Глайс оттолкнулся от стола и направился ко мне.

— И что мне с вами делать, Мелани Фредо? — говорит таким бархатным голосом. А я хочу провалиться сквозь землю от всей вскрытой правды…

Я могу сказать, что моя мама и отчим занимались этим давно. Что они были вынуждены, а теперь много лет честно трудятся. Но это будет напрасно. Ведь, получается, Глайс считает, что дети несут ответственность за деяния родителей…

— Вы можете помочь мне, господин Глайс, — произношу дрожащим голосом. — Можете не рассказывать об этом… У меня есть мечта работать в исследовательской лаборатории… Я так давно иду к этой цели…

— Мелани, Мелани… — Глайс приближается ко мне, становится рядом сбоку. — Я же говорил вам, что ценю старания и самоотдачу… — я не понимаю его слов. Я не могу их расшифровать.

Но все же поворачиваюсь к нему. А Глайс кладет мне на стол положительный отзыв. Тянусь к листку дрожащей рукой, но Глайс касается ладонью моего подбородка и поворачивает мое лицо к себе.

Он стоит рядом, возвышаясь, а я не дышу и не двигаюсь, видя, его темные затуманенные глаза.

— У вас очень манящие губы, Мелани, — Глайс говорит хрипло и, удерживая меня за подбородок, нажимает и следом проводит большим пальцем по моей нижней губе. — Мы найдем им применение…

От его слов все обрывается внутри. Я застываю в ужасе, прекращая дышать. Он говорил так просто и обыденно. От диссонанса его тона и смысла фраз я впадаю в растерянность.

— Вы должны постараться, Мелани, чтобы получить свой отзыв. Сегодня в восемь вечера в моей комнате. Я жду вас. И вы получите свой отзыв после приятно проведенного вечера. Иначе мне придется сообщить о вашей ситуации прежде, чем тень от нее ляжет на Академию… Идите, готовьтесь. — Глайс отпускает мой подбородок, теряя интерес.

На онемевших ногах встаю и медленно выхожу из его кабинета, видя напоследок, что Глайс, как ни в чем не бывало, садится за рабочий стол и принимается разбирать дальше свои бумаги.

Я бегу в свою комнату, пораженная и подавленная. Это все неправда! Глайс — это достойный педагог, он не может так поступать!

В комнате нет Кристины… А Теоны больше нет рядом. Я одна, как никогда.

Я не знаю, что мне делать, потому что это конец! Конец всему. И, возможно, конец моему обучению. Я вернусь в Варлайт, как побитое животное. И тогда отчим не даст жизни моей маме.

Слезы начинают падать из глаз. Я смотрю на себя в зеркало. Я действительно выгляжу очень вызывающе. Злясь на себя, хватаю расческу, и убираю волосы в прическу, заколов и убрав их с лица. Стираю косметику и помаду. Сажусь на кровать, поджимая колени, и начинаю рыдать, как ребенок, громко и отчаянно.

Я не пойду к Глайсу! Ни за что!

Марк

— Предатель действует совершенно фанатично, и мы не можем более медлить, — завершает свою речь король Аарон.

Айварс задумчив. Это уже не первое тайное собрание Короля и его приближенных с законниками Варлайта, среди которых числюсь и я. Мы узнали месяц назад, что один из советников короля тайно готовит переворот. Что переманил на свою сторону уже треть высокородных домов. Король заручился нашей помощью. Но тем, что мы принимаем сторону действующего короля, обязаны и политике Аарона.

Скоро для таких как я, Иных, Иномирцев, все изменится. Я смогу жить полноценно в этом мире, не боясь, что мой резерв будет опустошен.

— Поставка зеркал путешественников состоится уже завтра. И тогда законники Варлайта создатут эффект неожиданности, что низложит переворот… — отвечает Айварс. — Можете положиться на нас.

Обсудив с Кристианом после собрания и наши дела в Варлайте, передав ему Гримуар, я, наполненный эйфорией от проделанной работы и в предвкушении скорой нормальной жизни, возвращаюсь в академию. И да, я удовлетворен правлением короля Аарона, скоро благодаря ему Иным будет жить легче.

Открываю комнату, довольно скалясь, но я не сразу понимаю, что происходит.

Когда вижу Мел плачущей на своей кровати. Она обнимает свои колени, на которые натянуто бордовое платье, и вздрагивает, и застывает в изумлении, когда видит меня.

А потом и вовсе, Мелани спрыгивает с кровати и бежит ко мне, чтобы кинуться в объятья.

И я, совершенно не думая, отодвигая на задний план то, что я под иллюзией, а не мороком, прижимаю к себе уже громко рыдающего на моей груди Огонька.

Я прибью всех, кто ее обидел: Ронана, Майкла, озабоченных малолеток, что так недавно нагло пялились на Мел…

Или кого-то еще…

Марк

— Он сказал, что мои губы — манящие, и что найдет им применение… — плачет Мелани, уткнувшись мне в грудь, а я пытаюсь анализировать немного бешенным сознанием ее слова, кто ее так напугал.

Отстраняю немного Мелани за плечи от себя, сдерживая вскипающий гнев, наклоняюсь ближе и заглядываю в заплаканные глаза Огонька.

— Мелани, еще раз, по порядку: кто это был? — четко и ровно произношу, а в мыслях горят синем пламенем Рон, Майкл и малолетки-первокурсники.

— Глайс, — всхлипывает Мел, а на ее лице страх сменяется пренебрежением. А я пораженно прикрываю глаза.

Я так и знал, что этот «Мистер Великолепие и всеобщее обожание» с гнильцой, и все его невинные прикосновения к Мел: на контрольной и в коридоре, ничто иное, как несдерживаемые порывы извращенца.

— Он проводил по моим губам пальцем и сказал, чтобы я пришла к нему в восемь вечера, — продолжает Огонек разжигать внутри меня пламя, которое способно подпалить в скором времени оборотня в преподавательской шкуре. — Значит он хочет меня поцеловать, Кристина, а потом, не сложно догадаться, что потребует лечь к нему…

Выдыхаю, поджимая губы сокрушенно, сжимая ладони на плечах Мел…

«Какой наивный и чистый Огонек, ты даже не представляешь, на сколько могут быть извращенными мысли тех, кто имеет даже небольшую власть. А еще, ты слишком красива, Мел. Красива и не имеешь защиты…»

Но на счет последнего один почти бывший преподаватель очень ошибается.

— Что он еще сказал тебе, Мелани? — включаюсь в свою профессиональную грань и холодный рассудок.

— Кристина, он узнал откуда-то, что мой отчим и мама на учете у законников Варлайта за незаконную добычу, использование и сбыт запрещенных артефактов, — Мелани закрывает лицо руками, плача, и я снова прижимаю ее к груди.

Картинка уже вырисовывается четче.

— И Глайс теперь шантажирует тебя, что расскажет обо всем ректору?

— Да, Кристина. Он сказал, что я получу отзыв, только после «приятно проведенного вечера» у него в комнате… Только тогда он отдаст положительный отзыв. Но я не пойду… И скорее всего, завтра меня уже исключат.

Стискиваю сильно челюсть. И, кажется, вижу окружающее пространство в цвете пламени.

— Во сколько, ты говоришь, встреча? — спрашиваю очень спокойно и тихо… но это только снаружи.

— В восемь, — Мелани успокаивается, вздыхая у меня на груди, и я только сейчас понимаю, что не только прижимаю Огонька ближе к себе, но и поглаживаю ее по голове.

— Идем, — тяну растерянного Огонька из комнаты, и бежим с ней в корпус для преподавателей.

— Кристина, спасибо большое за поддержку. Но лучше не надо. Могут выгнать еще и тебя! — Мелани, утянутая мной за руку, пытается образумить меня, но уже поздно, все рычаги сорваны.

Останавливаемся напротив двери комнаты Глайса.

— Просто доверься мне, Мел, — говорю, заглядывая в бездонные зеленые глаза Огонька, вижу, как она смотрит… проклятье… с таким доверием и так искренне. Кивает мне, и я действую. — Как эта комната откроется, и я зайду, тут же идешь обратно к нам! Поняла? — Мелани растеряно кивает на мой строгий голос.

Стучу в дверь тихо и робко, как это бы сделала Мел.

Прислушиваюсь к звукам шагов, доносящихся по ту сторону двери.

— Кто? — спрашивает Глайс… Какой осторожный!