Тихо всхлипнув, Доминика обреченно кивнула и пошла следом за ним, то и дело оглядываясь и мысленно умоляя Брейра дождаться ее.

Быстро уйти из лазарета не получилось. Там всю семью пришлось откачивать: пацана ставить на ноги, отцу усмирять разрывающееся сердце, а матери долго подавать чистые носовые плитки, гладить по плечу и убежать, что совсем не обязательно завтра с ее близкими снова что-то случится.

Потом пришел воин с выбитым плечом и второй — с заплывшим глазом. Они что-то не поделили на тренировочной площадке и намяли друг другу бока. Правда уходили вместе, громко смеясь и вспоминая драку, как забавный потасовку.

Затем пришла повариха с обваренной рукой, служанка со сломанным зубом, десять человек из деревни с неведомой хворью, от которой ни настойки, ни примочки не помогали. Народ тянулся один за другим, и пусть серьезных, как с обездвиженным мальчиком, случаев больше было, но отвернуться и отказать людям в помощи Доминика не могла. Поэтому старалась, лечила, обеспокоенно поглядывая на круглые деревянные часы над входом. Длинная стрелка стремительно перемещалась по циферблату, безжалостно отсчитывая ускользающие минуты.

А еще Ника надеялась, что Брейр сам придет. Раньше бы пришел. Разбросал все дела, залетел легкой поступью на крыльцо, бесшумно, как хищник, подошёл сзади и обнял.

Раньше. До того, как в замке появилась другая.

— Ника, выдыхай, — Серхан устало вытирал руки серой холстиной, — на сегодня все.

И вправду все. Лазарет опустел. Не было больше ни обваренных рук, ни стонов, ни слез. Только тишина.

— Что за день сегодня, — одна из помощниц тяжело опустилась на лавку и принялась обмахивать передником раскрасневшееся лицо, — как прорвало. Давно такого наплыва не было.

Доминика умылась в углу над тазом, заново перетянула косу и, попрощавшись с остальными, ушла. Было время ужина, поэтому она сразу отправилась в большую столовую, надеясь перехватить там кхассера, до того, как он снова займется своими важными делами.

Каково же было ее удивление, когда, придя в зал, она обнаружила, что ее место привычное место рядом с Брейром занято.

Там теперь сидела Тиана!

Это был удар. Словно дикий вепрь налетел и опрокинул, обрушиваясь сверху. Сдавленно охнув, Ника замерла на пороге, разрываясь от дикого желания броситься вперед и отшвырнуть соперницу от кхассера, или наоборот юркнуть обратно в холл, чтобы прийти в себя, наскрести в душе хоть немного сил.

Как назло, все присутствующие обернулись в ее сторону и замолчали. Скрываться было поздно, поэтому пришлось надеть улыбку и шагнуть навстречу новым испытаниям:

— Добрый вечер, — голос почти не дрожал.

Взглядом металась по залу в поисках свободного места и нашла его за одним из крайних столов. Чувствуя, как щеки заливает обжигающий румянец, направилась туда, стараясь не замечать чужого любопытства.

А оно было! Шутка ли, все свыклись с мыслью, что рано или поздно Доминика станет хозяйкой Вейсмора, а тут такое! Новая женщина рядом с кхассером, а бывшая фаворитка на отшибе. И если мужчины восприняли это как само собой разумеющееся — ведь кхассер в праве делать то, что посчитает нужным, то женщины аж вибрировали. Кто от сочувствия, кто от негодования…а кто и от приторного злорадства.

Ника села. Стеклянным взглядом уставилась в тарелку перед собой. Несмотря на то, что успела лишь позавтракать, голода не было. Только сосущее ощущение пустоты, расползающееся в животе.

— Как прошел день, Доминика? — поинтересовался один из старших вояк, — выглядишь не очень.

— В лазарете сегодня нашествие. Под вечер уже все без сил были, — сказала она, прикрываясь усталостью.

— Всех на ноги подняли?

— Всех.

— Молодцы.

От простой похвалы стало чуть легче, но лишь на миг, пока взгляд не метнулся к главному столу.

Брейр сидел с физиономией довольного кота, а Тиана, прикрыв рот ладошкой тихо смеялась.

О чем они говорят? Что у них там такого смешного?

Внезапно ей показалось, что смеются над ней. Над ее убогим видом — ведь она так и не успела переодеться, и до сих пор была в прогулочном мятом платье и стоптанных ботинках, над ее измученной, перекошенной физиономией, а что самое жуткое — над ее мечтами.

— Поешь, — кто-то положил ей в тарелку тушеных овощей и мягкого, разваренного мяса.

Пахло божественно, и желудок заурчал, напоминая, что надо бы хоть что-то в него закинуть. Только еда оказалась пресной. Ни вкуса, ни удовольствия, словно жевала кусок вымоченной коры.

— Спасибо, — она вяло ковырялась в своей тарелке, запрещая себе смотреть на Брейра. Но когда слышала его голос, обращенный не к ней, то в душе снова все обрывалось. Раз за разом, будто она катилась вниз по высоким каменным ступеням.

— Тиана, расскажи нам откуда ты, — внезапно поинтересовался Кайрон, и Нике отчаянно захотелось шлепнуть его макушке.

Не хотела она ничего знать про соперницу, но все равно жадно вслушивалась.

— Из Мил-Верены.

Голос у нее был красивый, мягкий, тягучий, как у кошки.

Значит южанка… Говорят, они яркие, страстные и темперамент у них жгучий, но Ттиана не была похожа на огненный ураган. Скорее на плавный журчащий ручей.

Глядя на нее, Ника опять почувствовала себя убогой, будто кто-то заново натянул на нее шкурку зеленого чудовища.

— Какой у тебя дар?

— Я миротворец, — улыбнулась она, — могу излечить душевную хворь, спасти того, кто потерял рассудок.

— А второй?

— Мне подвластна сила камня.

— Почему такое несоответствие? — не выдержала Ника и впервые встретилась взглядом с соперницей. Та явно не ожидала такого вопроса и выглядела растерянной:

— Несоответствие?

— Второй дар подпитывает первый. У целителей — травничество, у природников — понимание зверей. А тут душевная хворь и камень.

— Вот такая я непутевая, — Тиана смутилась, и в уголках губ залегли горькие складки.

— Ты прекрасна, — улыбнулся Брейр, жестом прекращая это разговор.

— Спасибо, мой кхассер.

Ника больше не могла этого выносить. Каждый его взгляд в сторону новой Высшей причинял боль. Каждое его слово впивалось в неровно сжимающее сердце.

Она поднялась со своего места и подошла к их столу. Брейр встретил ее хмурым взглядом, а Тиана подозрительным интересом. Ника четко увидела тот момент, когда гостья заметила серые нити. Темные глаза испуганно распахнулись и, тихо охнув, она неосознанно подвинулась к кхассеру, будто ища у него поддержки.

— Прошу меня извинить, но день и вправду был слишком тяжелым. Я вынуждена вас оставить, — процедила сквозь зубы Доминика.

— Хорошо.

Хорошо… ни беспокойства в голосе, ни сочувствия. Просто хорошо.

И это слышали все! Каждый из присутствующих! И снова в зале тишина и густое липкое любопытство со всех сторон.

— Ты обещал мне разговор, — сгорая от стыда под чужими взглядами, напомнила она, — вечером.

Так унизительно. Словно подать выпрашивала.

— Поговорим, — согласился он, — я приду.

Когда придет, во сколько он не сказал, только кивнул, показывая, что разговор окончен.

— Спасибо, — Ника коротко поклонилась и пошла прочь от хозяйского стола.

И снова гордо поднятая голова, прямая спина и уверенная походка.

Вот только если бы кто-то попался ей сейчас навстречу, то увидел бы стеклянный взгляд, полный отчаяния, и горько поджатые губы.

И только добравшись до своей комнаты Доминика смогла дать волю чувствам, отбросила в сторону маску сильной и уверенной в себе женщины, привалилась спиной к стене и медленно сползла по ней вниз. Ноги не держали.

Она закрыла лицо ладонями и замерла, как неживая. Устала.

Этот день вымотал, сломал что-то внутри, лишая воли к сопротивлению. Хотелось спрятаться в самом дальнем углу и обиженно молчать, игнорируя любые попытки к сближению. Только ядовитый змей внутри изводил вопросом, а будет ли это сближение и есть ли кому-то дело до ее обид?

Тяжело опираясь на стену, Доминика поднялась, вытерла ладонью влажные ресницы и отправилась в ванную комнату.