— Призраки в комплектацию не входят, — наконец заявил риелтор, явно раздражённый вашими многочисленными и, по его мнению, нисколько не относящимися к делу расспросами. — А уж если таковое и водится, считайте чем-то вроде приятного бонуса к покупке, ха-ха. Можете потом экскурсии устраивать…

Ни вам, ни маме шутка не кажется смешной, и вы одновременно хмуритесь, после чего также одновременно испускаете тяжёлый вздох. Призраки — не призраки, а деваться-то всё равно некуда, да и незачем. Здесь, в Т., у матери остались хоть какие-то связи и призрачные надежды на нормальную жизнь с нормальной работой.

Очевидно же, что единственной «ненормальностью» во всём происходящем матери виделось ваше поспешное бегство из мегаполиса в захудалый Т.

Успокаивая себя проходившей красной нитью чрез все ваши решения «нормальностью», вы мимоходом кидаете взгляд на второй этаж — и замираете. Наполовину скрытый тенями, но всё ещё отчётливо различимый…

Там кто-то стоит.

Разноцветные огни большой М. весёлыми стайками пролетают мимо окон такси, постепенно смешиваясь в единую, неразличимую массу. Мамина персидская кошка, Фредерика фон Цюрих, — не имевшая, впрочем, никакого отношения к славному швейцарскому городу — недовольно шипит, взволнованная и резкой переменой места, и далёкой от комфортабельности переноской.

— Всё будет хорошо, Фреди, — успокаивающе произносит мама, чуть поворачивая голову. — Вот увидишь, всё будет хорошо.

Натянутая улыбка на материнских губах выглядит приклеенной, и вы устало вздыхаете, понимая, что она и сама не верит в собственные глаза. Ваше «хорошо и ладно» осталось далеко позади, в расцвеченной миллионом красок М., а впереди лишь одна неизвестность.

— Зато у тебя наконец-то будет своя комната, — после небольшой паузы добавляет мама. — Только представь: собственная комната! Можешь выбрать любую из тех, что на втором этаже.

Фреди злобно мяукнула и остервенело вцепилась зубами в пластмассовые прутья переноски, ставшей ей нечаянно тюрьмой. То ли завидует вашему праву выбора, то ли просто проголодалась, то ли неистовствует из-за того, что вам пришлось ненадолго сдать её в зоогостиницу.

— Тебя мы впустим первой, конечно же, — увещевает свою драгоценную животину мама, нервно перебирая пальцы. — В новый дом всегда первой входит кошка, знаешь об этом?

Невнятное бурчание становится ответом: прозаичные вещи а-ля «спать-есть-отдыхать» интересуют вас куда больше всяких деревенских поверий и суеверий. Мама терпеливо выжидает и, так и не дождавшись желаемой реакции, говорит:

— У нас, в Т., говорят, что в долго пустовавшем жилище может завестись нечисть, поэтому-то кошку и принято пускать вперёд. Злые духи испугаются и сбегут, добрые же, напротив, окажут и кошке, и её семье своё покровительство.

«Ах, так вот в чём дело», зло думаете вы, сощурив глаза. «Нас из однушки в М. выперли исключительно потому, что мы вовремя не впустили на порог кошку. Офигеть — не встать!»

Мама ещё долго разглагольствует на тему злых и добрых духов, но вам все эти бабские суеверия неинтересны. Вместе с уже кажущейся далёким сном М., вы расстаётесь и с друзьями детства, и со школьными приятелями.

Нет, первое время вы, конечно, будете переписываться с ними и планировать встречи на выходные, к счастью расстояние от Т. до М. покрывается полуторачасовой ездой на электричке и двумя часами на автобусе, но…

Мало-помалу ваши пути-дорожки разойдутся. Общие интересы поблекнут, а позже и вовсе исчезнут, шутки-самосмейки и неисчерпаемые запасы мемасов с котиками отправятся в утиль, вы сами — размытым и, честно говоря, изжившим себя воспоминанием.

Тут бы посочувствовать матери, которой, как и вам, придётся всё начинать с нуля, но в подростковом возрасте всегда кажется, что именно ваши — и ничьи больше — проблемы имеют главное значение. Новый дом, новая школа, новые знакомства, новая жизнь…

Абсолютно всё.

Фреди издала очередной злобный «мявк» и ваша сострадательная мама испуганно съёживается под недовольным взглядом таксиста. Ваша животина мешает ему слушать выступления комиков и вместе с ними гоготать над незатейливыми шутками разряда сорок плюс.

— Накорми её, что ли, — драматически шепчет мама, передавая вам пакетик влажного корма. — Бедненькая… соскучилась по нам…

Фреди кидает и на вас, и на маму вполне осмысленный и злобный взгляд: «бедненькой» она себя явно не считает и готова вцепиться в ваши пальцы сразу же, как только дотянется когтистой лапой. Хочется кинуть ей этот пакетик прямо в недовольную усатую морду с криком «Сама открывай!», но мама никогда такого не позволит.

Испуганная, несчастная и бедненькая — это всё про Фреди, отнюдь не про вас.

Надорвав пакетик, вы вываливаете на предусмотрительно засунутое в переноску блюдечко корм и Фреди, неблагодарно цапнув вас за палец, довольно фырчит, прежде чем приступить к еде. Замотав свежую царапину салфеткой, вы вновь уставляетесь в окно и, для надёжности, залепляете уши наушниками.

Отличная работа, ближайшие полчаса вас точно никто не побеспокоит. И если что, всегда можно сослаться на громкую музыку.

***

Надёжный как швейцарские часы мамин план начинает трещать по швам сразу же, как вы, «пожалев бедную и разнесчастную кошечку», открываете переноску. Фреди, словно только того и ждав, стремглав бежит к дереву и быстро взбирается на самую верхушку, шипя, плюясь и сверкая янтарными глазищами.

— Фредичка… Фреди! — кричит снизу мама, прижимая руки к груди. — Милая моя… родненькая… спускайся! Замёрзнешь ведь!

«Фредичка» исторгает из себя больше напоминающий плевок «мявк» и отказывается спускаться. Ещё какое-то время мама увещевает любимую «кошкодочь», но так ничего и не добившись, обречённо качает головой и неторопливо бредёт к дому.

«Человекодочь» в вашем лице успела изрядно продрогнуть и, чтобы хоть как-то согреться вы начали вытаптывать на снегу ангелочков. Те, впрочем, очень скоро были испорчены вашей рассеянной матерью, не имеющей ни малейшего представления о настоящем искусстве.

Щёлк. Щёлк. Щёлк.

Провернувшийся в замке ключ открыл вам с мамой путь в тёмные глубины дома, в котором, несмотря на царящий мрак, оказалось довольно тепло. Бывшие хозяева, в отличие от вашего риелтора, искренне посочувствовали вам с матерью, а потому озаботились вопросами электрическо-сантехнического характера.

— Чудно, — подбадривает себя мама, закатывая внутрь первый из четырёх объёмных чемоданов и делая вам знак приволочь на крыльцо другие. — Сейчас немного разберёмся и пойдём снимать Фреди с дерева.

Хоть мама и говорит так, вы понимаете, что заниматься Фреди предстоит вам. Она же, максимум, отыщет древнюю стремянку и поспешно отскочит назад, если вам не посчастливится с неё сверзиться.

«Нормальные люди сначала обжиться пытаются, а она всё о кошке печётся», думаете вы, послушно закатывая чемоданы на крыльцо и переступая порог нового жилища. «Ну хотя бы комнату себе можно выбрать… если она ничего не выкинет».

Перепрыгивая через две ступеньки на треть и нисколько не заботясь об оставляемой вами цепочкой грязноватых следов, — в случае чего отмывать лестницу опять вам, не маме — вы достигаете площадки второго этажа. Вот всё тот же кусок отломанных перил, вот всё те же скрипучие доски, вот всё та же девочка в старинном белом платье…

Э-э-э, девочка в старинном белом платье?!

Вы рьяно трёте глаза и видение исчезает. Да и видение ли? Околонаучные передачи говорят о том, что уставший мозг способен и не на такие штуки. А вы уж точно за сегодня устали.

Неторопливо прохаживаясь по второму этажу, вы ведёте подсчёт комнат, с каждой новой цифрой ощущая себя не то опальной аристократкой, не то бедной падчерицы, всё состояние и поместье которой разворовала злая мачеха со сводными сёстрами. Итак, за время неспешных хождений туда и сюда, вы обнаружили:

1. Пыльную кладовку с доисторическим инвентарём для уборки. Кажется, он находился там с самого момента постройки и там же он и будет ближайшие сто-двести лет, пока кто-нибудь, кто не вы, отважится там прибраться;