Аргументы, которые она продолжала озвучивать, были очень весомыми, но поколебать моего решения не могли: уж слишком дорогим получался подарок. Даже если учитывать только время, затраченное на подготовку десяти кабанов.
— Эвис, ты бы взял этих парней, если бы они пришли к тебе с улицы? — увидев в моих глазах ответ, недовольно спросила старуха.
— Да.
— Ну, так бери! Если не хочешь завтра увидеть у своих ворот их же, но после обрыва нитей… — закончила она и замолчала. Явно чуть раньше, чем собиралась. А я мысленно продолжил незаконченную фразу: — «Только учти, что десять маленьких пятен на их репутации превратятся в одно большое, но уже на твоей!»
Естественно, я разозлился, что меня, главу рода, вынуждают принять решение, принятое кем-то другим. Но буквально через мгновение после того, как сознание начала заволакивать пелена холодного бешенства, вдруг почувствовал, как меня накрывает Дар Вэйльки. А с ним ощутил и эмоции стоящей рядом с Чернышом ар Маггор.
Прислушался скорее по привычке, чем по желанию. И, разобравшись в том, что творится в душе Доргетты, мысленно обозвал себя придурком: женщина, которую я сам назвал другом рода, пыталась вести себя в соответствии с тем самым правилом, которое я когда-то озвучил Тине и Найте с дочерями! То есть, делала все, что могла. Без оглядки на мои поступки!
После этой мысли разжать пальцы, стиснувшие поводья, и склонить голову в знак признания вины оказалось совсем просто:
— Аресса Доргетта, я был неправ. Мало того, я счастлив, что у меня есть такой друг, как вы! И с радостью принимаю вашу помощь…
Такого поворота разговора женщина явно не ожидала, поэтому растерялась. Но уже через несколько ударов сердца взяла себя в руки и присела в реверансе. А когда выпрямилась, то недовольно поморщилась. Правда, со смешинками в глазах:
— Не аресса Доргетта, а просто Дора. Иначе что мы за друзья?
— Смотрю, ты решил собрать в свой род самых умных, самых опасных и самых красивых женщин этого мира⁈ — пошутил дядя Витт сразу после окончания процедуры взаимного представления. А когда Тина, явно знавшая его довольно близко и до встречи со мной, поинтересовалась, как он определил, что все мои жены умные, сделал круглые глаза: — Чтобы выбрать один-единственный боевой клинок в потертых ножнах из кучи парадного железа, украшенного драгоценностями, одной красоты мало!
— И ведь не поспоришь! — согласилась советница, а затем едва заметно склонила голову в знак уважения: — Ваши комплименты, арр, все так же изысканны и остроумны.
— Увы, тех, кто способен оценить полет мысли, крайне мало! — вздохнул хозяин дома и повел нас по дорожке, засыпанной гранитной крошкой, в сторону ближайшей большой беседки. — Зато тех, кто считает комплиментом любую двусмысленность, грубость или скабрезность, все больше и больше.
— Это ненадолго! — весело пообещала Тина. — Три о-о-очень вспыльчивые инеевые кобылицы быстро подрежут особо злые языки и, тем самым, заставят благородных вспомнить о незаслуженно забытой изящной словесности.
— Чувствую, в этом году Короткая десятина выдастся веселой! — довольно хохотнул ар Дирг, рассадил нас вокруг круглого стола, откинулся на спинку кресла и вопросительно уставился мне в глаза: — Тебе, как обычно, ягодный взвар. А дамам?
— Его же… — не задумываясь, ответил я. — Сегодня вечером всем нам потребуется светлая голова.
Дядя Витт многозначительно посмотрел на кравчего, и тот тут же удалился. А со стороны особняка послышался шелест платьев и женские смешки. Впрочем, из-за поворота тропинки первым вылетел Ниллим, самый шебутной из сыновей главы рода Дирг, даже в свои шестнадцать лет не утративший детской непосредственности:
— Привет, Нейл, где тебя носило столько вре— … О-о-о, как же я тебя ненавижу!!!
— И я тоже! — поддакнула ему сестра-близнец, наряженная во вполне взрослое платье, красиво подчеркнувшее появившиеся стати, и обиженно выпятила нижнюю губу.
— Привет, Нил, привет, Софа! — весело поздоровался я. — А чего это вы меня ненавидите-то?
— Сын — за то, что ты где-то нашел невероятно красивых девушек, и наложил десницу на всех четырех! — хохотнула Алсита ар Дирг, старшая жена дяди Витта. — А дочка — за то, что женился, причем не один раз, но не на ней…
Всю следующую стражу в беседке и около нее творилось невесть что. Сначала я знакомил своих женщин с женой, пятью меньшицами и кучей детей хозяина дома, а всех представителей рода ар Дирг — со своими супругами. Потом Нил, не сводивший восхищенного взгляда с кобылиц, потребовал рассказа о наших с ними поединках, а когда не дождался, то набрался смелости, чтобы начать терзать вопросами Вэйльку. И дотерзался: поняв, что вопросы у непоседы не закончатся никогда, меньшица отвела его в сторону и два раза показательно «убила». Естественно, без использования Дара, а за счет одной скорости.
Не скучали и остальные: с Майра и Тина что-то обсуждали с Алситой, Найта болтала с меньшицами дяди, а Софа, как-то уж очень быстро нашедшая общий язык с Алькой, что-то у нее выпытывала. Вероятнее всего, касающееся меня, так как регулярно постреливала в мою сторону глазами и то хихикала, то краснела.
Кстати, краснела не одна она, а практически вся женская половина рода ар Дирг и чуть ли не при любом взгляде на троицу инеевых кобылиц: дамы, вероятнее всего, пытались представить себя в штанах и вспыхивали от стыда. А Майра, Найта и Алька, получавшие от такой реакции не меньше удовольствия, чем я, не давали бедняжкам ни мгновения передышки — как бы невзначай демонстрировали то длинную стройную ножку, то крутое бедро, то круглую, подтянутую задницу. И в какой-то момент доразвлекались до того, что очередной раз зардевшаяся Алсита, приложив тыльную сторону ладони к пылающей щеке, решила успокоиться, выпив взвара. Но подхватила со стола кубок мужа и долго пыталась продышаться, обнаружив, что в нем очень крепкое вино.
В этот момент я представил себе реакцию хозяйки рода Дирг на моих супруг, но в новых домашних «платьицах», и невольно улыбнулся. А дядя Витт, задумчиво подергав себя за ус, грустно вздохнул:
— Знаешь, а ведь я никогда не понимал, как видит окружающий мир твой отец. Как-то он стражи две любовался на золотую еловую шишку эпохи Обретения Воли, восхищаясь, с какой филигранной точностью переданы форма, разнообразие и шероховатость чешуек. И страшно сожалел о том, что вряд ли когда-нибудь увидит что-либо другое, вышедшее из рук того же мастера. А я был уверен, что он надо мной издевается, поэтому тащил к столу и даже пытался отнять эту злосчастную поделку. Точно так же я отреагировал и в другой раз, когда мы с ним по какой-то надобности проезжали мимо какой-то речушки, и он, увидев самую обыкновенную девку, только что закончившую полоскать белье, но еще не опустившую заткнутый за пояс подол, сказал: «Посмотри, какие у нее красивые икры!» Тогда я увидел только прохудившееся платье, нечесаные лохмы и слишком широкую задницу, поэтому предложил купить ему девушку помоложе и посимпатичнее. А Гаттор посмотрел на меня, как на неразумного ребенка, и пожал плечами: «Красота есть во всем, надо ее просто увидеть!» Так вот, теперь, глядя на твоих супруг, я начал то-то понимать. Только поделиться этой радостью с ним уже не смогу.
Реакция Вэйльки на то, что я загрустил, была молниеносной — не успели мы с дядей Виттом уйти в себя, как она приволокла к нам Нила и, извинившись перед хозяином дома, попросила объяснить сыну, почему его желание отправиться на поиски инеевой кобылицы является «несколько преждевременным».
— У тебя будет всего одна попытка… — усмехнулся Лайвенский Пес. — Объездишь — обретешь жену или меньшицу. Нет — умрешь.
— То есть, если бы я наткнулся на вас и бросил вызов, то был бы уже мертв⁈ — повернув голову к улыбающейся девушке, растерянно спросил парень.
Она пожала плечами:
— А зачем мне муж, который слабее меня?
Нил страшно расстроился, но сдаваться не захотел:
— Убивать-то зачем? Ведь через год-два тот, кто бросил вызов, но не победил, может стать сильнее!
