— А я могу вам это запретить? — отшутился я. И, поймав мысль, которая последние пол кольца вертелась где-то на краю сознания, напомнил: — Да, вы, кажется, что-то говорили про Торрен и торренских наемниц?

Тина кивнула:

— Хорошо, что напомнили. Подумайте, пожалуйста, вот о чем: рано или поздно у наших девиц появится потребность блистать. Успею я до этого времени довести до ума их манеры, или нет, знает одна Пресветлая. Но в любом случае с момента выхода в свет их будут разглядывать более чем пристрастно. И когда обнаружится, что корней, прослеживаемых в Маллоре, у них нет, к вам начнут относиться, скажем так, хуже, чем могли бы: ведь получится, что вы приняли в род и вывели в свет лилий! После этого любое действие или фраза, произнесенная нашими девочками, будут перевираться в разы сильнее. Тем самым, ухудшая отношение благородных к роду Эвис. Согласны?

— Пожалуй, да.

— С другой стороны, где именно находился глава рода Эвис, пока отсутствовал в Лайвене этим летом, не знает никто, включая мою маму. Ведь перед тем, как приехать на заимку, мы могли по какой-либо надобности заехать в Торрен. И объездить пару-тройку сумасшедших полуночниц. Как вы будете выглядеть в таком случае, представляете?

— Учитывая культ силы, царящий в этом королевстве, очень даже неплохо! — сказал я. — Ибо торренки, даже из самых захудалых родов, никогда не пойдут к слабому даже старшей женой! Опять же, желающих прицепиться к ним будет куда меньше. Ибо схлопотать нашейным или набедренным ножом в глаз, да еще и без всяких объяснений, куда менее приятно, чем быть просто ославленным на весь Маллор.

— Вот именно! — воскликнула она. — Чистокровных торренок в Лайвене немного, поэтому мы ничего не потеряем. А вот приобретем многое: во-первых, любая ошибка, совершенная при выходе в свет Дарующими и Майрой, будет списываться на их дремучесть. Во-вторых, образ мужчины, сумевшего обуздать сразу несколько инеевых кобылиц[2], будет поддерживать интерес к роду Эвис, а значит, привлечет в него представителей побочных ветвей Младших родов. Ну, и, в-третьих, на дороге мужчина, две сопровождающие его дамы и три ненормальные торренские наемницы будут выглядеть куда опасней, чем один мужчина и пять женщин. Хотя бы для самых тупых разбойников…

Мысль была более чем здравой, поэтому я оглядел Тину уважительным взглядом и заключил:

— Что ж, совет принят. Значит, гонять по утрам мне придется… всех!

[1] Игра цветов — система использования различных аксессуаров вроде платков, заколок, мушек и т.д. для флирта с представителями противоположного пола.

[2] Инеевая кобылица — одно из прозвищ воинственных северянок. Второе — сумасшедшая полуночница.

Глава 20.

Восьмой день первой десятины второго месяца лета.

Вэйлька растолкала меня за стражу с лишним до рассвета громким шепотом, который обжигал безумной ненавистью:

— Кто это был, Нейл⁈

— Шэнги Кровавый Орел и его шайка… — далеко не сразу догадавшись, о чем она спрашивает, угрюмо ответил я.

— Их поймали⁈ — непонятно как удерживаясь от перехода на крик, дрожащим от гнева голосом продолжила она.

Почувствовав, что девушка на самой грани и вот-вот сорвется, я сел, посмотрел ей в глаза и постарался ощутить как можно более яркое удовлетворение содеянным:

— Я их убил! Всех до единого!

— Убили? — переспросила она, то ли еще сомневаясь, то ли боясь поверить.

— Да.

— Всех?

— Да.

— Вы?

— Да.

Дарующая метнулась вперед, порывисто обняла меня за шею и опрокинула навзничь:

— Нейл, я тебя люблю!!!

Трясло ее страшно. А вместо привычного теплого и уютного жара от нее все ощутимее начало потягивать холодом. Еще не злым, но уже очень и очень неприятным. Пришлось отвлекать:

— Успокойся, маленькая, они уже в Бездне. А сжигать человека, которого ты вроде как любишь, пока еще не за что…

Не сразу сообразив, что я имею в виду, девушка попыталась отстраниться, но я ей не позволил:

— Не отпущу, пока не успокоишься: лучше пусть будет плохо мне, чем остальным!

— Нейл, вы…

— Раз уже назвала меня на «ты», значит, продолжай! — старательно отвлекая ее от мыслей об Альке, буркнул я.

— Я просто…

— Ты — моя личная Дарующая, или торговка с Закатного рынка, у которой я по пути из Дуэльной школы купил пирожок?

— Я…

— Перестань брыкаться, все равно не вырвешься! — рыкнул я ей на ухо, и попробовал достучаться до сознания: — Ты меня любишь?

— Ну-у… да!

— Хочешь мне навредить?

— НЕТ!!!

— Тогда закрой глаза, почувствуй мою душу и согрей ее своим Даром!

Закрыла. Прижалась. И хрипло попросила:

— Сними с меня рубашку, иначе я не ощущаю твоего тела!

Снял. Снова обнял все еще трясущуюся в нервном ознобе девушку, ласково провел ладонью по ее спине и негромко заговорил:

— Как мне кажется, Дарующая, особенно такая сильная, как ты, должна уметь держать себя в руках. Понимаю, что иногда это бывает слишком тяжело, но в таких случаях очень хорошо помогают мысли о близких людях. Или их поддержка. Скажи, ты ощущаешь мое беспокойство и желание разделить твою боль? Или я тебе сейчас кажусь холодной ледышкой?

— Вы…

— Ты!

— Ты не холодный! Наоборот, твои чувства полны тепла и заботы! — чуть менее напряженным голосом сказала она.

— Ну, так открой навстречу свою душу и начни согреваться!

— Мне тяжело, Нейл! — призналась она через десяток ударов сердца. — Стоит закрыть глаза, как я начинаю видеть перед собой черные всполохи в низу ее живота, и сознание сразу заволакивает пелена бешенства!

— Ты уже вылечила ей тело⁈ — спросил я с нажимом. — Да или нет?

— Почти…

— А я делаю все, чтобы вылечить душу. Как видишь, она уже научилась улыбаться, радоваться жизни, и каждый день заставляет себя перешагивать через очередной страх. Опять же, твари, которые ее мучили, давно мертвы, и убить их еще раз не получится при всем желании. Поэтому единственное, что мы с тобой можем сделать для Альки — это ни взглядом, ни словом, ни жестом не напоминать о том, что она пережила. Понимаешь?

— Я и не напоминала! — воскликнула она. — Лечила, пока хватало души, а когда почувствовала, что вот-вот перекинусь, сбежала к тебе.

— И правильно сделала! Она сейчас спит?

— Да.

— Значит, ты можешь потихоньку отпустить свою ненависть и забрать у меня кусочек души, чтобы он заполнил пустоту в твоем сердце.

Девушка закрыла глаза, заставила себя расслабиться и грустно вздохнула:

— Почему вокруг так много тварей?

— Не знаю, Вэйль! Зато знаю, насколько хорошо, когда рядом есть люди, с которыми можно разделить и счастье, и боль…

Девушка согласно кивнула, а я обрадовался, почувствовав, что пробуждается ее обычный, теплый Дар.

Следующие пару колец хейзеррка постепенно приходило в норму. Правда, она все еще задавала не самые приятные вопросы, но реагировала на полученные ответы более-менее спокойно. И иногда даже начинала шутить. Успокоился и я. Поэтому на ее вопрос «А когда это с ней случилось?» ответил, не открывая глаз:

— За несколько дней до нашей с вами первой встречи.

И почти не удивился, услышав в голосе девушки и уважение, и намек на улыбку:

— То есть, ты вернул Альке уверенность в себе меньше, чем за месяц⁈

Я смутился. А Дарующая, почувствовавшая и эту эмоцию, возьми и ляпни:

— А еще успел обаять ее маму и вернул из легенд два вымышленных существа⁈

— Да, я такой! Не зря же ты называла меня коварным? — парировал я. А потом решил, что шутка — не худший способ убрать остатки напряжения, и ехидно поинтересовался: — Говорят, ты выцарапала у Майры один из комплектов нижнего белья, купленных у мэтра Колина?

— Было такое! — подтвердила Дарующая.

— А зачем? — притворно удивился я. — Ведь ко мне под одеяло ты все равно залезаешь с обнаженной грудью…

— Ну что ж ты такой непонятливый? Те панталончики намного короче этих! — отшутилась она, а затем нехотя отстранилась: — Эх, Алька просыпается. Значит, скоро сорвется к тебе. Да, кстати, чтобы не объяснять, что я с ней делала на самом деле, пришлось добавить яркости губкам и глазам, а еще уплотнить кожу. Последнее проявится дней через пять-шесть, а первые два изменения будут заметны уже сейчас. В общем, забудешь восхититься и сделать ей несколько комплиментов — убью!