ничего!»
— Теперь представим себе, что Нисса, Кейр и Ратка все еще живы. Первая являлась одной из меньшиц моего покойного мужа, и с его смертью потеряла даже тот невысокий статус в иерархии рода, который у нее был. Поэтому она сделает все, что угодно, лишь бы пристроиться к новому главе рода. Единственный шанс не отправиться в казармы к вассалам Юргена — стать его лилией[15], чтобы как можно быстрее понести и родить. Однако для того, чтобы занять столь теплое место, ей надо совершить невозможное — понравиться новой хозяйке рода, Оланне ар Лиин, которая ненавидит меня всей душой и всем сердцем. А единственная реальная возможность для этого — дать ей основания, которые позволят втоптать в грязь меня и мою дочь. Причем сделать это быстрее наших горничных, которым тоже надо как-то устраиваться в новой жизни. В общем, молчать они не будут. А ведь если хотя бы одна из них проболтается о том, что тут происходило, общество нас не простит. Ибо оно не прощает ничего, никому и никогда!
Я раздраженно шлепнул клинком по своей голени, и женщина заторопилась продолжить свою мысль:
— Вдумайтесь: стоит кому-то из этих трех сказать хотя бы слово правды, как мы с Алиенной мгновенно превратимся в отверженных. Нас вычеркнут из Бархатной Книги Маллора и Золотой Книги рода. А Юрген либо продаст нас в какую-нибудь «Усладу тела», либо выставит из поместья без копья в кармане. Ибо в противном случае потеряет право считаться равным другим благородным, после чего очень быстро окажется там, куда не выставил нас. То есть, на улице. Вместе с женой, всеми своими меньшицами, двумя сыновьями и дочерями. А настоящая причина такого изменения отношения окружающих — манор Лиин, приносящий очень неплохой доход — достанется тому, кто окажется самым первым, самым наглым или самым сильным. Да, чуть не забыла: даже если мы с Алиенной, оказавшись на улице, как-то доберемся до Торрена[16], то родители моей матери тоже не пустят нас на порог. Ибо правила, определяющие жизнь благородных, одинаковы во всех королевствах.
Почувствовав, что меня не убедила и эта часть монолога, аресса Тинатин сделала короткую паузу и понимающе вздохнула:
— Да, вы можете сказать, что три оборванные жизни куда важнее нашей бедности, и будете совершенно правы. Но я — мать; Алиенна — единственный выживший ребенок из тех четверых, которых я родила; и я больше не смогу иметь детей. Впрочем, даже если бы и могла, то все равно ради дочери сделала бы все, что угодно. Без каких-либо исключений…
«Помнишь, вчера вечером ты обещала, что удовлетворишь до предела всех тех, кто не тронет твою дочь⁈» — неожиданно для самого себя мысленно повторил я слова, которые сказал душегуб с топором. Потом вспомнил, как на них отреагировала аресса Тинатин, и стиснул пальцы на рукояти своего клинка — получалось, что эта женщина не лгала. Ни себе, ни им, ни мне.
Заметив, что я шевельнул мечом, ар Лиин криво усмехнулась, развернула плечи и чуть-чуть склонила голову к правому плечу. Так, чтобы мне было удобнее перерубить ей шею!
Страха в ней не было. И желания «расплатиться» за жизнь телом — тоже: она не кусала губы, не тряслась от страха и не отводила взгляда от «орудия казни». Наоборот, спокойно смотрела в глаза и ждала последнего удара. То есть, вела себя в разы достойнее всех тех мужчин, у которых мне когда-либо приходилось отнимать жизнь!
Такое поведение внушало уважение, поэтому я поставил себя на ее место, и очень быстро пришел к выводу, что ради дочери, вероятнее всего, сделал бы то же самое! Поэтому забросил меч в ножны и поднял с земли плащ:
