Проблема только в том, что я не знаю, придет ли мой принц, чтобы спасти меня. И не знаю, стоит ли ему это делать, учитывая возможную цену.

Игорь уже сидит во главе стола, его серо-железные волосы аккуратно расчесаны, на нем свежий темно-серый костюм. Он смотрит на меня, когда я вхожу, и жестом приглашает сесть справа от него, где для меня уже расставлены фарфоровые блюда. Между двумя сервизами, его и моим, стоит графин с красным вином, и Игорь наливает нам обоим по бокалу, и я сажусь, выпрямив спину и сложив руки на коленях.

— Попробуй вино, — спокойно говорит Игорь, как будто я обычный гость на обычном ужине. — Оно из Аргентины. Действительно очень хорошее.

Я тянусь за бокалом, стараясь, чтобы рука не дрожала. Честно говоря, вино мне не помешает, чтобы пережить этот вечер, и от такого предложения я не склонна отказываться.

Он молчит, пока служанка входит с тележкой и расставляет первые блюда. Салат из зелени, усыпанный сушеными ягодами, горгонзолой и сливочной заправкой, миска с чем-то похожим на насыщенный томатный бисквит, сдобренный густыми сливками и пряным соусом, и тарелка с тонко нарезанным говяжьим карпаччо, посыпанным зеленым луком и окруженным маленьким фарфоровым блюдом с чем-то, похожим на горчицу.

Игорь великодушно разводит руками.

— Я сказал повару, чтобы он приготовил все свои лучшие блюда. Ты будешь поражена главным блюдом, Белла. Ешь. — Он показывает на еду. — Мне кажется, ты немного худовата.

В этом он не ошибается, в последние пару месяцев я упорно набирала вес и мышцы, так как достаточно оправилась от шока, вызванного моей почти свадьбой с Петром, чтобы встать с постели и начать восстанавливать силы. Но я все еще худая, и к тому же голодная. Я не ела с завтрака сегодня утром, после пробежки, и эти калории уже давно закончились. И все же из-за бурлящих нервов в желудке и подступающей тошноты мне трудно делать что-то большее, чем откусывать маленькие кусочки салата и глотать суп, пока я жду, что Игорь скажет мне, что он планирует со мной делать. Попробовать говядину я вообще не решаюсь.

Игорь кладет несколько полосок на маленькую тарелку, обмакивает кусок в горчицу и задумчиво жует. Он ест ложку супа, потом еще одну, запивая вином, и только через мгновение я понимаю, что он специально затягивает этот момент, продлевая мой страх, заставляя меня ждать, когда я узнаю свою судьбу. Он получает от этого удовольствие, и этого достаточно, чтобы убить остатки моего аппетита, несмотря на неоспоримую вкусность еды.

Я провожу ложкой по супу, прикусывая губу. Игорь смотрит на меня, долго жует еще один кусок говядины, затем делает долгий вдох и поворачивается ко мне.

— Доктор Маглин сообщил мне, что ты больше не девственница. — Его голос и выражение лица ничего не выдают, он говорит это прямо, без малейшего намека на то, как это повлияет на мою судьбу. — У меня было предчувствие. Но, конечно, ты мне не сказала. — Он ухмыляется и тянется за вином. — Ты могла бы избежать всей этой неприятной истории с доктором, если бы только была честна со мной, Белла.

— Я тебе не верю — говорю я ему так ровно, как только могу, хотя в моем голосе чувствуется дрожь, которую я не могу полностью скрыть. Но это правда — не верю. — Я думаю, ты бы заставил его осмотреть меня, несмотря ни на что. Потому что тебе нравится мое унижение, если не больше.

Игорь усмехается, пожимает плечами и делает еще один глоток вина.

— Ну, теперь ты никогда не узнаешь, верно? Возможно, ты могла бы сохранить свою скромность здесь немного дольше. А может, и нет. — Он жестоко улыбается, снова опуская бокал. — Что касается твоей невинности или ее отсутствия, я полагаю…

Он испускает тяжелый вздох, затягивая момент. Я чувствую тяжесть в желудке при мысли о том, что после этого меня отправят к его людям. От мысли, что это может быть последним ужином, последней трапезой перед тем, как он бросит меня своим псам. Он ведь сказал, что хочет жениться на мне, только если я все еще буду девственницей.

Что лучше? Сейчас я не могу придумать, что было бы хуже — жестокая, но сравнительно короткая пытка быть отданной его людям, которые разорвут меня на части, или долгая, медленная смерть в качестве невесты Игоря, вынужденной родить ему ребенка, разрываясь между мужчиной, от которого я хочу сбежать даже умерев, и ребенком, ради которого я, несомненно, захочу жить. И это, как я понимаю в этот момент, когда он сообщает мне о своем решении, и есть причина, по которой он сохранит меня для себя, несмотря ни на что. Потому что, в конце концов, жениться на мне — самый жестокий вариант.

— Я решил, что твоя добродетель не имеет значения — говорит Игорь, как раз в тот момент, когда эта мысль приходит мне в голову, словно подтверждая мои подозрения. — В конце концов, Белла, мне нужен наследник, и ты можешь мне его дать. И, в конце концов, я думаю, что это уместно. — Его улыбка становится шире, жестокой и холодной. — Из-за твоей семьи я потерял сына. И ты подаришь мне нового.

Я игнорирую тот факт, что именно его собственные решения привели к смерти Петра, его выбор превратить свадьбу в ловушку, искать возмездия. Я знаю, что он всегда вернет все к краже первой невесты Петра, к тому, что если бы моя семья просто соблюдала договоренность, то якобы ничего бы этого не случилось. Неважно, думаю, что Братва всегда стремилась бы предать любое соглашение, заключенное с семьей Д'Амелио, в конце концов.

Собрав последние остатки мужества, я наклоняю подбородок, чтобы посмотреть на него.

— Ты не можешь меня заставить.

Игорь смеется.

— О, моя дорогая, я могу заставить тебя делать все, что захочу. Ты едва ли больше, чем девочка, а я — мужчина, обладающий властью, влиянием, деньгами и способный склонить к своей воле почти любого, кого захочу. Ты будешь делать то, что я тебе скажу.

— Я могу покончить с собой. — Я сжимаю руки на коленях, подавляя свой страх. — Ты не сможешь следить за мной каждую секунду каждого дня, и есть сотня разных способов, которыми я могу это сделать. Я не дам тебе ребенка, Игорь. Ты можешь причинить мне боль, но ребенок — это совсем другое дело…

Игорь качает головой, его улыбка исчезает. Он поворачивается ко мне, наклоняясь вперед, как бы в знак уверенности.

— Если мне придется запереть тебя в голой комнате, без мебели, без одежды, без единого предмета, я это сделаю, Белла. Не испытывай меня. Я могу сделать твою жизнь такой комфортной, какой захочу, а могу превратить ее в мучение. Решай сама, что будет лучше.

Выражение его лица становится жестким, холодным и расчетливым, и страх охватывает меня, когда я вижу, что его джентльменский фасад рушится. В этот момент я без тени сомнения понимаю, что в этом человеке нет ни милосердия, ни мягкости. Если я испытаю его, он отплатит мне тысячекратно, какие бы разочарования или боль я ему ни причинила. Петр был жалким ничтожеством по сравнению с тем, что сделает его отец.

Следующие слова из его уст полностью подтверждают это.

— Меня не интересует спорный брак, Белла, — холодно произносит он. — Я не хочу провести оставшиеся годы, сражаясь со своей женой за каждый дюйм подчинения, которого я требую. Если ты откажешь мне, я вернусь в тот дом, где нашел тебя, и приведу сюда того мужчину и его детей. Если ты будешь сопротивляться, я заставлю тебя смотреть, как я разделываю его на части. А дети? — Его глаза — как кремень, холодная, твердая сталь. — Мальчика я мог бы воспитать как своего собственного. Он молод и податлив, и я смогу манипулировать им. Я могу заставить его поверить, что во всех ужасных вещах, даже в смерти его матери, виноват его отец. Что я его спаситель, его герой. Я могу сделать его своим, жестоким мужчиной, когда он вырастет и станет служить моей Братве. А девочка?

Мой желудок скрутило, меня затопила тошнота, но Игорь даже не вздрогнул.

— Девочка достаточно взрослая, чтобы скоро ею воспользоваться. Не для меня — это не мои наклонности, но я знаю мужчин, которые готовы заплатить за нее хорошие деньги. Возможно, я даже приведу их сюда, пока они будут торговаться за нее, чтобы ты увидела ее страх. Чем обернется твое неповиновение. Но, конечно… — Он пожимает плечами. — Всего этого можно избежать, Белла. Все, что тебе нужно сделать, это принять свое место и подчиниться мне. Смириться с тем, что ты станешь моей женой и родишь мне наследника. Как дочь своего отца, ты всегда была предназначена для кого-то. Нет причин, почему это не должен быть я. А потом я оставлю их в покое. Они смогут жить своей жизнью, невинные и невредимые. Твой Габриэль сможет сохранить свою милую семью. Не волнуйся за него, девочка, — добавил он, его взгляд по-прежнему холоден и безэмоционален. — Он скоро забудет тебя. Более того, он даже обрадуется, что я избавил его от опасности.