Выпила. И довольно быстро окосела. А через четверть стражи свернулась калачиком у меня под боком и мирно засопела.
Старшая оказалась куда крепче дочери, поэтому, уговорив все, что оставалось в котелке, лишь раскраснелась. И захотела поговорить — пересела ко мне поближе, обхватила колени руками и угрюмо уставилась в огонь:
— Спасибо. Без вас я бы не справилась…
Я пожал плечами.
— … и, пожалуй, не справлюсь. Поэтому вынуждена спросить: вы бы не могли проводить нас до дому? Не в Лиин, ближе! — почему-то решив, что я откажусь, зачастила она. — Я решила отвезти ее к своим родителям, в Маггор!
— А почему именно туда? — для того чтобы не молчать, спросил я.
— Там Алиенну никто, кроме моей мамы, толком не видел и не знает. Поэтому все странности спишут на подростковую стеснительность. А мама женщина мудрая, очень любит внучку и поможет всем, чем сможет.
Девушку мне было искренне жалко. Поэтому я согласился. Без всякого внутреннего сопротивления:
— Маггор недалеко — завтра к вечеру будем там. Если, конечно, выедем отсюда не позже полудня. Кстати, вон под тем полотенцем кошель с гербом вашего рода и кучка драгоценностей. Думаю, они вам еще пригодятся.
— Знаете, о чем я сейчас думаю? — не отрывая взгляда от огня, вдруг спросила аресса Тинатин.
— Откуда?
— Жалею, что толком не общалась с вашей матерью. Понимаете, я с ней познакомилась уже после того, как стала фавориткой короля. А она, являвшаяся наперсницей королевы Сайнты, считала, что я посягаю на собственность ее любимой подруги, и поэтому держала на расстоянии…
— А почему жалеете-то?
— Агнессу никогда не считали ослепительной красавицей или душой двора. Зато уважали за верность, острый ум, неизменные принципы и многое другое. Говоря иными словами, ваша мать была прямой, как меч, правильной, как… как ваш отец, и одной из немногих действительно благородных личностей во всем Маллоре! Эх, будь у меня возможность, я, не задумываясь, обменяла бы сомнительное счастье… хм… принимать ухаживания верховного сюзерена на возможность бывать в вашем доме хотя бы изредка. И хоть там ощущать себя личностью, а не вещью.
Не знаю, почему, но я был уверен, что она не лжет. Поэтому сглотнул подступивший к горлу комок и угрюмо кивнул:
— Да, родители у меня были настоящими. Плохо только то, что были…
Слава Пресветлой, сон ар Лиин-младшей оказался достаточно глубоким для того, чтобы она не почувствовала, что я встаю. И достаточно долгим, чтобы я успел не только собрать все, что понадобится в дороге, но и сбегать к месту, где люди Кровавого Орла бросили карету. Нет, я не был настолько наивным, чтобы надеяться в одиночку дотащить ее до тракта. Просто, по словам арессы Тинатин, именно рядом с ней разбойники бросили единственное женское седло, взятое женщинами рода ар Лиин в дорогу.
Кстати, услышав, что оно всего одно, я невольно закусил губу. Сообразив, что я задумался о том, каково придется ей, женщина пожала плечами:
— Я смогу. В каком угодно. Дочка — нет…
И я слегка успокоился. Как оказалось, зря: проблема была не в том, что по вполне понятным причинам провести сутки с лишним в мужском седле аресса Алиенна была не в состоянии, а в появившемся у девушки паническом страхе перед мужчинами.
Нет, мы, конечно же, догадывались, что она может начать их побаиваться. Поэтому все время, пока пробирались от Медвежьего Урочища до Гельдского тракта, объясняли, как надо себя вести в присутствии посторонних и чего ни в коем случае нельзя говорить или делать. Ну, и заодно раз двадцать повторили, что я всегда буду рядом, на расстоянии вытянутой руки, и она может ничего не бояться. Но стоило нам выбраться на дорогу и увидеть телегу, двигающуюся навстречу, как ар Лиин-младшая настолько перепугалась, что чуть не упала в обморок.
Прикосновение моей ладони к предплечью и успокаивающая чушь, которую я в тот момент нес, помогли: она выпрямила спину, гордо вскинула голову и развернула плечи. Правда, то, что она смертельно бледна, было заметно даже через плотную вуаль головного убора ее дорожного платья.
— Мужик. Один-одинешенек. Лет пятидесяти… — презрительно фыркнула аресса Тинатин, ехавшая по левую руку от дочери, и так близко, что правым бедром то и дело касалась ее колена. — Неужели ты думаешь, что он сможет хоть что-то противопоставить арру Нейлу, в одиночку справившемуся с восемнадцатью татями, вооруженными до зубов⁈
Я мысленно поморщился: чтобы отправить меня за Грань, хватило бы выстрела из арбалета. В упор. Скажем, из-под того же сена. Но говорить об этом ар Лиин-младшей явно не стоило.
Повернув голову и убедившись, что моя десница касается рукояти меча, а я совершенно спокоен, Алиенна немного расслабилась. Но ненадолго: когда мы подъехали к телеге шагов на сто, и она увидела черную всклокоченную бороду возницы, начинавшуюся от самых глаз и опускающуюся до середины груди, то рванула повод вправо. Так, что ее кобылка врезалась в моего жеребца. А девушка изо всех сил вцепилась в мое предплечье!
Пока мы проезжали мимо телеги и ее владельца, заблаговременно соскочившего с облучка и сложившегося в поясном поклоне, Алиенна дрожала, как осиновый листик на сильном ветру. И я бы не удивился, узнав, что при этом она еще и жмурится от ужаса. А дальше стало совсем «весело»: услышав перестук копыт и поняв, что нас кто-то догоняет, она чуть было не перепрыгнула мне на колени. Из женского седла! Не останавливая лошадь!
Удержать ее от падения удалось только чудом. Равно как и убедить в том, что к нам приближается самый обыкновенный гонец, спешащий куда-то по делам службы. В результате, гонца кое-как пропустили. Более-менее отошли от испуга. Проехали еще с десяток перестрелов и… по моей команде съехали на обочину:
— Кажется, имеет смысл немножечко срезать. Правда, придется ехать через лес, но тут он достаточно редкий.
— Чтобы выбраться прямо на Хандскую дорогу? — спросила аресса Тинатин, одновременно со мной заметившая показавшуюся вдалеке кавалькаду и сообразившая, что я не хочу позволять ее дочери терять лицо в присутствии других благородных.
— Ага. Где-то между Веллитом и Маггором. Правда, так получится чуть дольше…
…Это мое «чуть дольше» вылилось в трое суток крайне неспешного пути. Смирившись с тем, что без моей помощи арессе Алиенне точно не обойтись, я никуда не торопился. Поэтому через каждую половину стражи, проведенную в седле, устраивал небольшой привал, место для ночевки начинал искать задолго до заката, а по утрам давал ар Лиин-младшей выспаться. Как ни странно, абсолютно неустроенный быт обе дамы переносили вполне нормально и не возмущались, что приходится спать на кучах лапника, укрываться дорожными плащами, мыться в холодной воде и питаться остатками зачерствевшего хлеба, копченого мяса и сыра.
Нет, такому поведению арессы Тинатин я нисколько не удивлялся, так успел оценить ее железную волю и воистину выдающиеся способности к самопожертвованию. И регулярно убеждался в том, что для того, чтобы ее дочери было хоть чуть-чуть комфортнее, она готова на все. Не боясь исцарапать холеные руки, стаскивать к будущему месту ночевки нарубленный мною лапник. Бегать за водой в любое время дня и ночи и на любое расстояние. Накрывать на импровизированный стол и убираться после еды. По ночам вскакивать чуть ли не через каждые пол стражи, чтобы подкинуть веток в костер. И даже потрошить глухарей, которых я иногда умудрялся подстрелить.
Ее дочь, наслушавшись наших увещеваний, тоже старалась бороться с собой. Научилась отходить от меня на пять-шесть шагов, хотя обмирала от страха, как только я пропадал из поля зрения. Перестала бояться бегать по нужде в ближайшие кусты, правда, заходила в них лишь на пару с мамой, только в светлое время суток и лишь в том случае, если оттуда было видно меня. Позволяла отлучаться мне. Очень ненадолго. И почти не бледнела, услышав какой-нибудь резкий звук, птичий крик или волчий вой. Увы, с наступлением темноты вся ее «храбрость» куда-то пропадала: она вцеплялась в мою руку, как клещ, и не всегда разжимала пальцы даже во сне. А учитывая то, что засыпала она с очень большим трудом, неудобств доставляла… много.
