Но уверен, Ария не думает об этом.

Она думает только о себе и воссоединении со своей семьей.

— Матео, — начинает она, но я не даю ей закончить.

Я встаю, кипя от злости.

— Мы едем в Калифорнию, но ни при каких обстоятельствах ты не увидишь свою семью и не будешь иметь никаких контактов с ней, — раздраженно рычу я.

Лицо Арии мгновенно вытягивается, ее глаза блестят от непролитых слез.

После этого я выхожу из кухни, часами занимаясь работой в своем кабинете. Пытаюсь делать все, что угодно, чтобы отвлечься от моей маленькой пленницы, но мысли всегда возвращаются к Арии — к ее лицу, полному надежды, когда она думала, что сможет увидеть свою семью, — и это снова выводит меня из себя.

Я стараюсь держаться подальше так долго, как могу физически, прежде чем лечь спать поздно ночью. Ария свернулась калачиком на своей половине кровати в одной из моих рубашек. Она притворяется спящей, но я слышу время от времени сопение, дающее мне понять, что она плакала.

Я некоторое время лежал, уговаривая себя просто заснуть и не утешать ее. Но мое темное сердце каким-то образом побеждает логику, и я ловлю себя на том, что тянусь к ней. Я заключаю ее в объятия и держу, пока она плачет. Она скучает по своей семье. Я понимаю это больше, чем большинство людей. Но не могу ее отпустить.

Я отстраняюсь и смотрю на нее сверху вниз.

Слезы наполняют ее глаза, янтарь сияет, как растопленный мед, когда она смотрит на меня. В этот момент она самое красивое создание, которое я когда-либо видел в своей жизни.

— Ты знаешь, что делают со мной твои слезы, — говорю я ей, прежде чем мои губы обрушиваются на ее губы. Я целую, пока ее всхлипы не превращаются в тихие стоны. И тогда проскальзываю в ее влажный рот, затем слизываю соленые слезы и шепчу ей красивые слова на моем языке. Я не тороплюсь трахать ее. Она несколько раз достигает грани оргазма, прежде чем я убираю руку, пока не позволяя ей переступить порог. Я хочу насладиться этим моментом вместе с ней. Хочу держать ее на грани, пока она не обезумеет от похоти подо мной. Пока я не стану единственной мыслью в ее голове. Пока в этом долбаном мире существуем только мы двое.

Мы трахаемся медленно, как будто время здесь, в этой комнате, не имеет значения. Наши губы исследуют рты, шеи и груди друг друга. Я запоминаю руками каждый изгиб ее тела. Она касается моих шрамов, и я позволяю ей. Ее мягкие прикосновения и поцелуи к моей грубой коже, скрытой под татуировками, ощущаются как нирвана, как будто она каким-то образом исцеляет меня изнутри.

И когда нарастающее удовольствие становится почти чрезмерным, я смотрю на ее красивое лицо.

— Скажи мне, что ты моя, Ария. Мне нужно услышать эти слова, — умоляю я. Я никогда в своей гребаной жизни ни в чем так сильно не нуждался.

— Я твоя, — шепчет она за мгновение до того, как сильная дрожь сотрясает ее тело. А затем кончает, ее крошечные ноготки вырезают полумесяцы на моей коже, когда она издает сладчайшие звуки.

Ее киска доит мой член, сжимая так сильно, что я больше не могу сопротивляться и поддаюсь оргазму.

Повторяю ее имя как благословение, медленно входя в нее и выходя, заставляя ее брать каждый дюйм меня, пока я полностью не истощусь. Мне кажется, что моя голова вот-вот расколется пополам от безумного количества удовольствия, которым я только что перегрузил свое тело. Легкие болят, а сердце колотится в груди, как гневный боевой барабан.

Секс никогда ни с кем раньше не ощущался так прекрасно. Ария другая. Она каким-то образом дополняет меня. Как будто до нее я жил в черно-белом мире, и внезапно вся моя жизнь превратилась в мириады ярких красок. Я не могу вспомнить, чтобы когда-либо улыбался до нее, когда-либо испытывал счастливый момент, когда-либо… любил кого-то еще до нее.

И я это делаю. Я люблю ее больше, чем когда-либо считал возможным.

Одна мысль о том, чтобы признаться в этом вслух, вызывает ощущение, что выпрыгиваешь из самолета без парашюта. Потому что, если бы она не сказала этих слов в ответ, если бы она не призналась мне в том же, то бы захотел сделать именно это — сигануть кубарем с высотного здания, не оглядываясь назад. Я не смог бы вынести ее отказа, и поэтому мягко отстраняюсь от нее и не рассказываю ей ни об одной мысли в моей ебаной голове.

Ария прижимается ко мне, пока мы лежим в уютной тишине. И как раз перед тем, как она засыпает, я говорю ей: — Ты можешь позвонить своей семье, когда мы будем в Калифорнии.

Черт возьми, может быть, мы даже сможем организовать видеозвонок. У моего дяди есть технология, позволяющая это сделать.

И если это сделает ее счастливой, что ж, тогда я, черт возьми, сделаю это.

Я чувствую ее улыбку на своей груди.

— Спасибо тебе, Матео, — шепчет она.

Целуя в макушку, я притягиваю ее ближе к себе.

Мои руки начинают дрожать, когда ужасная мысль сильно поражает меня в этот момент. Это вполне могло бы стать началом конца для нас, но я отказываюсь отпускать ее без боя.

Глава 50

Ария

Полет в Калифорнию, мягко говоря, действует на нервы. Матео все утро был в ужасном настроении, и теперь расхаживает по проходу маленького частного самолета, разговаривая по телефону по-испански. Ну, больше похоже на то, что он кричит по-испански.

Он был на взводе с тех пор, как сказал, что хочет, чтобы я поехала с ним в Калифорнию… и, что я могу позвонить своей семье. Может быть, даже сделать видеозвонок. Это все, на чем я смогла сосредоточиться с тех пор, как эти слова слетели с его губ. Увидеть свою семью, даже если они за тысячи миль отсюда, значило бы для меня все. Я просто хочу увидеть их, поговорить и дать понять, что теперь со мной все в порядке. Мой последний телефонный разговор с братом был в очень тяжелый момент в моей жизни, и мне нужно объяснить, что все наладилось, чтобы они не беспокоились обо мне. Они должны знать, что, хоть Матео и купил меня на аукционе, он спас меня от еще более ужасной участи, и я полюбила его.

Мои глаза расширяются от внутренних мыслей, и они внезапно обращены к человеку, ответственному за них.

Матео немедленно прекращает расхаживать по самолету, и его глаза фиксируются на мне.

Он отводит телефон от уха и тихо спрашивает: — Что случилось?

— Ничего, — быстро отвечаю, тряся головой и отчаянно пытаясь избавиться от этих внезапных, явно безумных мыслей.

После паузы Матео возобновляет разговор, поворачиваясь ко мне спиной. Я съеживаюсь на своем месте, лицо пылает. Никогда раньше не была влюблена, но разве это то, на что похоже? На это должно быть похоже?

Вероятно, не учитывая наше начало. Но одна мысль о потере Матео или о том, что с ним что-то случится, разрушает меня безвозвратно. И я знаю, что он защитил бы меня, даже ценой собственной жизни, поскольку он доказывал это снова и снова. Итак, если это не любовь, то что же тогда?

Мои мысли возвращаются к Ренато. Любила ли я его когда-нибудь? Конечно, у нас были общие прекрасные воспоминания и дружба, которая продлится вечно, но теперь я знаю, что никогда не чувствовала с ним такой глубокой связи. Он всегда был рядом. Безопасный вариант. Но я определенно любила его не больше, чем друга. И это осознание заставляет меня чувствовать себя значительно лучше, потому что до сих пор я всегда понимала, что в глубине души каким-то образом предаю его.

Теперь я чувствую себя легче, как будто с моих плеч свалилось огромное бремя. Все изменилось, и Ренато заслуживает того, чтобы знать правду. Я знаю, что когда-нибудь мне придется заставить его понять, что наша дружба никогда не может быть чем-то большим. Я просто надеюсь, что в итоге не причиню ему боль или не потеряю его.

Я борюсь со своими внутренними мыслями, когда Матео заканчивает телефонный разговор и подходит, чтобы сесть рядом со мной. Он берет мою руку и прижимается губами к моей ладони.

— Люди моего дяди заберут нас в аэропорту. Мы не будем проходить через охрану или что-то в этом роде.