2. Крайне неплохо обставленную ванную комнату в ядовито-жёлтый цветочек на зеленоватом кафеле с традиционной ванной, раковиной и туалетом. Чудно, чудно, вам с мамой не придётся сражаться за возможность «позаседать» на унитазе или поплескаться в тёплой водице;

3. Запертую дверь непонятного предназначения. Когда вы пытаетесь её открыть, дверная ручка падает на пол, замочная скважина так и вовсе чем-то забита. Вероятно, ещё одна кладовка, иначе к чему было её запирать? Ну и в любом случае мама рано или поздно доберётся до неё, чаянно или нечаянно выведав все её секреты;

4. Пустую комнату с затхлым воздухом и огромным чёрным роялем, стоящим ровнёхонько посередине. Некогда кремовая и, пожалуй, весёлая, она погрязла в пыли и запустении. Отчего-то все окна забиты досками, но даже так между щелей пробивается дневной свет;

5. Огромную гостиную с накрытым тканью камином, оскаленной медвежьей шкурой на полу и всяким-разным поменьше, вроде стола, стульев и придвинутой к гипотетическому огню креслом-качалкой. Даже немного странно, ведь в доме имеется электрокотёл и прочие современные удобства;

6. Голубую спальню. Вообще-то, у неё нет никакого названия, но раз уж вы — опальная аристократка в энном поколении, то и называть своё место обитания нужно соответствующе. Сдёргивая ткань с мебели, вы поочередно обнаружили два кресла, стол, напольную лампу, большую кровать и шкаф. Недурно, весьма недурно;

7. Невероятных размеров библиотеку, шкафы которой распростёрлись по обе стены. Тысячи и тысяч давно никем не читаных томов, постепенно впитывающих в себя пыль и сожаления тех, кому пришлось оставить позади эдакие сокровища. Восторженно всплеснув руками, вы кидаетесь гладить кожаные, бархатные, глянцевые, какие-только-не, обложки, но тут, на периферии зрения видите кое-что ещё.

Точнее, кое-кого.

Истощённое бесконечными нервотрёпками сознание постепенно угасает, и вы вместе с ним соскальзываете в блаженную тьму, оставляя позади как невидимого наблюдателя, так и непонятные шорохи-скрипы-стоны, коими полно ваше новое пристанище.

Просыпаетесь вы также резко, едва не подскакивая до самого потолка и некоторое время прислушиваетесь: не донесётся ли откуда-то тихий шёпот или же смешок. Всё ещё во власти ночных грёз, вы опускаете ступни на мягкие комнатные тапочки и какое-то время молча боретесь с ними, прежде чем отправиться в туалет.

Раскачиваясь из стороны в сторону, будто пьяная, вы добираетесь до конечного пункта назначения и воздаёте мысленную хвалу архитектору, предусмотревшему страдания полуночных «заседальцев» и распорядившемуся о строительстве двух ванных комнат.

Приспустив штаны, вы оккупировали белый трон и под аккомпанемент незатейливого журчания, невидяще уставились в стенку. До конца не проснувшийся мозг отказывается воспринимать действительность как она есть, и вы вздрагиваете от тихого щелчка, доносящегося от двери.

Выставив подвернувшийся ёршик, словно копьё, вы готовитесь затыкать им до смерти то самое нечто, которое вот-вот появится оттуда, но…

Единственное, что предстаёт вашему взору, так это Фреди.

С исключительно кошачьим осуждением она щурит на вас глаза, после чего усаживается на ваши штаны и начинает не менее осуждающе вылизываться. Потыкать в неё ёршиком означает запятнать её туалетными ароматам и негласно объявить войну маме, поэтому вы возвращаете его на место.

И тут снизу доносится странный звук, похожий на всхлип. Дыбом вставшие волоски на руках указывают на сверхъестественное происхождение, и вы готовитесь сорваться с места, однако мимолётный взгляд на Фреди рассеивает любые недопонимания.

Будь здесь привидение или ещё какая потусторонщина, кошка бы первой почувствовала её и принялась шипеть, мяукать, нервно пушить хвост и всё в таком же духе — уж это-то вы успешно усвоили. Спасибо голливудским ужастикам, всякий раз заостряющим на этом внимание.

Новый полувсхлип-полустон, но теперь — опознаваемый. Это у мамы окончательно сдали нервы, и она колобродит по первому этажу, потерянная и одинокая.

Где-то в то же время у неё начинают рождаться странные идеи, вроде полуночной прогулки или составления графика на завтра, поэтому вы решаете пойти на опережение и присоединиться к ней внизу. Покончив со своими неотложными делами и вымыв руки, вы подхватываете недовольную Фреди и спускаетесь по ступенькам.

Мама действительно там и ей действительно очень и очень плохо: прижав ладони к ушам, она раскачивается туда-сюда, словно неваляшка. На ум приходит словосочетание «сиротский синдром», но у мамы-то, в отличие от папы, семья была полной.

«Она просто никак не может поверить в происходящее», решаете вы и осторожно подкладываете маме на колени фырчащую Фреди. «Ей нужно время, чтобы ко всему привыкнуть».

Фреди перестаёт фырчать и с исполненным невероятного презрения достоинством устраивается на маминых коленях, обернув вокруг себя пушистый хвост. Вроде как опомнившись, мама кладёт руку на спину кошке и вдруг начинает плакать.

Слёзы крупным жемчугом падают вниз, на шерсть Фреди и та с негодованием отряхивается, но и не думает покидать свой пост. Мама утирает глаза свободной рукой, после чего уже осмысленно смотрит на вас.

Кажется, ей даже немного стыдно, ведь ребёнок здесь — вы и ей полагается защищать вас от всего и вся, включая жестокую правду жизни. И она такова, что вы не нужны никому, за исключением друг друга и, возможно, налоговых органов.

— Всё будет хорошо, милая, — выдавливает из себя мама, но по глазам понятно, что она сама в это не очень-то верит. — Иди спать, завтра пойдём в «пятнашку», попытаемся записать тебя в класс и, может, найдём мне какую-нибудь работу.

Муниципальное общеобразовательное учреждение города Т., школа №15, она же «пятнашка», являлась альма-матер вашей матери. Она всегда с искренней теплотой отзывалась и о тамошних преподавателях, и об одноклассниках, и о самой школе. Неудивительно, что ей хочется, чтобы вы учились там же.

— Извини, что-то я совсем расклеилась, — продолжает мама, поглаживая трактором замурчавшую Фреди. — Напротив, впору радоваться, ведь после стольких лет я вернулась в Т. и, возможно, получу работу в любимой «пятнашке».

Молчаливо кивнув, вы присаживаетесь рядом с мамой и осторожно берёте её лихорадочно вздрагивающие руки в собственные. Она поднимает на вас усталый взгляд и тотчас роняет голову на грудь, со свистом втягивая в себя воздух.

Фреди озабоченно топчется по маминым коленям, будто бы разминаясь на месте и снова укладывается, не прекращая тарахтеть мини-моторчиком. Веки мамы постепенно смежаются и, наконец, она погружается в глубокий сон без сновидений.

— Остаёшься за главную, — шепчете вы Фреди и та ожидаемо отвечает презрительным «фырком», будто и в самом деле вас понимает.

Пускай мама и отправилась в дивное царство снов, у вас самой его ни в глазу. Можно было бы продолжить блуждания по второму этажу, закрывая «белые пятна» на карте, но вам слишком лениво этим заниматься.

Вместо того вы отправляетесь в библиотеку, предвкушая непродолжительное чтение на сон грядущий. Или уютную дремоту в глубоком кресле с хорошей книгой, прижатой в груди. Или ещё что-нибудь эдакое, чудесное и разморенное.

Оказавшись в комнате, вы обнаруживаете, что выключатель не работает и, равнодушно пожав плечами, приступаете к плану «б», заключающемуся в том, чтобы, подсвечивая себе телефоном, добраться до развешанных по стенам светильников. Те в полном порядке, и вы поочередно включаете каждый из них, отчего библиотека озаряется не то потусторонним, не то призрачным светом.

При мысли о призраках вы досадливо морщитесь и, взяв с полки первую попавшуюся книгу, тяжело бухаетесь в глубокое кресло, едва не утопая в нём. Раздумывать о том, куда бы пристроить ноги не пришлось — рядышком стоял пуфик.

Устроившись поудобнее, вы открываете книгу и… почти тут же отбрасываете её прочь, потирая руки с той же гадливостью, с какой иные касаются змей. Совершив не лишённый изящества «порх», книга падает обложкой вверх и светильник выхватывает из полутьмы нарисованные языки пламени, объявшие православный крест.