Мел останавливает мою речь, и отвечает:

Мелани

— Ты сказал, что не сможешь отпустить меня, Марк… — смотрю на этого невыносимого иномирца, которого, одновременно, знаю и не знаю вовсе. Плут, мошенник, фокусник… и просто невыносимо мой собственный… Марк был рядом всегда… в самые трудные моменты моей жизни…

— Не отпущу… — мягко улыбается, держит меня за руки. В его ладонях мои запястья с браслетами-блокаторами.

В свете золотистого мягкого солнца радужки его глаз, как весенняя трава. В квартире Марка, тепло, свежи и уютно. И это — благодаря хозяину дома, в чьей душе свет.

— Ну тогда не отпускай, — улыбаюсь, не в силах оттолкнуть своего невыносимого мужа. — Я и сама тебя никогда не отпущу.

— Мелани, — улыбается, как сумасшедший, и в его руках, от которых исходит легкое покалывающее свечение, растворяются браслеты-оковы, освобождая меня от прежней жизни.

Взвизгиваю, начинаю немного смеяться, потому что Марк подхватывает меня на руки так быстро, что цепляюсь руками за его шею. А меня уже несут к кровати.

Это случится…

Но мне не страшно вовсе. Было страшно, когда я думала, что когда-нибудь близость с мужем будет, но я не знала, что им будет Марк!

Он мой!

Марк ложиться со мной на кровать, на такую мягкую, пахнущую лавандой, нависает замирая, нежно касаясь моего лица, отодвигая локоны. И я тону от ласки и осторожности прикосновения. А еще любуюсь им: юные, правильные, мужественные черты лица, сильные руки с развитыми мышцами…

Самый прекрасный мужчина на свете.

А еще, никогда бы не подумала, что могу читать по глазам. У Марка в них видна его душа. И никогда бы не подумала, что встречу столько искренности.

Касаюсь осторожно пальцами груди Марка, а он завороженно смотрит в мои глаза, позволяя мне инициативу, и так глубоко дышит. Ногтями провожу по развитым мышцам груди, очерчивая многочисленные шрамы, испытывая эстетическое наслаждение. Смотрю ниже, моя грудь высоко вздымается от сдерживаемых чувств. Спускаюсь ниже к мышцам пресса, и Марк перехватывает мою ладонь, прикрывая глаза и давясь воздухом.

— Подожди, Мел, — хрипло отвечает, улыбается. — Я кое-что хочу сделать, — приподнимается немного, оглядывая меня такими черными глазами.

Его челка упала на его глаза, создавая еще больше тени для блестящих глаз. Завороженно жду его дальнейших действий.

Не знаю, как такое возможно, но его ощущения и эмоции передаются мне. Я представляю, как сейчас выгляжу в глазах Марка: в белом кружевном нижнем белье, белых чулках с подвязками. И теперь пьянею от кислорода.

Но задерживаю дыхание, когда Марк опускается к резинке одного чулка и цепляет зубами подвязку, а после стягивает ее с моей ноги. Берет ее в руки… с очень довольным видом.

— Марк, — выходит словно умоляюще… — Еще долго ждать? — закусываю губу, а по ощущениям я сейчас скоро сойду с ума.

— Нет! — слишком весело, слишком довольно, и меня за ноги притягивает к себе, чтобы нависнуть, прижаться и поцеловать наконец так сильно, так сладко.

Не разрывая поцелуя, Марк снимает с себя рубашку. Я помогаю в этом процессе, когда один рукав путается. Затем брюки. И тут я тоже стараюсь расстегнуть пряжку ремня вместе с Марком, она не поддается, потому что никто не хочет разрывать поцелуй.

— Слишком сложная пряжка, Марк, не носи ее больше, она слишком большая, всегда упиралась в меня…

Марк замирает, смотрит безумным взглядом, чтобы сказать:

— Упиралась не она… — что…

А после…

В каком-то нереальном сне я дарю себя своему мужу. Своему Марку. И он тоже, кажется, растворяется во мне. Сквозь поплывшее сознание вижу в его глазах восхищение и счастье.

Я ждала боли, но ее почти не было. Я ждала смущения, неловкости и скованности от себя. Но их не было.

И теперь, задыхаясь от чувств, я понимаю, что все дело в нем — в МОЕМ человеке.

Никогда не думала, что для мужчины я буду представлять особую ценность. Чтобы совершать подвиги ради меня, спасать, дорожить, переживать. Чтобы так любить…

— Марк… Марк… — так часто произношу его имя, задыхаясь, прижимая к себе, зарываясь пальцами в его волосы на затылке.

Слышу и свое имя, и это определение «моя», которое разливается сладким сиропом внутри.

— Мелани, — после нашей близости, Марк прижимает меня к себе, нежно целует в шею.

А я тону…

Я давно прислушиваюсь к своим ощущениям. Никогда еще меня не подводило чутье. И от Марка я чувствую максимальную преданность, честность, а еще надежность.

Уверенность в завтрашнем дне…

Но, одновременно, искреннюю любовь, если она еще возможна с в нашем мире…

— Откуда ты Марк? — хрипло шепчу, прижимаясь к своему мужу. — Может наконец познакомимся? — смеюсь, а Марк смеется также, утыкаясь мне в макушку.

— Прости, Мелани, что я немного переставил местами последовательность развития наших с тобой отношений.

Оборачиваюсь к нему и, лежа на его груди, обнимаю, прижимаясь.

— Я с Земли. Попал в ваш мир случайно. Провалился под лед в своем мире, в 14 лет, и оказался здесь… Я попал в Варлайт, ты правильно меня раскусила, — улыбается, а я почему-то довольна, что угадала.

— И как же ты выживал?

— Ну… пришлось немного побыть воришкой, — прикусывает губу, делая невинные глаза. — А потом, в семнадцать, нарвался на одного сыщика из Ансгарда. И он кинул в меня дротик с Онатемой Отер.

Я так поражена, что резко присаживаюсь, сильно жмурю глаза, как от боли.

Перед глазами в миг престал совсем юный Марк, которого так подло отравили.

— Тише, Мел, — Марк уже сел и притянул меня к себе на колени, нежно обнимая. Обнимаю его в ответ, прижимаясь всем телом. — Мне приятно, что ты пожалела того юного Марка, — улыбается. — Мне помог Кристиан Айварс. Он нашел меня, оплатил лечение и взял на работу своим помощником. Ну а потом я дослужился до обычного сыщика.

— А твоя учеба в академии? — тихо шепчу, все еще прижимаясь. — Твоя магия?

— Я должен был научиться готовить лекарства. А после создал свое — способное восполнить утраченный резерв. Онатема Отер остается в теле мага навсегда, и блокирует часть магии или ее всю. И к ней все равно нужно противоядие… Которое я смог сделать.

— Ты уходил тренировать в лес…

— Да…

— Но ты был «Кристиной» — смотрю в глаза Марка.

— Я приобрел некачественный морок. Который оказался проклятьем. И несколько лет я был под иллюзией «Кристины».

— Иллюзия! — восклицаю так сильно. — Когда я впервые пожала твою ладонь, то есть, ладонь «Кристины»… я не поняла, что произошло, списала на свою рассеянность. Но теперь вспоминаю, что по ощущениям ладонь была больше, чем… иллюзорная.

— Да, Огонек, — Марк смотрит такими пьяными глазами, зарывается ладонями в мои волосы на затылке, пропускает локоны сквозь пальцы. — После твоего прикосновения, иллюзия стала спадать после двенадцати ночи.

— Что? — я в шоке. — Почему?

— К моему проклятью было приложение, в котором говорилось: «…и будешь страдать, пока не познаешь силу сердца того, кто…». Я познал силу твое сердца, Мелани, — улыбается, нежно смотрит в мои глаза.

А я, кажется, не слышала слов прекраснее…

— А после твоего поцелуя, проклятье окончательно развеялось… — Марк слишком счастлив. Неужели это из-за меня? Поэтому он исчез… — И твой поцелуй снял морок Мемфиса. Я знал, что так произойдет.

— А Тедди Стоун? — закусываю губу.

— Это был я… Только в своей состаренной версии…

— Состаренной? — хитро улыбаюсь, а после, веду пальцами по плечам Марка, ощущая под ними его мурашки. — Ну он был очень ничего.

— Так-так! Я начну ревновать…

— Ты ревнуешь к себе? — не могу сдержать улыбку, всматриваясь в такие дорогие глаза.

— Ты не представляешь, как я хотел набить морду Тедди Стоуну…

— А, кстати, — прикусываю щеки изнутри. — Какая теперь у меня фамилия?

— Стоун… — довольно произносит Марк.