Удивительно, но ночь проходит спокойно. Никаких потусторонних звуков, шорохов и попыток стянуть с вас одеяло. Чуток пораскинув мозгами, вы приходите к мысли о том, что вам дали отсрочку. Всё же на выполнение задания, выданного Агнессой, требуется время.

Сколько именно — не уточняется, однако вы смеете надеяться на то, что его окажется предостаточно для того, чтобы узнать ответы на сакральные для маленького потустороннего существа вопросы.

Перекусив с утра пораньше бутербродами, залившись чаем и сыпанув кошачьего корма в миску требовательно мяукавшей Фреди, вы отправляетесь в «пятнашку». Как ни странно, вам не терпится встретиться с чудиком, чтобы заново обсудить прошедшие события и составить план действий.

Из-за ночного дежурства мама то и дело клюёт носом, ей не помогает даже «скорая помощь» в виде пары чашек крепкого кофе. Бесконечные стрессы и необходимость тянуть лямку в виде вас с Фреди выражается в глубоко залёгших под глазами мешков.

Хочется обнять маму и сказать, что всё будет хорошо, но вы не смеете. И вовсе не потому, что не склонны к проявлениям сентиментальности: до тех пор, покуда вы не изгоните из дома на Г-нской привидение, ничего хорошего не предвидится.

Заметив ваш взгляд, мама слабо улыбается, и вы возвращаете ей улыбку, после чего смешиваетесь с пёстрой толпой школьников, клятвенно обещая себе разобраться с Агнессой. При содействии чудика или нет, но разобраться.

С пресловутым директорским сынком вы сталкиваетесь уже на входе: тот нервно переминается с ноги на ногу, а при виде вас буквально расцветает. Вы же, напротив, втягиваете голову в плечи под осуждающими взглядами неравнодушных к чудику одноклассниц.

— Здаров, бука! — приветствует вас этот альфа-самец девятого «в» класса и по-джентльменски предлагает локоток. — Как спалось? Всё нормально? Ну ты понимаешь, о чём я?

Двусмысленные фразы повисли в воздухе, порождая столь же двусмысленный знак вопроса над головами одноклассников. Они находятся в том возрасте, когда отношения мальчиков и девочек плавно перетекают из вертикального положения в горизонтальное, поэтому неудивительно, что слова чудика были превратно истолкованы.

Густо покраснев, вы тычете его острым локтем в бок и тот комически охает, потирая ушибленную часть тела. Впрочем, он довольно быстро оправляется от «травмы» и, схватив вас за руку, увлекает за собой. Спиной чувствуя на себе ненавистные взгляды одноклассниц, вы просите друга притормозить, но куда там.

Протащив вас едва ли не через всю школу и сделав короткую остановку лишь в раздевалке, чтобы накинуть на крючок пуховики да переобуться, чудик застывает перед кабинетом русского языка и литературы. Больше всего на свете вам хочется ему врезать, но тут он хлопает себя по лбу и восклицает:

— Учебники-то ты так и не взяла! Ладно, ничего страшного, всё равно со мной сидеть будешь. Хм-м, что ж ещё я хотел сказать-то… На языке вертится, но в мозгах никак не осядет. А! Домашку по черчению сделала?

Недоуменно моргнув, вы глядите на чудика и тот возвращает вам недоуменный взгляд, после чего преувеличенно сокрушённо хватается за голову:

— Бли-ин, точно! Извини, мой прокол. Наша преподша по черчению — зверь. Второе место по зверству после химички, если точнее. Увидит, что ты без домашки — и двояк обеспечен.

— И чья это вина? — строго спрашиваете вы, наконец-то вырывая руку из его хватки. — Мог бы вчера сказать. «До» или «после»… гм-м, сеанса.

— Не переживай, я помогу тебе, — чудик несколько раз стучит себя по груди. — Русиш с литрой всё равно ни о чём. Отсюда выйдут либо химики, либо биологи, третьего не дано.

— Ты прямо сейчас на это «третье» смотришь, — обиженно вскидываетесь вы. — Вообще-то, это мои любимые предметы. А вот с точными науками — беда.

Однако чудик вас уже не слушает, копошась в сумке в поисках миллиметровки. Вытащив её наружу и серьёзно кивнув вам, он садится прямо на пол, по-турецки скрестив ноги, после чего затачивает карандаш. Его действия привлекают непрошеное внимание одноклассниц и те бочком протискиваются к вам.

Наконец, одна из девочек, чьё имя начинается на «А» или как-то так, интересуется, чем же изволит заниматься предмет её воздыханий. И чудик, чтоб ему пусто было, правдиво отвечает, что делает за вас домашку. По вашей спине сбегает холодная струйка пота, когда вы ощущаете укоризненные взгляды прочих девочек.

— Лучше подойти и признай, что не готовилась, — резко говорит А., воинственно раздувая крылья носа. — Получишь пару — ну и что с того? Двойку всегда исправить можно, а вот мнение — нет.

— Да, да, — вмешивается вторая девочка, сжимая и разжимая кулак, как если бы собиралась вам врезать в случае неудовлетворительного ответа. — Ты — новенькая, возможно, тебя и простят. Оценка, полученная нечестным путём… разве тебя такое устроит?

Она буквально выплёвывает словосочетание «нечестный путь», словно вы предложили чудику заняться противозаконной деятельностью. В глазах девочки застыла решимость сдать вас преподше сразу же после ожидаемого «да».

— Свалили, — процедил чудик, отрываясь от написания чертёжным шрифтом единицы. — Это вас не касается, ясно? Бука не виновата в том, что не знала о домашке, виноват только я.

— К., ты слишком хорошего мнения об этой… буке, — А., выделила ваше имя соответствующей интонацией. — Ничего хорошего из твоей помощи не выйдет. Даже если ты сделаешь за неё домашку сейчас, позже она всё равно словит двояк. Медвежья услуга, понимаешь?

Тут к двери кабинета подходит русичка и одноклассницы ненадолго замолкают. С головой погружённый в чертёжные работы чудик кое-как встаёт с пола и бредёт к своему месту, лёгким кивком головы приглашая вас следовать за ним.

Вы и бредёте, раздумывая над тем, как именно вам отомстят влюблённые в вашего приятеля одноклассницы и не забьют ли вам «стрелку». А если забьют, то станут нападать поочередно или все вместе?

На долю секунды вам становится страшно: у вас никогда прежде не было проблем с одноклассниками, не хотелось иметь и теперь. Проблемы с отдельно взятым привидением — ничто перед возможностью стать школьным изгоем.

— Всё путём, — неожиданно говорит чудик, отрываясь от чертёжных работ и взлохмачивая вам волосы. — Я тебя прикрою, если что и если вдруг.

Хотелось бы верить.

Библиотечный зал полнится шуршанием перелистываемых страниц, сдавленным хихиканьем и деловитыми шепотками. Вы с чудиком по старой памяти занимаете последний столик и, разложив пожитки, чуть ли не наперегонки бросаетесь в газетный отдел.

Точнее, бежит ваш приятель, потому что без абонемента вам бы ничего не выдали.

Покуда ваш бессменный напарник по злоключениям с азартом копошится в старейшем и оттого информативнейшем печатном издании Т., «Вестнике Т.», вы подходите к стойке.

Сидящая за ней библиотекарша скользит по вам рассеянным взглядом, поправляет очки на переносице и, убедившись, что вы нисколько не напоминаете книжного мародёра, принимается оформлять карточку. Нетерпеливо притоптывая на месте, вы то и дело коситесь в сторону чудика, вдумчиво листающим «Вестника».

Томительные секунды превращаются в минуты, а те складываются едва ли не в часы, когда библиотекарша заканчивает с оформлением и разрешает вам притронуться к самому святому, что есть на этом белом свете — к печатным изданиям. Облегчённо вздыхая, вы набираете себе побольше «Вестников» прошедших годов и присоединяетесь к чудику.

Занятой на вид приятель слегка морщит лоб и водит пальцем по строчкам, честно стараясь разглядеть хоть что-то относящееся «к делу». В смысле, к дому на Г-нской, занимаемому вашей семьёй. Тихонько пристроившись рядом, вы начинаете шуршать листами формата А4, гадая, как скоро вы нападёте на след Агнессы.

К вящему сожалению, предлагаемый в библиотеке «Вестник Т.» охватывает лишь период за последние пять лет и, если верить словам хранительницы библиотеки, достигая установленного срока, отправляется на свалку.