До того, как Игорь во второй раз перевернул мою жизнь с ног на голову, я думала, что меня вполне устраивает то соглашение, к которому мы с Габриэлем пришли. Я планировала, что он станет первым, но не единственным мужчиной, с которым я буду вместе, кем-то надежным, но эмоционально недоступным, чтобы помочь мне снова почувствовать себя комфортно в интимной жизни, прежде чем я попытаюсь найти своего человека. Но это было раньше. До того, как я поняла, что Габриэль — это тот, кто мне нужен, когда все рушится.

Мой психолог может назвать это травматической связью. Она могла бы сказать, что эмоции от потери девственности, смешанные со всеми моими худшими страхами, которые снова дают о себе знать, заставили меня привязаться к Габриэлю так, что это не имеет ничего общего с любовью. Но я думаю, что влюбилась бы в него независимо от этого. Думаю, все уже началось, еще до того, как он прикоснулся ко мне. И я думаю, что мне будет очень, очень трудно найти мужчину, который сможет соответствовать той планке, которую Габриэль установил для других мужчин.

Если у меня вообще будет шанс попытаться это сделать.

Может, это и к лучшему, говорю я себе, пока мы с Агнес смотрим на потрескавшуюся старинную плитку в одной из гостевых ванных комнат и пытаемся решить, можно ли ее спасти. Пока что я нахожусь в Италии и не спешу впускать кого-то еще в свою жизнь. Я даже не знаю, могу ли я поверить, что у меня есть шанс на то будущее, на которое я начала надеяться. Думать о том, найду ли я когда-нибудь человека, который будет соответствовать высоким стандартам, установленным Габриэлем, — все равно что ставить телегу впереди лошади.

Сейчас я могу надеяться только на то, что мы все переживем это. Что я не буду стоить Габриэлю еще больше.

Эти мысли крутятся по спирали, беспокойство становится все настойчивее, и я начинаю чувствовать себя суетливой и тревожной по мере того, как проходит день. Когда Агнес объявляет, что ей пора идти готовить ужин, я поднимаюсь наверх, переодеваюсь в свою беговую одежду и отправляюсь на пробежку, чтобы выплеснуть излишки эмоций. Я не забегаю далеко, нахожу грунтовую дорожку, которая спускается к виноградникам и петляет обратно к дому. Я не хочу слишком много исследовать, пока не узнаю больше о том, кто еще здесь живет. Но просто находясь так далеко от Нью-Йорка, я чувствую себя свободнее и безопаснее, чем чувствовала себя там уже несколько месяцев. На пробежку я надела топ с короткими рукавами и леггинсы, и теплое итальянское солнце на моих руках заставляет меня улыбаться, глубоко вдыхая свежий сельский воздух.

Какая-то часть меня уже хочет остаться. Если бы не Клара…

Клара. Я с ужасом понимаю, что должна позвонить ей. Последние несколько дней были наполнены таким хаосом и травмами, что мне даже не пришло в голову, что она, возможно, в панике, спрашивает, почему я ей не позвонила. По-моему, это самый долгий отрезок времени, когда мы не разговаривали. Возможно, Габриэль решил сообщить ей об этом, но я не хочу этого предполагать, особенно учитывая, что у него на уме столько других вещей. А даже если и так, она наверняка уже беспокоится, раз я не позвонила.

Как только я вернулась на виллу, я сразу же направилась в свою комнату, все еще потная после пробежки, и стала рыться в сумке, чтобы проверить, не положил ли Габриэль мой мобильный телефон. Я нахожу его в одном из боковых карманов и быстро подключаю, пока принимаю душ, так как он разрядился.

В душе невероятные ощущения. Я натираюсь до розового цвета, а вся ванная комната пахнет теплыми персиками, и я дважды мою волосы после того, как весь день ходила по дому и совершила пробежку. Я надеваю треники и свободную футболку и хватаюсь за телефон. В Нью-Йорке сейчас только час дня, так что Клара на работе, но ее босс довольно снисходителен, и я чувствую, что она найдет минутку, чтобы отлучиться.

Она отвечает на первом же звонке.

— Боже мой, Белла! Что происходит? Я звонила и писала, я даже не знаю, сколько раз. Я думала, с тобой что-то случилось.

— Я знаю. Я только что включила телефон и увидела все пропущенные звонки и сообщения. Что-то действительно случилось. — Я опускаюсь на край кровати и провожу рукой по недавно выстиранному пледу, рассказывая Кларе сокращенную версию того, что произошло за последние несколько дней. Я не хочу рассказывать ей обо всем: об ужасных вещах, которыми угрожал Игорь и которые я до сих пор не могу заставить себя произнести вслух, или об абсолютной глубине моего страха перед тем, что будет дальше, но это облегчение, что я могу рассказать ей хоть что-то из этого. С тех пор как я рассказала ей правду о Петре, о своей свадьбе и о причинах всех моих неврозов, я чувствую, что с моих плеч свалился груз.

— Белла. Это ужасно, — шепчет Клара. Я слышу, как она встает, ее шаги по плитке, а затем щелчок двери за ее спиной. — Я отошла в тихое место. Теперь ты в безопасности? Где ты?

— Я в Италии. У семьи Габриэля здесь вилла. Не знаю, в полной ли безопасности я нахожусь, но, по крайней мере, здесь безопаснее, чем в Нью-Йорке. — Я колеблюсь, не желая рассказывать ей, как здесь на самом деле опасно, но и не желая лгать. — Пока, — добавляю я. — Но Габриэль обещал, что позаботится о нашей безопасности. — Сердце колотится в груди, но мне удается сохранить спокойный голос. Я не уверена, что верю в то, что Габриэль сможет. Не из-за него, а из-за того, насколько страшен Игорь. Не знаю, сможет ли кто-нибудь уберечься от него.

Клара присвистнула и тихонько засмеялась.

— Ну, если уж тебе пришлось бежать и скрываться, то, по крайней мере, ты делаешь это на вилле миллиардера.

— Тут нужно много работать. — Я тоже смеюсь, неожиданно, и это приятно. Вслед за этим накатывает тоска по дому, не по Нью-Йорку, а по моей лучшей подруге. У меня возникает желание спросить ее, может ли она прилететь сюда, но я сдерживаюсь. Вероятность того, что кто-то следит за ней или выслеживает ее, чтобы добраться до меня, невелика, но все же возможна. А если бы она была здесь, а Игорь нашел меня… Я не могу позволить себе даже думать об этом. — Но это хороший проект. Чем-то занять свой ум. — Я заставляю себя вернуться к дому, к темам, которые не связаны с возможностью причинения Игорем вреда людям, которых я люблю.

— Итак, ты ремонтируешь виллу миллиардера. Сначала няня, теперь строитель. Ты действительно носишь много шляп в эти дни, Белла. — Голос Клары легкий и дразнящий, и я чувствую, что расслабляюсь еще больше.

— Прости, что я так долго не звонила…

— Не стоит, — сразу же говорит она. — Учитывая то, что у тебя произошло, тебе не о чем сожалеть. Я просто рада знать, что ты в безопасности.

— Теперь я смогу поддерживать с тобой связь, — обещаю я ей. — Из-за разницы во времени это будет сложновато, но я постараюсь. По крайней мере, я буду писать тебе. Теперь, когда мы обустраиваемся, все станет немного нормальнее. — Я стараюсь говорить, как можно увереннее, чтобы убедить не только ее, но и себя.

— Просто делай все, что тебе нужно, чтобы чувствовать себя хорошо, — твердо говорит Клара. — Не беспокойся обо мне. Просто пиши мне, когда у тебя будет время. — Она заколебалась. — Мне нужно вернуться к работе. Повеселись в Италии, Бел.

— Я постараюсь. — Я тихонько смеюсь. — Поговорим позже.

От этого короткого разговора мне становится легче. Знакомый голос Клары — это еще один маленький кусочек дома, который возвращается на место, и я чувствую, как страх понемногу отступает, а на поверхности появляется маленькая надежда, что, возможно, все будет хорошо.

Габриэль обещал мне, что позаботится о нашей безопасности. И как бы мне ни было страшно верить в то, что это может быть правдой, я хочу ухватиться за эту мерцающую капельку надежды.

Я так устала бояться.

Я так устала чувствовать, что нахожусь на грани развала. На короткий промежуток времени в Нью-Йорке все было лучше. Я знаю, как больно будет снова потерять это. Но я также хочу чувствовать это, по крайней мере, еще некоторое время.