Вампиресса потянулась через стол к весёлой захмелевшей Дженне.

Она-то, счастливица, в отличие от неё могла забыться и не переставала удивляться, как подруга умудряется смешивать коктейли всех видов и расцветок и на следующее утро не мучиться головной болью.

Голова Николь и правда не беспокоила. Боль была другая.

Та, которую она тщательно скрывала от окружающих и от которой не могла отделаться. Тоска по человеку, которого вспоминала каждый день. И чем больше избегала, тем чаще сталкивалась с ним в своих сновидениях. Отнюдь не невинных.

Бессмертная улыбалась и вела себя на людях, как будто ничего не произошло, а в груди у неё ширилась и росла огромная чёрная дыра.

Взгляд, каким Марк одарил её по возвращении с Сумрачного бала — тяжёлым и долгим из-под нахмуренных бровей — она так и не сумела забыть. При желании холодностью его глаз можно было убить, но в них не отражалось ничего, кроме непонимания и разочарования.

А после не осталось и их.

— Что бы я делала без тебя, Дженни? — смеясь, спросила девушка, когда привлекательная шатенка подалась к ней, так и не дождавшись ответа.

Николь не лукавила.

После разрыва с Марком Райнер стала ей приютом, другом, в котором вампиресса так нуждалась. Долгое время она боялась поверить в искренность чувств, которые сама же спровоцировала, пусть и не со зла. Чары давно должны были рассеяться, однако подруга оставалась ласковой, отзывчивой и понимающей.

— Николь, — прошептала она, улыбнувшись уголками губ, — я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, — усмехнулась бессмертная, глядя в зелёные, как морская волна, глаза подруги. — Очень люблю! Ты удивительная!

— Ты никогда не думала… О чём-то большем?

Словно испугавшись собственного вопроса, Дженна не дала ей ответить: воспользовалась заминкой и, перегнувшись через стол, коснулась губ чувственным поцелуем.

Николь раскрыла рот от удивления, распахнула светлые ресницы. Прикрыв глаза, Дженна целовала её с запальчивой страстью, надеясь на ответные чувства, а вампиресса не испытывала ничего, кроме замешательства.

— Прости, — бессмертная отстранилась первой, ощущая, как горят щёки.

Ей вспомнился вечер на причале в Шэйд-парке и жаркие губы Марка, одна мысль о которых разливала внизу живота томительное тепло. Судьба смеялась над ней: скольких смертных она могла целовать в последние месяцы вместо того единственного, близости с которым действительно желала.

— Прости, Дженни. Я люблю тебя, как сестру, и, возможно, сумела бы полюбить ещё больше, если бы моё сердце не было занято.

— Я подозревала, — смутилась подруга. — Но всё же решила попытаться. Знаю, что не смогла бы себя простить, если бы смалодушничала и не попробовала. Ты такая притягательная. Кажется, тебя хотят все в пределах Лоско-сити. А чего хочешь ты?

Николь опустила ресницы, уголки губ дрогнули, словно она силилась улыбнуться или, напротив, сдержать слёзы.

Райнер вздохнула и накрыла прохладную ладошку своей. Если подруга не хотела отвечать, настаивать не стоило. Между ними и без того хватит неловкости на весь оставшийся вечер.

Стараясь скрыть растерянность, вампиресса вздёрнула подбородок, обвела взглядом зал и замерла.

Это был он.

Сидел за столиком в компании Камиллы — будь она проклята! — Лемейн. Казалось, Лоско-сити только и состоял что из баров, ресторанов и отелей, но надо же было такому случиться, что он здесь, с ней, именно в этот вечер и час!

С безукоризненной женщиной в обтягивающем красном платье с декольте типичной искусительницы. С той, что в отличие от неё может быть рядом, не подвергая опасности чужую жизнь. И, кажется, он вовсе не против того, чтобы она крутилась возле него.

Несмотря на то, что с самого Сумрачного бала их с Марком не видели вместе, Камилла продолжала с завидным упорством изводить её. Выплывала из-за угла или поворота коридора, не упуская случая отравить день ехидным замечанием.

Николь сдерживалась, как могла, но иногда даже её холодная кровь закипала в жилах, и в такие моменты внутренний зверь жаждал вырваться на волю и перегрызть выскочке горло.

И вот она с ним…

Прижимается плечом к плечу, болтает и смеётся, рождая ответную, пусть и немного отстранённую улыбку.

Желание пустить сопернице кровь сделалось невыносимым, и вампиресса до боли закусила губу, чтобы сдержаться. Сильные эмоции заставляли её терять контроль. Переживания пробуждали истинную суть — ту Николь, которую она сама опасалась.

Словно что-то почувствовав, Камилла вперила в неё взгляд, полный превосходства. Как будто знала, кого увидит перед собой. Изогнув тонкие губы, брюнетка гадко ухмыльнулась и склонилась к Марку, делая вид, что её не существует.

Зрительный контакт длился короткое мгновение, однако ледяная игла чужого ликования вонзилась в сердце вампирессы, словно заноза. Вошла до краёв — так, что не вытащишь.

— Больно! — шикнув, Дженна отдёрнула руку, и Николь поняла, что вцепилась в ладонь подруги ногтями. — Да что с тобой сегодня?..

Райнер обернулась, проследив её взгляд и разыскивая человека, лишившего девушку душевного равновесия.

— Извини-извини, — опомнившись, вампиресса потянула подругу к себе, но опоздала: куртизанка обнаружила причину её смятения.

Мысленно чертыхнувшись, Николь поморщилась, осознавая, что избежать неприятного разговора не удастся.

— Так вот оно что, — протянула Дженна, улыбаясь самым заговорщицким образом. — Вот кто, значит, занимает твоё сердце.

Бессмертная попыталась возразить, объяснить, что между ними ничего не было и быть не могло, но гетера не нуждалась в объяснениях, а потому не дала ей и слова вставить:

— Что ж, я могу тебя понять. Марк красивый, харизматичный, успешный. Когда он впервые заявил о себе, в Лоско-сити все разговоры были о нём. Но в те дни он казался таким холодным и неприступным, что упорства хватило только Камилле. Она ведь была влюблена в него с самого начала.

— Чёрт, — прошептала Николь, закрыв нос ладонью, окрасившейся в алый цвет.

Это было плохо, очень плохо.

Она теряла контроль над своей тёмной половиной, рвавшейся на свободу, и откровения Дженны отнюдь не способствовали самообладанию. Ревность выбивала почву из-под ног, мысли затуманивались.

— Ник, что с тобой? Дать платок? — забеспокоилась подруга, склонившись к ней.

Ник… Ведь это он её так называл.

Боль и горечь бешеными псами вгрызлись в сердце. Резко распрямившись, Николь схватила Райнер за плечо, чувствуя, что может утратить власть над собой и впиться в горло девушки, позабыв, где и с кем находится.

— Мне надо умыться, Дженни. Я сейчас.

Вампиресса усилием воли заставила пальцы разжаться, после чего бросилась в дамскую комнату, пока не успела никому навредить.

Она испугалась.

Испугалась, что воля изменит ей, и Дженна обо всём узнает, а то и прочувствует на себе. Райнер не поймёт. Да и не должна понимать! Не должна становиться жертвой страстей, бушующих в ней!

Сердце заходилось в груди, и новый шаг отдавался в ушах оглушительным гулом. В каждом шорохе Николь различала удары чужих сердец, разгоняющих кровь по жилам. Они становились опасным наваждением, затмевали разум.

Когда спасительные двери уборной были совсем близко, вампиресса столкнулась в проходе с другой девушкой.

Бессмертная подняла одурманенный взгляд.

Красное платье, идеальная фигура, лоснящиеся тёмные волосы…

«Ох нет», — простонала она про себя, прежде чем Камилла удосужилась взглянуть на неё и узнать. Если до того красавица намеревалась просто выказать недовольство, то теперь лицо украсила ехидная усмешка.

Николь постаралась проскользнуть мимо коллеги, разбираться с которой у неё не было ни желания, ни возможности, но Лемейн преградила дорогу.

Кто бы сомневался!

Она ведь выглядит на все сто, чего не скажешь о болезненно бледной девице, у которой из носа хлещет кровь. Кто же упустит возможность поизмываться?

— Отвяжись, Камилла, — огрызнулась Николь, не оставляя попыток обогнуть ненавистную соперницу.