Девушка повернула голову и недоверчиво посмотрела на меня, благо рассвет, все увереннее вступающий в свои права, почти изгнал ночную тьму. Потом очень медленно перевернулась на бок, оказавшись почти вплотную ко мне, кажется, даже не заметив, что морщится от боли в истерзанном теле. Несколько долгих мгновений что-то искала в моих глазах, и… удивленно заключила:

— Странно, но вы действительно не брезгуете находиться рядом со мной!

— Я сказал то, что чувствую.

— Скажите, а вы действительно думаете, что эту грязь можно просто смыть⁈

— Да.

— Тогда позовите, пожалуйста, маму — мне надо к речке!

Маму, арессу Тинатин, звать не пришлось — стоило выбраться из шалаша, как она молнией метнулась ко мне и, встав на цыпочки, поцеловала в щеку:

— Спасибо!!!

Потом юркнула к дочери и что-то тихо забубнила.

Как ни странно, злость, которую я испытывал к этой женщине до разговора с Алиенной, куда-то исчезла, оставив вместо себя что-то вроде воспоминаний о сильной, но давно утихшей боли. И это новое чувство позволило начать нормально соображать.

Поставив себя на место ар Лиин-младшей и оглядев поляну «ее» взглядом, я ужаснулся и занялся делом. Подхватил под мышки безголовое тело Кровавого Орла, уволок его в ближайшие кусты и забросал прошлогодней листвой. Вернулся к кострищу. Вертя головой направо и налево, дошел до края оврага, убирая тела, валяющиеся между шалашами. Закончив с этим, обрушил сами шалаши, чтобы скрыть трупы, оставшиеся внутри. Подумав снова, подкатил к огню пару бревнышек, метнулся к сумкам со шмотьем, вытряхнул из них пару платьев попроще и застелил ими сидячие места для дам. Потом, покопавшись в вещах разбойников, нашел два больших котла и еще немного тряпок, сбегал к ручью, обустроил место для мытья и набрал воды. А когда вернулся к костру, подвесил котлы над огнем…

…Женщины выбрались на свет через пару колец. Старшая, успевшая облачиться в домашнее платье, выскользнула из-под навеса первой, встала, выпрямилась и подала руку младшей. А та, кутающаяся в широкий мужской плащ и очень нетвердо стоящая на ногах, эту помощь приняла. Привычно, но как-то уж очень бездумно. После чего нервно огляделась по сторонам и, увидев лужу крови чуть ли не под ногами, начала медленно оседать на землю. Хотя медленным ее падение в обморок казалось, наверное, только мне. И то только потому, что я предполагал нечто подобное и находился неподалеку. В общем, рванувшись к девушке со всей скоростью, на которую был способен, я в длинном выпаде дотянулся до ее подмышек, чуть-чуть придержал безвольное тело в той точке движения, в которой достал, после чего рванул его на себя и немного вверх. Затем подшагнул второй ногой так, чтобы она оказалась между бедер ар Лиин-младшей, прогнулся и дернул ее на себя. А через миг перехватил поудобнее и вскинул девушку на руки.

Она зашипела. Как мне показалось, не от возмущения, а от боли. Потом закусила губу и… вцепилась в мою шею мертвой хваткой!

— Аресса Тинатин, вы позволите донести вашу дочь до воды? — «шутливо» поинтересовался я у ее матери, стараясь, чтобы и тон, и то, что я говорю, хоть немного, да отвлекали несчастную девушку от пугающего окружения и моих прикосновений.

— Конечно, арр! — в том же стиле ответила ар Лиин-старшая. — Но только в том случае, если вы не будете торопиться и не сверзитесь со склона в компании той, которой собираетесь помочь!

— Кстати, аресса, если вас не затруднит, прихватите, пожалуйста, с собой во-он те котлы — думаю, мыться горячей водой вам будет куда приятнее, чем холодной!

— Что бы мы без… — начала было женщина, но вовремя прикусила язык и пошутила: — … безобразно разомлели и не захотели возвращаться?

— К сожалению, горячей воды не так уж и много… — вздохнул я, добравшись до края оврага и посмотрев вниз. — Так что вернетесь обязательно. И совсем скоро…

…Стоило мне поставить девушку на кучу тряпья и сделать первый шаг в сторону лагеря, как надежда на то, что недавний разговор вернул ар Лиин-младшей уверенность в себе, умерла в муках. Непонятно с чего решив, что я ухожу совсем, она изо всех сил вцепилась в мою руку и, зажмурившись, перепугано затараторила:

— Не уходите! Не уходите, пожалуйста!! Я не хочу оставаться одна!!!

Я попытался объяснить, что буду совсем рядом, в каких-то десяти-пятнадцати шагах, что прибегу при любом намеке на опасность, но девушка меня не слышала: трясясь, как осиновый лист на ветру, она повторяла одно и то же. При этом в ее глазах плескался запредельный ужас, а по грязным щечкам непрерывным потоком лились слезы.

Аресса Тинатин тоже пыталась ее успокоить — говорила, что им обоим надо помыться, а обнажаться в присутствии постороннего мужчины невместно. Что мытье не займет много времени. И что я действительно никуда не собираюсь уходить. Увы, без толку — ее дочку продолжало колотить. Тогда я вернулся обратно, ласково прикоснулся к плечу девушки и негромко спросил:

— А если я буду стоять спиной и позволю держать себя за руку, вам будет легче?

Аресса Алиенна торопливо кивнула, словно боясь, что я передумаю, и несмело пообещала:

— Да! Только вы стойте близко-близко, ладно?

— Ладно! — мягко улыбнулся я и, поворачиваясь к ней спиной, посмотрел на ар Лиин-старшую. А когда увидел, с какой болью та смотрит на дочь, невольно поежился.

«Не молчи!!!» — поймав мой взгляд, жестами попросила женщина и умоляюще сложила руки ладони перед грудью.

Я как можно незаметнее кивнул, уставился на приметный камень в самой середине склона, и отвел назад левую кисть:

— Вам хорошо, ведь сейчас самое начало лета! А папа таскал меня по лесам круглый год и в принципе не понимал, как воду можно считать холодной. По его мнению, холодным может быть только лед, а вода является теплой по определению. Гонял он меня нещадно, поэтому смывать с себя пот приходилось после каждой тренировки. И если с поздней весны и до конца осени это было очень даже приятно, то зимой откровенно пугало…

— Моя мама — из Торрена… — заполнила аресса Тинатин наступившую паузу. — И тоже привыкла к холоду с самого детства. Поэтому, пока я была мелкой, чуть ли не каждый день поднимала меня на крышу донжона и обтирала снегом. Зимой, естественно. А когда я начинала хныкать, говорила, что их мужчины не представляют себе мытья в бане без купания в проруби. Увы, это меня нисколько не успокаивало — я радовалась, что родилась женщиной, и что живу не среди сумасшедших полуночников[20], а среди нормальных маллорцев…

Рассказывая о своем детстве, ар Лиин-старшая не забывала и о деле: тоненькая ручка на моем запястье то дергала меня на себя, то толкала, то пыталась соскользнуть. При этом ее хозяйка ойкала, шипела от боли и все сильнее и сильнее стучала зубами от холода. Тем не менее, завершать водные процедуры не собиралась, видимо, пытаясь смыть даже воспоминания о чужих прикосновениях. А когда ее мать начинала говорить, что все, достаточно, с такой мольбой просила не торопиться, что у меня разрывалось сердце.

Когда рука на запястье окончательно превратилась в ледышку, и я понял, что без моей помощи девушка от ручья не отойдет, то перехватил ее пальцы своими и легонечко сжал:

— Аресса Алиенна, посмотрите на свою маму — вряд ли я ошибусь, если предположу, что она вся синяя. Вы ведь не хотите, чтобы она заболела, правда?

— Ой, мам, прости! — тут же затараторила девушка. — Вылезай из воды и скорее вытирайся! А я еще немно— …

— Может, «еще немного» перенесем на потом? — мягко перебил ее я. — Скажем, на вечер, когда мы выберемся из леса, доедем до постоялого двора и закажем вам огромную бочку с горячей водой?

…Уже через половину кольца дамы сидели перед костром, а я, вылив в один из котелков пару бутылок вина, грел его над огнем. Сообразив, что я пытаюсь сделать, ар Лиин-старшая, потратившая всю горячую воду на дочку и поэтому промерзшая до костей, благодарно прикрыла глаза. Младшей было не до вина. До тех пор, пока она не получила в руки кружку с парящим напитком и не услышала мое категоричное «Это надо выпить. Целиком…»