Воспользовавшись тем, что ни одна из представительниц прекрасного (и опасного) пола не претендовала на кровать, я видел сладкие сны в своей постели до той злополучной минуты, когда мозг решил ни с того ни с сего начать бить тревогу.
И, как выяснилось, совершенно напрасно. Голова казалась тяжеленной, как кирпич. Зевая и протирая глаза, я прошёлся по залу. Когда сознание подгрузилось и наконец поспело за поднявшимся телом, догадался пойти в душ и освежиться. Холодная вода помогла взбодриться, и из ванной я вышел почти человеком.
Так что кружка чёрного кофе — и я в порядке!
Проходя мимо высоких окон, я на минуту задержался, раздумывая, что покоробило меня. Мысли отказывались собираться во что-нибудь мало-мальски осознанное. В воображении я пнул мозг ногой, как ленивого неповоротливого зверя, и велел ему начать работать. И тут меня осенило: шторы.
Плотные светонепроницаемые шторы были задёрнуты, чего я сроду не делал, потому что растащить тяжёлое полотно в стороны — это умучиться. По уровню приложенных усилий и сожжённых калорий можно приравнять к утренней гимнастике. А физическую активность я предпочитаю к вечеру.
Апартаменты окутывал полумрак, на что я обратил внимание спустя добрых полчаса после пробуждения. Всё-таки недосып мне противопоказан: становлюсь злым, рассеянным и чёрт его знает каким ещё. Снова зевнув так, что чуть не свернул себе челюсть, я подошёл к панорамным окнам и с силой отдёрнул одну из портьер.
Ожидал увидеть унылое пасмурное октябрьское утро, но к большому удивлению, город встречал новый день ясным голубым небом, отражавшимся в стёклах небоскрёбов, и яркими солнечными лучами, скользившими по фасадам, как золотая пыль.
Ничто так не красило Манополис, как невесомый свет солнца, и настроение поднялось на пару пунктов. Я взглянул на умные часы. Тяжело жить в мире, где всё такое умное, а вот ты как-то не очень. Без десяти семь. Перед первой съёмкой у меня в запасе не меньше часа.
Разъезды начнутся во второй половине дня, а первую я проведу в Лоско-сити, так что закладывать время на дорогу пока не имеет смысла. Что ж, могу тянуть кофе, как какая-нибудь ванильная блондинка, думать о вечном и читать новости в смартфоне.
От приятных неторопливых размышлений меня отвлёк посторонний звук. Приглушённый, едва слышный, но как будто знакомый. Словно трещит электричество в проводах или что-то шипит. В следующий миг Николь встрепенулась, вскрикнула и сорвалась с кресла, залитого солнцем.
Погодите-ка… Залитого солнцем?!
По закону подлости узкая дорожка света упала на то место, где спала вампирша.
«Так вот что это был за звук», — констатировал мозг, и от жутковатого понимания меня передёрнуло.
Между тем, наяда, тоже не до конца проснувшись, зашипела и метнулась в сторону, скрываясь в полумраке. Я успел заметить, что у неё обожжена вся правая рука и часть бедра, не прикрытая платьем.
Выяснилось, кто и зачем задёрнул шторы. Неловко получилось.
— Ник, ты цела? — я поспешил поддержать раненую девушку, в спешке проглотив часть имени. Хм, Ник… Звучит, кстати.
Закончить мысль я не успел, потому что гостья в ярости попыталась оттолкнуть меня, обнажённые клыки скользнули в каких-то сантиметрах от лица, глаза полыхнули обидой и гневом, а вместе с тем и знакомым алым отблеском. Я напружинился, но не отпустил её.
Узнав меня и, очевидно, вспомнив прошлый вечер, Николь успокоилась. Хищный оскал исчез, словно его и не было, красивое лицо смягчилось, а серо-голубые глаза взглянули с непониманием и безмолвным укором.
Догадалась, значит… Ну да, облажался, с кем не бывает. Да и откуда я должен знать, что настоящие, не «киношные» вампиры тоже боятся солнечного света?
— Извини, Николь, я виноват, — покаялся, склонив голову.
Я всё ещё держал тонкие руки скрещёнными и прижатыми к груди, и она вдруг расслабилась, перестала сопротивляться. Опомнившись, я отпустил вампиршу, но она не отдалилась, напротив, подалась ко мне и взглянула в лицо так, что становилось не по себе.
— Какие синие глаза, — прошептала, касаясь щеки прохладными кончиками пальцев и вводя в окончательное замешательство.
На краю сознания отметил, что её прикосновения уже не такие ледяные и отталкивающие, а даже приятные. Видимо, кровь Дженны пошла ей на пользу.
— Не голубые, а тёмно-синие, как сапфир. Я никогда не видела таких необычных глаз…
— Ты просто не помнишь, — усмехнулся я, чтобы скрыть смущение, и отстранился.
Кинул взгляд на пострадавшую руку. У сытой упырицы раны заживали быстрее. Добавим в ментальный справочник о вампирах. Марк Кросс, «Вампиры: правда и домыслы». Жаль, что я не писатель. Какой материал пропадает!
Николь улыбнулась, но ничего не ответила. Миловидное личико погрустнело, и я догадался, что наступил на больную мозоль. Второй раз за день. А ведь он едва начался! Такими темпами она меня точно загрызёт. Сомневаюсь, что вампиры наделены чутким всепрощающим сердцем. Если у них вообще есть сердце.
Кашлянув, я отвернулся и задёрнул штору, скрыв злополучную полоску солнечного света. Порадуюсь ему позже. Неловкое молчание затянулось, но, к счастью, Дженна пробурчала нечто неразборчивое, сбросила вызов надрывавшегося мобильного и соизволила разодрать глаза.
Я глянул на её шею, скрытую мягкими волнами волос, но ничего не сумел разглядеть и так и не узнал, исчезли ли следы преступления, или придётся в срочном порядке выдумывать оправдания.
Жрица ночи потянулась, совсем как котёнок, и села, взбила взлохмаченные пряди, перевела сонный взгляд с меня на Николь. Запоздалое осознание заставило вздрогнуть и бросить быстрый взор на руку новой знакомой. Ожоги затянулись, и кожа вновь сияла ровной матовой белизной, словно покрытая лунным светом.
Интересно, а модницы-вампирши загорают в свете луны? Или для них не существует понятия «загорать» как такового? Только сгорать…
Роскошная шатенка направилась в ванную наводить красоту, а я, вздохнув, поплёлся на кухню готовить обещанный завтрак. Николь побродила вокруг, с повышенным интересом изучая кухонную утварь и электроприборы, попыталась помочь по мелочи, но вскоре стала зевать, пропускать вопросы мимо себя, а после и вовсе уснула, положив руки на стойку, а на них — голову.
Вспомнив рассказ о летаргии, я попытался растормошить её — я ведь так и не знал, спят ли вампиры, или любой сон может обернуться коматозным состоянием — на что Николь пробурчала, что день — время для сна, а о летаргии она расскажет вечером, и опять уронила голову на руки.
Усмехнувшись, я поднял сморённую усталостью девушку на руки и перенёс в постель. В течение дня она мне не понадобится, а ничем более удобным для вампирши я не располагал. Ни уютного гроба, обитого мягким красным бархатом, ни перекладины под потолком, чтобы поспать вниз головой.
Паршивый хозяин, что сказать!
Не готов к приёму высоких персон из других миров.
Минут через десять, когда я управился с омлетом и ставил на стойку две тарелки, подтянулась Дженна — уже красиво причёсанная и в полной боевой раскраске. Прошествовав мимо, деловая красавица подхватила телефон, потыкала в него вытянутым ноготком и приложила к уху, наконец, обнажив шею. Если я верно помнил, как раз с нужной стороны. Я присмотрелся. Две бледные, неразличимые точки зажившей светлой кожи. Если не знать, ни за что не разглядишь.
Ну и славно, прям камень с души!
Не секрет, что вчерашнее решение было импульсивным. И хотя мы с Николь обговорили ключевые моменты, я ни на шутку опасался, что что-то пойдёт не так. В конце концов, не каждый день «скармливаешь» одну девушку другой, знаете ли!
Я как чёртов сутенёр, только ещё хуже! Шеф-повар-сутенёр. Н-да, Кросс… Счастье, что вечером на тренировку, а то ты совсем двинулся головой. Нашёл, называется, приключения на свою ж… Жизнь, я хотел сказать.
Пока юная гетера что-то выясняла по телефону, собиралась и завтракала, а я с улыбкой следил за ней, пил кофе (кажется, пристрастие перерастает в зависимость) и уплетал омлет с тостами, время незаметно утекло сквозь пальцы.
