Каждое утро начиналось с того, что Доминика выходила на крепостную стену и смотрела вдаль, на серую извилистую дорогу, уводящую взгляд к перевалу. Смотрела и ждала, замирая каждый раз, когда появлялась серая тень одинокого путника.

Снова взлет надежды, и снова не он…

Обида давно исчезла, оставив за собой лишь тоскливое недоумение. Как они пришли к такому? Зачем?

— Где же ты? — шептала она, и пальцы сами тянулись с серым нитям, окольцовывающим запястья.

Когда-то Ника воспринимала их как оковы, теперь — как ниточку, связывающую их на расстоянии. Иногда казалось, что он тоже смотрит на них, прикасается, вспоминая о ней. Скучает.

В первые дни Доминика ждала его каждую секунду, и от нетерпения растревоженное сердце выпрыгивало из груди. Она верила, что Брейр передумает, побудет вдали от дома, успокоится и вернется обратно. Но время шло, а он не возвращался. И с каждым мигом ревнивые когти все сильнее впивались в душу, а страх потерять кхассера становился просто невыносимым.

Неужели он и вправду отправился на смотрины за новой избранницей?

От неизвестности и беспомощности Ника сходила с ума. И даже пыталась отправиться следом за ним. Выбрали вирту, которая показалась ей надежной, надела охотничий темный костюм и удобную обувь, собрала провизию и на рассвете отправилась в дорогу. Только уехать далеко не смогла. Оказалось, что серые нити привязывали не только к хозяину, но к самому Вейсмору. На пути словно выросла невидимая стена, и сколько бы Доминика не билась — преодолеть ее так и не смогла.

А там и стражники подоспели, и вежливо, но настойчиво проводили ее обратно в замок. Расстроенная Ника не сопротивлялась, не видела ничего вокруг и, кажется, даже не дышала.

И до сих пор каждый вдох острыми иголками впивался под ребра.

Увидеть бы его… Обнять, прижавшись к широкой груди, раствориться в янтарном, согревающем взгляде и забыть обо всем.

Теперь она знала, что ему сказать. Правильные слова пришли сами, родились где-то глубоко в сердце, наполняя его новой надеждой.

Все просто.

Прости меня. И тебя люблю.

— Доминика! — звонкий голосок дочери главного целителя отвлек ее тяжелых мыслей, — Ника!

— Да, малышка, — она тороплива провела по щекам, стирая влажные дорожки, и с измученной улыбкой обернулась к девочке, — что случилось?

— Вот, — Мирта протянула ей маленький букетик с яркими, словно солнышко, соцветиями, — травница просила тебе передать.

— Ох, — Доминика застонала и прикрыла ладонью глаза, — совсем из головы вылетело.

Из-за переживаний она никуда из замка не выходила и напрочь позабыла о старой Нарве, и том, что настала пора сбора самый ценных осенних трав.

— Передай ей, что завтра приду.

— Так она уже ушла, — девчонка пожала плечами, — сунула мне цветочки и снова в лес.

— Хорошо, — Ника погладила ее по русой макушке, — я тогда сама к ней схожу…сегодня.

Нужно отвлечься. Выйти в поле, прикоснуться к пульсирующей земле, почувствовать ее силу.

Эта мысль неожиданно взбодрила и придала новых красок серому дню. Доминика сбегала в свою комнату, переоделась в наряд, более подходящий прогулкам по лесу.

По дороге она заскочила на кухню и набрала для Нарвы гостинцев: пышных булочек с маком и сливочным кремом, полголовки ноздрястого свежего сыра и небольшое колечко темной колбасы.

Предупредив стражников на воротах, что идет в лес, Доминика бодрым шагом отправилась по укатанной дороге, то и дело здороваясь с идущими навстречу людьми. Нику в Вейсморе любили, и от их теплых улыбок становилось чуточку легче. Она спустилась к деревне, притаившейся у подножья холма, миновала главную площадь, на которой шла бойкая торговля, и пройдя тихими улочками, свернула к мосту через реку.

Осень уже стояла на пороге и дышала влажностью и едва уловимым сладковатым запахом прелой листвы. Как всегда, оказавшись в тишине леса, Доминика ощутила, как силы природы проникают внутрь, подпитывая ее собственные. Провела ладонью по шершавому стволу вековой сосны, чувствуя, как глухо отзывается древний исполин. Сорвала и растерла между пальцев листик дикой черной смородины. На ветках еще сохранились сморщенные, ссохшиеся ягоды, и Ника с удовольствием отправила их в рот, наслаждаясь тем, как на языке расползалась кислинка, смешанная со сладостью.

Над старой избушкой вился едва различимый сизый дымок — травница развела очаг и колдовала над ним, помешивая темное зелье.

— Здравствуй, — Ника улыбнулась, выложила на стол подарки и присела в уголке, чтобы не мешать, — как ты тут?

— Тебя давно не было, — вместо приветствие поскрипела Нарва.

— Прости…проблемы в замке…

— На тебе лица нет. Бледная, как поганка.

— Устала очень, — почти не соврала девушка.

Она действительно устала, но вовсе не от хлопот и проблем Вейсмора. Боль в сердце вытягивала все силы.

— Ты вольное дитя, и тебе надо чаще бывать на воздухе, а то совсем зачахнешь.

— Надо, — кротко согласилась Ника, — для того и пришла. Осенний сбор пора делать. Пойдешь со мной?

— Отчего ж не пойти, — хмыкнула старуха, пригасив огонь, — с удовольствием.

Нарва достала из угла свой побелевший от времени, походный посох, приготовила холщовые мешочки и пару маленьких изогнутых ножей для сбора листьев.

— Готово.

Спустя полчаса они добрались до бескрайнего, уже местами пожелтевшего луга.

Вот где раздолье!

Ника раскрыла объятия свежему ветру и, наконец, вдохнула полной грудью, наслаждаясь теплыми ароматами осени. Потом опустилась на колени и зарылась пальцами во влажную землю, привычно нащупывая нужные нити. Безвременник чуть впереди и справа, по левую сторону россыпь очанки, а вдалеке маячила целая поляна звездчатки.

Ника неспешно обобрала один пятачок, второй, а потом замела, почувствовав, как в груди споткнулось и засвербело, и кровь по венам побежала быстрее.

— Что такое? — спросила Нарва, удивленно глядя, как девушка подскочила на ноги и танцуя на цыпочках, пытается рассмотреть дорогу вдалеке, — что случилось?

— Ничего, — в груди пылало, — мне нужно срочно вернуться в замок.

— Но мы только начали, — растерялась травница.

— Прости, — Ника быстро чмокнула ее в морщинистую щеку, — я завтра вернусь, обещаю.

И побросав свое добро она со всех ног бросилась обратно. Скрытыми от посторонних глаз быстрыми тропками добралась до реки, перелетела через нее по шаткому, узкому, в одну доску мостку, и понеслась дальше.

В груди пылало от нехватки воздуха, грохот в голове становился оглушающим, но Ника продолжала бежать и остановилась только когда проскочила через ворота.

— Фу-у-ух, — уперлась ладонями в колени, пытаясь перевести дух. В боку кололо, перед глазами бесновались красные круги и вместо вздохов — судорожные всхлипы. Только все это мелочи.

Главное — Брейр вернулся!

Он стоял на ступенях с Кайроном и о чем-то неспешно говорил.

— Брейр, — бесшумно, одними губами произнесла она. Во рту пересохло и голос пропал, поэтому он не услышал.

С трудом выпрямившись, Доминика похромала к нему. Ноги дрожали, но она упрямо шла вперед, не отрывая взгляда от широкой спины. Вернулся!

— Брейр, — просипела, подойдя ближе.

Его плечи дрогнули. Он напрягся и медленно, словно через силу, обернулся к ней. В янтарном взгляде ни одной эмоции, затишье, как перед бурей.

— Здравствуй, — сбивчиво произнесла она, — я рада, что ты вернулся…очень.

Темные брови удивленно дернулись.

— Ну, здравствуй, — он ни шага не сделал в ее сторону, так и стоял на ступенях, глядя не нее сверху вниз.

Ника окончательно растерялась. Она так отчаянно ждала его возвращения, и оказалась совсем не готова к такой прохладной встрече.

Казалось, кхассер совсем не рад ее видеть.

— Тебя долго не было…

— Я был занят.