Он ерзает позади меня, его бедра слегка выгибаются, и он сонно вжимается в меня своей эрекцией. От этого ощущения я задыхаюсь, мое тело непроизвольно выгибается навстречу ему, и в мгновение ока я оказываюсь на спине, а он склоняется надо мной.

Одеяло задрапировано на его талии, и вся его обнаженная мускулистая верхняя половина открыта. Я вижу, как его тяжелая эрекция упирается в мой живот и пульсирует от нетерпения. Мне требуется все мое самообладание, чтобы не обхватить ногами его бедра, не наклонить свои и не втянуть его в себя.

Я снова хочу его. И, судя по сонно-желающему выражению его лица, я думаю, он видит, что это написано на моем.

— Доброе утро, — мягко говорит он, его голос все еще сонный, и я двигаюсь под ним. Я ничего не могу с собой поделать, и не могу не заметить, как напрягаются его мускулы при этом движении, как его рука сжимает подушку рядом с моей головой. Я вижу, что он борется с желанием тоже проскользнуть в меня, чтобы медленно трахнуть нас обоих, и эта мысль только усиливает мое растущее желание, а я пытаюсь вспомнить, почему я настояла на том, чтобы у нас не было секса после нашей брачной ночи.

Это было сделано для того, чтобы у нас не родился ребенок, ведь этот брак должен быть лишь фиктивным, пока угроза Игоря не будет нейтрализована. Но для меня это была проверка. Чтобы проверить, будет ли Габриэль по-прежнему уважать мои границы, как он делал это всегда, даже после того, как мы поженились.

Это испытание он прошел с блеском. И сейчас я пытаюсь вспомнить, почему я не могу просто оставить все как есть и наслаждаться великолепным мужчиной, за которым я теперь замужем.

Он наклоняет голову и нежно целует меня. В нем нет требования. Это не насильственный, а нежный, утренний поцелуй, который был бы уместен перед публикой… за исключением той части, где он обнажен и прижимается ко мне.

Его бедра слегка смещаются. Его рот задерживается на моем. Я чувствую, как напрягается мое тело, ощущаю теплую влагу собственного возбуждения между бедер, и я так близка к тому, чтобы сдаться. Я хочу почувствовать то, что было прошлой ночью. Еще один раз. Мы еще не встали с постели, так что формально это все еще наша брачная ночь. Новый день еще не начался…

Я все еще пытаюсь объяснить это, когда Габриэль отстраняется, отстраняясь от меня и опуская одеяло между нами.

— Прости, — говорит он, и я, выходя из оцепенения, понимаю, что даже не ответила на его доброе утро. Наверное, он думал, что я застыла под ним, беспокоясь, что он навяжет мне больше, чем я хочу, ведь я теперь его жена. По его обеспокоенному выражению лица я вижу, что он думает, что расстроил меня.

— Нет, — говорю я. — Все в порядке. — Я поднимаюсь в сидячее положение, мои щеки слегка пылают от неловкости, я прижимаю одеяло к груди и стараюсь не обращать внимания на ноющую боль между бедер. — Ты…— Я прочищаю горло. — Ты хорошо спал?

Габриэль кивает.

— Мертвецки. А ты? — Он вопросительно смотрит на меня. — Если тебе снились кошмары, они меня не разбудили.

Не думаю, что мне вообще что-то снилось, я так крепко спала.

— Нет, я была в отключке — отвечаю я, и мой румянец немного углубляется при мысли о том, почему это так. При напоминании о том, что Габриэль заставлял меня кончать так много раз, трахал меня так тщательно, что даже кошмары не смогли прорваться сквозь глубокий сон, в котором я оказалась.

— Хорошо. — Габриэль коротко поджимает губы. — И ты по-прежнему не против спать в одной спальне? Я думаю… — он немного колеблется. — Это не будет смущать детей, если они вдруг поймут, что ты спишь в отдельной комнате, — наконец говорит он. — И мне легче, когда ты рядом. Для твоей безопасности.

По какой-то причине, когда я слышу эти последние три слова, добавленные к заявлению, у меня замирает сердце. Ради моей безопасности. Практичность, как и все остальное в нашем браке. Но, опять же, именно так все и должно было быть. Уговор, чтобы обезопасить меня. Необходимость, чтобы Габриэль мог создать необходимую защиту от Игоря.

Мне нужно помнить об этом, когда я чувствую, что хочу большего. Когда мне, как сейчас, хочется, чтобы он затащил меня обратно в постель и оставался здесь со мной до конца дня, теряя себя во мне так же, как прошлой ночью.

— Мне нужно принять душ. — Какая-то часть меня надеется, что Габриэль предложит присоединиться ко мне, но вместо этого он просто кивает.

— Я подожду, пока ты закончишь.

Это джентльменский поступок. Уважительный поступок. То, чего я ожидала от него. Он всегда был таким человеком для меня — нежным, уважительным и старающимся не переступать мои границы. Тот день в библиотеке — самый близкий к тому, чтобы полностью потерять контроль над собой.

Маленькая, смелая часть меня хочет, чтобы он сделал это снова.

Остальная часть меня сползает с кровати, стараясь не думать о том, что я чувствую на себе его взгляд, пока иду в ванную. Мое свадебное платье все еще лежит в луже на полу, и я чувствую, что мои щеки раскраснелись, когда я вспоминаю, что я делала на этом месте прошлой ночью. Ощущение Габриэля у меня во рту, твердого и толстого, напрягающего края моих губ. Звуки, которые он издавал из-за меня. Как я заставляла его стонать.

Это был первый раз в моей жизни. Наверное, у меня не очень хорошо получалось, но он вел себя так, словно это было невероятно. Как будто я доставила ему столько же удовольствия, сколько он мне.

Эта мысль не покидает меня, когда я включаю горячую воду в душе, как бы я ни старалась ее отогнать. Я почти не хочу смывать с себя его ощущения на моей коже, его руки, скользящие по мне, его язык…

Меня пробирает дрожь, и я откидываю голову назад, позволяя горячей воде стекать по волосам. Мне нужно сосредоточиться. Свадьба осталась позади, теперь я жена Габриэля, а это значит, что у любого, кто захочет предложить ему помощь против Игоря, будет больше причин помогать ему защищать меня. Это была важная часть. Наша брачная ночь тоже позади, брак заключен, и нет никаких аргументов в пользу того, что он не настоящий во всех смыслах, которые важны для других.

Что касается того, как это важно для меня — это не самое главное. И никогда не было. Разница лишь в том, что в конце концов, если я захочу уйти, когда цель нашего брака будет достигнута, Габриэль позволит мне это сделать.

У меня в груди все сжимается при мысли об отъезде. Но я уговариваю себя не думать об этом сейчас. Слишком много времени осталось до того момента, когда все это разрешится, слишком много опасностей, с которыми еще предстоит столкнуться, чтобы слишком много думать о том, что ждет меня в будущем, когда Игорь перестанет быть угрозой.

Пока же я должна сосредоточиться на сегодняшнем дне. Дне, который, как сказал мне Габриэль, я проведу с Кларой, прежде чем она завтра улетит домой. И я планирую наслаждаться каждой секундой.

Когда я выхожу из душа, завернувшись в халат, Габриэль уже надел пару спальных штанов, в знак уважения к моему желанию, чтобы после этого наш брак был целомудренным. Если он думал, что, надев пару свободных, мягких черных брюк и ничего больше, он станет менее привлекательным для меня, то он ошибался.

Невозможно не хотеть его, независимо от того, во что он одет. Брюки свободно болтаются на его бедрах, глубокий V-образный разрез мышц по обеим сторонам восхитительно заметен, темная линия волос, идущая от пупка, исчезает в поясе. Я знаю, что под ними, и это делает его вид еще более соблазнительным.

И это — еще не считая его мускулистой груди, поросшей темными волосами, широких плеч, его…

Я резко отворачиваюсь, заметив, как в уголках рта Габриэля мелькнула улыбка, которую он явно пытается подавить. Он знает, что я его разглядываю, и я чувствую, как пылают мои щеки.

— Я пойду завтракать, — бормочу я, прижимая к груди халат, и выбегаю из комнаты, не оглядываясь на Габриэля.

Полагаю, если он хочет, чтобы мы жили в одной спальне, то все мои вещи будут перенесены в его комнату. Но пока что вся моя одежда остается в моей. Я забегаю в комнату, к счастью, ни с кем не сталкиваясь, и быстро одеваюсь в джинсы и свободную футболку, закидывая волосы в мокрый беспорядочный пучок на макушке. Я слышу, как в ванной комнате Габриэля по коридору снова включается душ, и с некоторым усилием заставляю себя выбросить из головы образ его обнаженного тела с водой и мылом, стекающими по нему толстыми струйками.