— Им плевать, — напомнила Харли, — мы для них никто. Прокаженные.

— Но как же…

— Если бы вы не пришли, — смотрительница опустила взгляд, — мы бы приняли настойку из северного корня и заснули. Навсегда. Быстро, безболезненно и с улыбкой на губах.

В душной комнате повисло тяжелое молчание. Те, кто пришли из-за гор не знали, что сказать, а те, кто жил здесь так устали, что уже не нуждались в словах.

— Помоги им, — наконец, просипел Брейр и кивнул притихшей от ужаса Доминике.

У нее в голове не укладывалось как же так? Разве можно вот так к людям? В чем они виноваты? В том что родились с даром? Так это это благодать, которая высоко ценится и в Шатарии, и в Андракисе. Везде, но только не здесь.

Ника шмыгнула носом, пытаясь совладать со своими чувствами, и вышла немного вперед, в очередной раз радуясь умению рассеивать. Собравшись духом и заставив себя успокоиться, она раскинула свою сеть и во всю силу направила свой дар на этих измученных, никому ненужных людей. Их линии трепетали, пугливо тянулись за ней, словно не верили, что им помогают, постепенно разглаживались и набирались внутреннего света.

— Я подлечила их, — едва слышно сказала Доминика, опуская руки, — но они слишком ослаблены. Их внутренние резервы истощены, словно их кто-то специально вытягивал. Нужна сытная еда, спокойный сон и время.

— Все будет. Но не здесь, — вперед выступил Хасс.

При его приближении оставшиеся жители монастыря Россы отпрянули, на месте осталась только статная Харли, но подрагивающие плечи выдавали, что спокойствие дается ей с огромным трудом. Слишком долго по эту сторону Драконьих гор насаживали мысль, что в Андракисе одни враги, и самые худшие из них это кхассеры с янтарными глазами. Они чудовища. Злые, жестокие, кровожадные, которые не жалеют ни стариков, ни детей, убивают, прежде замучив пытками так, что смерть уже кажется благословением небес.

Только почему-то сейчас они стояли перед ними, и ни в жестах, ни в этих самый янтарных глазах не было угрозы, лишь мрачное сочувствие.

— Мы проведём вас через горы на нашу сторону, — начал он, — Там вас ждет кров и еда. Наш император готов принять всех жителей долины и дать им свою защиту.

— Деловой какой. А что за это?

— Взамен ваша верность Андракису. Маги у нас в почете.

Забыв о страхе, люди удивленно переглядывались, не понимая, как так может быть, что маги и в почете. В Милрадии дар всегда был проклятием, приговором благодаря которому одаренные отправлялись в ссылку в долину.

— Всего лишь верность? Так мало? Бесплатный сыр только в мышеловке. Уж мы то знаем. Столько лет радовались белым цветам, дарующим зимний сон, а оказалось…

— Это я уничтожил ваши цветы. И здесь, и по всей долине, — твердо произнес Хасс. — мне помогала Ким. Без нее я бы не справился. Не верите мне? Пусть она расскажет.

Харли даже не взглянула на свою бывшую подопечную. Все ее внимание принадлежало кхассеру. И его слова, такие невероятные, странные, похожие на бред, постепенно просачивались в душу.

— Император Тхе’Маэс не бросает слов на ветер. А верность — это то, что в Андракисе ценится превыше всего. Выбор за вами. Вы с нами? — Тихо спросил Хасс, глядя ей в глаза, — или хотите остаться здесь? Если откажетесь — никто вас не тронет. Мы просто развернемся и уйдем.

Она оглянулась на тех, за кого несла ответственность. Прошлась взглядом по их несчастным настороженным лицам и твердо произнесла:

— С вами.

Дальше начался непростой процесс подъема на поверхность. Во-первых, теплой одежды в нужном количестве в монастыре Россы не оказалось, поэтому жители наряжались как могли. В спешке, тревожно переглядываясь между собой и по-прежнему бросая недоверчивые взгляды на андракийцев, они натягивали на себя все, что находили. По пять рубах, штанов, обматывались шарфами и платками, делили садовые варежки, потертые тулупы.

Во-вторых, им все еще было страшно, и они не могли поверить, что те, которые всегда считались врагами, теперь помогают. Если бы не Ким, никто бы и не подумал следовать за ними, но девушка была румяной, здоровой и, несмотря на обеспокоенный блеск зеленых глаз, гораздо более счастливой, чем когда жила в монастыре. На своего мужчину с жуткими желтыми глазами она смотрела без страха, но с уважением и безграничной любовью. И он смотрел на нее не как жестокий, кровожадный зверь, а как преданный и любящий мужчина.

Это было странно, но вселяло робкую надежду, что возможно все будет хорошо. Там, за горами. В Андракисе. В то, что их может защитить и принять Милрадия — уже никто не верил. После того, как равнодушная стража отбирала последние крохи, прекрасно зная, что зимой они не залягут в спячку, после тех слов, которыми хлестала жестокая Мелена, никаких иллюзий не осталась. Они были не нужны своей родной стране, и теперь, когда миар-таны погибли, и их дар не подпитывал защиту, и вовсе оказались порченым товаром, от которого не жалко избавиться. Поэтому стиснув зубы они собирались, и будь что будет.

Тем более Ким говорила просто невероятные вещи. О том, что люди с даром в Андракисе ценятся, что никто не относятся к ним, как ко второму сорту, никто не тычет пальцы и не отворачивается, брезгливо поджав губы. Может ложь? Но им уже было все равно. Лучше так, чем замерзая в заброшенном монастыре.

С опаской нестройной вереницей они подходили к молодому кхассеру, стоящему возле смотрового окна. Он был не таким грозным, как тот первый с косматой гривой, и красивым. Настолько, что женщины невольно выпрямляли спины, а молодые девчонки смущенно улыбались и розовели, невольно хлопая кокетливыми ресницами. Правда кокетство быстро испарялось, стоило только напороться на взгляд синеглазой лекарки, стоящей рядом с ним.

Доминика бдительно проверяла, чтобы каждый из обитателей монастыря был в состоянии совершить переход. Кого-то еще подлечивала, кому-то просто подправляла линии жизни и подкачивала энергией, а заодно смотрела, чтобы не слишком уж активно они строили глазки Брейру.

А он прятал в уголках губ улыбку, прекрасно зная, что она украдкой наблюдает за ним, а заодно и ревнует. Это было приятно. Значит не все равно, значит чувства есть несмотря на то, что она по-прежнему держалась отстраненно и не хотела принимать их связь. Такая упрямая, своенравная, что…

— Закончились что ли? — раздалось сверху.

Один из воинов стоял сверху, на снегу и ждал, когда Брейр подсадит ему очередную одаренную.

— Задумался, — хмуро ответил тот и, обхватив за талию невысокую полную женщину, легко поднял ее к принимающим рукам.

Оказавшись наверху, люди терялись. За все время обитания в долине, они никогда не видели зимой. Не было видно ни озера Саи, ни осиновой рощи за пригорком, ни деревушки на другом берегу. Кругом только снег, и скалы, зажимающие долину с двух сторон.

Кто-то испуганно заплакал.

— Тихо! — скомандовала Харли. Она тоже была в шоке, но держалась, потому что кроме нее некому было привести в чувство остальных, — что вы как дети?! Подумаешь снег!

— Ничего кроме него не осталось, — простонала худенькая Мари.

— А нам ничего здесь и не надо, — жестко припечатала бывшая смотрительница монастыря, — вот сейчас через горы быстренько перемахнем и будем греться в Адракисе. Там ведь тепло?

Решительно подступила к огромному бородатому воину и требовательно повторила вопрос:

— Тепло?

Он опешил, потом как-то смущенно обернулся на посмеивающихся товарищей и пробасил

— По-разному. У переходов тепло, а на севере — холодно.

— Прекрасно, — Харли снова вернулась к своим, — все слышали? Тепло там! А за снегом на север.

Пока все остальные выбирались из здания, Хасс подозвал к себе Мойру:

— Нам надо идти дальше. В других поселениях наверняка тоже стоят пологи, тебе придется их всех снимать.

— Я готова, — Мойра решительно кивнула, — когда летим?

— Сейчас. Нам надо всех достать из-под снега, а там уже и другие группы подтянутся и будут переводить их через границы.